Название: После взрыва
Фендом: Герои
Автор: gleanna
Пейринг: загадка
Рейтинг: R за мрачность
Предупреждения: AU в отношении 20ой серии 1 сезона, дарк, насилие, смерть персонажей
Примечание: написано по заказу и идее Fratellini_Maggiore






Это всегда было больно. По-настоящему больно, противно и грубо. Так, что в первые дни Питер много времени проводил в ванной, надеясь, что вместе с рвотой наружу выйдут все унизительные воспоминания.

Нейтан приходил без предупреждения и всегда заставал Питера дома. Питер ненавидел это, так же сильно, как когда-то ненавидел все зло мира, которое для него теперь сосредоточилось в его родном брате. Когда раздавался стук в дверь - Питер удивляется, что Нейтан до сих пор стучит, а не врывается в молчаливом безумии, - у Питера замирало сердце, пропуская несколько ударов, потому что он знал, кто стоит за стеной. Он медленно приближался к двери, хотя желал побежать, распахнуть ее и позволить этому произойти как можно скорее, чтобы быстрее это закончить. Но ноги, словно ватные, ступали осторожно и с ужасающей медлительностью, давая телу и сознанию подготовиться к тому, что его ожидает.

Лишь однажды он нашел в себе силы притвориться, будто его нет - поначалу это казалось просто: игнорировать резкий стук и знакомый, такой родной и в то же время пугающе чужой голос, не просивший - приказывающий открыть:

- Я знаю, что ты дома, Питер, - тихо, вкрадчиво, так, что Питер почувствовал таящуюся за этим показным спокойствием ярость и сдался.

Нейтан перестал называть его «Пит». И, наверное, это единственное, за что Питер в такой ситуации был ему благодарен. Он бы не вынес своего уменьшительного имени в устах старшего брата, который с только ему понятной жестокостью вколачивался в Питера, трахая его так глубоко и резко, насколько это было возможно; он бы не вынес воспоминаний о прошлом, с которым связывал его этот «Пит», не вынес контраста между их отношениями - если это можно было так назвать - до взрыва и после.

Питер бы, наверное, умер, если бы ему представился такой шанс. Это было бы наилучшим выходом - спрятаться, убежать навсегда, так, чтобы Нейтан никогда его не обнаружил. И не было бы больше никаких оскорбительных слов в его адрес во время того, что Нейтан так громко и пафосно называет сексом (Питер считает это отвратительным актом, больше похожим на то, что Нейтан справляет естественную нужду, а теперешний Нейтан кажется ему животным, бешеным псом, готовым к случке), не было бы грубых ладоней, по-хозяйски шарящих по его телу, впечатывающих почти сразу же заживающие синяки, не было бы покорного Питера, давно смирившегося с происходящим и принимающего все, как есть.

Питер давно перестал думать об этом, анализировать, пытаться что-то изменить или тем более поговорить с Нейтаном. Что-то изменилось в нем, не внешне, и никто другой, кроме Питера, этого не замечает. Хотя, уж ему-то было бы сложно не заметить подобное. В первый раз он сопротивлялся так отчаянно, что невольно начал воспламеняться; невольно, потому что несмотря ни на что, причинить боль Нейтану он не хотел, да и еще не верил, что тот желает сделать больно ему. Первый раз он не забудет никогда. Нейтан долго и со странным садистским удовольствием избивал его, чтобы тот раз и навсегда запомнил, что нельзя применять свои способности к старшему брату; тело Питера не успевало регенерироваться, поэтому боль была сильной, она будто рвала его на куски, и даже теперь, когда физически он был восстановлен, ему казалось что эта первая боль, которую Нейтан так щедро дарил ему, навсегда осталась в его сердце, в его создании, и это было гораздо мучительней выносить, чем те моменты телесных страданий.

Питер смирился, не сопротивлялся, возможно, потому, что в глубине души все еще любил Нейтана. По крайней мере, того, прошлого Нейтана. И, наверное, по этой же причине на его столе все еще стояла их старая совместная фотография. Искренние улыбки на веселых лицах, при взгляде на которые появлялся ком в горле, и, черт, Питер так старательно пытается не вспоминать о том, что было когда-то, что прошло, чего больше никогда не вернуть, что эта фотография для него давно стала наказанием.

Он отворачивается, так и не разрешая себе перевернуть рамку.

И вот снова этот стук. Снова шаги через коридор, который всегда в такие моменты кажется неестественно длинным, а путь будто ведет к эшафоту. Его смирение вовсе не означало, что ему не страшно. И, открывая дверь, он вновь ощущает, как его обдает холодной волной непонятной ненависти. Он давно перестал гадать откуда она взялась и как они дошли до такого. Он запрещал себе это делать.

Нейтан прошел в квартиру - как всегда молча, не разуваясь и не снимая плаща. Встал в центр комнаты и сложил руки на груди, выжидательно глядя на Питера. Питер с судорожным вздохом потянулся к пуговицам на рубашке - ему хотелось сохранить в своем небогатом гардеробе хоть одну целую вещь.

Нейтан склонил голову набок, глядя как Питер расстегивает рубашку. Питер хотел что-нибудь сказать, язвительное, грубое, какой-нибудь острый комментарий по поводу происходящего, но он прекрасно знал чем может обернуться подобное пререкание. Поэтому просто откинул рубашку в сторону и принялся за джинсы.

Нейтан резко приблизился к нему, и Питер настороженно замер - такое поведение не предвещало ничего хорошего. И уже через секунду его мир взорвался тысячами разноцветных искр, а от неожиданного и сильного удара его отшвырнуло прямо к стене. Он отчетливо слышал как хрустнула рука, на которую он так неудачно налетел, и лишь чертыхнулся про себя, надеясь незаметно вправить кость - если Нейтан это увидит, он вполне может оставить его в таком состоянии до самого своего ухода.

- Посмотри на меня, - властно и жестко. Впрочем, как всегда.

Питер поднимает взгляд, утирая кровь с уже заживших губ тыльной стороной ладони - он почти привык к этому соленому привкусу во рту, но иногда от этого вкуса его начинало мутить.

- Я хорошо с тобой поиграл, - злая усмешка на губах Нейтана, и Питер едва сдерживается от того, чтобы фыркнуть. Интересные игры у президента. Питер не помнит какое детство было у Нейтана, но, по всей видимости, ему явно не доставало нормальных развивающих игр.

- Я заставил тебя меня ненавидеть, - продолжает Нейтан, и тут Питер совершенно с ним согласен, - Я почти бог, меняющий судьбы людей. Но настало время закончить игру, пока она окончательно не приелась.

Питер не понимает о чем идет речь, но тон Нейтана не обещает ничего того, что Питер перестал от него ждать несколько лет назад. Значит, можно не волноваться. Ничего нового. Наверное.

Когда в руке Нейтана появляется пистолет, Питеру даже в голову не приходит улететь, сделаться невидимым или применить какую-нибудь другую из своих способностей. И не только потому что Нейтан показал ему чем чреваты последствия этих действий, в том числе и чтения мыслей, но и потому, что Питер в душе не верил, что Нейтан способен на что-то такое... А ехидный голос внутри добавлял, что если он его и убьет - пуля в голову надежное средство даже для его регенерационных способностей - это будет только к лучшему. Разве не об этом он мечтал последнее время, с сжимающимся от ужаса сердцем ожидая прихода брата?

- Скажи, что ты мой, Питер.

- Я твой, - покорно ответил Питер. Это напомнило ему один из диалогов во время того, как Нейтан трахал его.

Пистолет направлен прямо ему в лоб, и последнее, что слышит Питер, это:

- Передавай своему брату привет от меня. Привет от Сайлара.
Конец.