АВТОР: Татиус (suzuki_akira@tut.by)
БЕТА: место вакантно
НАЗВАНИЕ: The Nightmare
ФЕНДОМ: J-rock; The GazettE
РЕЙТИНГ: NC-21
ЖАНР: POV Каи; angst
СТАТУС: закончено
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Каи/Уруха;
ДИСКЛАМЕР: все мемберы группы принадлежат самим себе, на владение ими не претендую.
САММАРИ: Каю снятся жуткие сны. Они преследуют его уже давно. Но что он видит в этих снах? Ведь все когда-нибудь да видят кошмары? Давайте на мгновение окунёмся в мир страхов этого энергичного барабанщика!
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: некрофилия; смерть одного из персонажей.
SOUND: Suicide Ali – Representa
P.S. на самом деле никто не умер, это страшный сон Каи, не более.



А из света в квартире луна
По комнатам тёмным брожу без сна
Слушаю, как роятся вокруг
Тени пальцев и рук

И за мной летают следом,
Приготовились стать ответом.
Я не слушаю – погожу,
Я ещё похожу.

Не слышны тишины тени.
Мне видны приведенья,
Продолжающиеся сны,
Мне видны.

А глаза мои спрятаны -
Улыбаются пятнами,
Разукрашены тёмно-синим -
Красиво…

Так темно и так долго тихо.
Я иду, что бы воздух не двигать.
Пусть он сам прикасается к коже..
…я тоже.

(с) Без Билета


Никогда не думал, что буду бояться даже собственной тени. Уже которую неделю я не выхожу из дома, не включаю телевизор, не слушаю радио, не читаю газет. Мой телефон отключен и сплю я только с зажженным светом. Потому что ночью ко мне приходят воспоминания. Они накатывают на меня сильными, безжалостными волнами, жестоко разбивая реальность. Они заставляют горло сжиматься от страха, а руки трястись от отвращения.
Я слышу его голос. Голос Урухи. Вижу его спокойное лицо, с высокими скулами. Сегодня днём мы разговаривали с ним. В белой комнате, с большими зелёными вазонами по углам.
- Что с тобой происходит? – спрашивал он меня, беспокойно вглядываясь в моё лицо. Близко. Так непростительно близко стоял он ко мне, что я непроизвольно дёрнулся назад. Тебе лучше держаться от меня подальше.
- Ничего, - отвожу взгляд. Его глаза – пучина, в которой мне опасно тонуть. Потому что, однажды сделав это, я могу не сдержаться.
- Серьёзно? – насмешливо произносит он, прикуривая сигарету. Но взгляд его тут же приобретает серьезность. Койю отнимает сигарету ото рта и принимается её разглядывать. Он увлечённо смотрит на то, как теплящийся, казалось бы, такой маленький, ничего не значащий, огонёк жадно, уверенно завоёвывает миллиметры бумаги и табака. – Зачем ты мне врёшь? – спрашивает Уруха, и я не совсем понимаю, к кому он обращается: ко мне или всё-таки к сигарете?
Мои глаза следят за огоньком. Потому что я боюсь встретиться взглядом с ореховыми глазами.
Зачем ты спрашиваешь, Уру? Неужели ты не понимаешь, что я на грани? Что тьма, так внезапно поселившаяся во мне, поглощает меня так же быстро, как этот огонь, сжигает сигарету? Неужели ты не понимаешь, как близко ты находишься от опасности? Стоит мне хоть на мгновение перестать себя контролировать – и тебе уже будет не до сигареты, не до жеманных жестов и тягучих, липких разговоров.
- Уруха, мне сейчас не до тебя, - устало произношу я.
Как хорошо, что я сдержался тогда.
Как плохо, что я уже больше не смогу сдерживаться.
Держись от меня подальше Койю. Это может плохо кончиться. Почему ты так настырно пытаешься приблизиться ко мне? Почему всё время пристально следишь за мной? Ты беспокоишься обо мне? Не стоит. Лучше позаботься о себе. Я серьёзно говорю. Ты слышишь меня, Уруха? Слышишь?
Но Уруха не слышит меня. Я сижу один в комнате, покрытой мраком. В углу, напротив меня сгущаются тени, и я спешу зажечь свет. Главное для меня сегодня не уснуть.
Почему-то очень хочется выкурить сигарету или выпить что-нибудь покрепче, вопреки своим принципам. Теперь я понял, от чего люди делают это. Они бегут от своих кошмаров. Потому что не видят других способов забыться. Да, мне просто необходимо забыться, иначе крючок в моей голове.. Он спустится, и тогда я не знаю что делать.
Пью горький, до рвоты крепкий кофе. Всё только для того, что бы не заснуть. Я буквально вливаю его в себя. Сейчас всё отдал бы за сон без сновидений. Ещё немного и я куплю себе баночку снотворного.
Минуты тянутся слишком медленно. Часы громко отбивают свой мерный ход. Каждый удар – это новая волна нервного волнения. Оно поднимается из глубины, откуда-то от желудка, застревая где-то в горле. От напряжения болит всё тело. И я ничего не могу с этим поделать.
Не знаю, сколько времени проходит, но усталый организм всё же требует сна. Не спать четвёртые сутки он уже не в силах. Я не хочу этого, но чувствую, что проваливаюсь в горячее, вязкое ничто. Мне жарко, не приятно и жутко. Жутко – потому что сознательно я уже готовлюсь к худшему.
Липкая пелена рассеивается, постепенно, словно бы нехотя впуская меня в мир сновидений.
Я стою в центре тёмной, плохо освещённой комнаты. Стены в ней от чего-то отделаны зелёной плиткой. Сырой и какой-то затхлый воздух давит. От сырости на плитках даже появились отвратительные разводы. На полу видны лужи. Где-то отдалённо я слышу шум воды, идущей по трубам. Так бывает, когда включаешь кран и надолго оставляешь его без присмотра. Одинока и тускло светит единственная лампа, подвешенная на потолке.
Позади меня – два коридора, впереди – два больших помещения. Где-то впереди, в углу, я смутно вижу очертания фигуры. Я делаю шаг, чтобы подойти поближе и внимательнее рассмотреть заинтересовавший меня предмет, но тут же замираю – невнимательный, я наступил в лужу, от чего мои джинсы приобрели узор из отвратительных пятен брызг. Брр.. Противно.
Я иду вперёд, напрягая зрение. Чем больше я приближаюсь, тем больше понимаю, что в углу сидит человек. Если быть точным – мужчина. Он был весь какой-то сжатый, словно бы он пытался казаться меньше, чем есть. Это выглядело весьма странно, при его-то комплекции. Руки человека обнимали колени, а длинные волосы закрывали лицо.
- Эй… - тихо позвал я, подходя к нему. – Эй! – на этот раз уже более громко.
Рука сама собой протянулась к его плечу. Кожа была холодной.
- Ками-сама, да вы совсем замёрзли! – Я потянул парня на себя и тут же, вскрикнув, отпрянул. Звякнула цепь. Тело, съехало по стене на пол. Оно было бледно, тут и там виднелись кровоподтёки. Лицо юноши до сих пор скрывали волосы. Горло сжалось от нехороших предчувствий.
Холодный пот прошиб меня, когда я, оглядываясь по сторонам, словно бы вор, отбрасывал окровавленные пряди с лица трупа.
- Уруха! – глаза мои расширились от ужаса. Моргнув пару раз для верности я всё же убедился в том, что лежащий передо мной избитый труп является Урухой. Да, именно Урухой. Сознание моё до сих пор не верило в смерть друга. Тело его ещё не приобрело смертную ладность трупа, но уже остывало. Поражённый я стоял и разглядывал распластанное передо мной тело. Широко распахнутые глаза, приоткрытый рот. Разбитая губа хранила на себе след крови. Широкие плечи, тонкая ключица, обнажённый торс, стройные длинные ноги скрывали тёмные джинсы. Внезапно я почувствовал прилив возбуждения. В паху приятно заныло. В жизни я давно желал своего друга. Желал мучительно, тайно. Уру догадывался об этом. И специально играл со мной. Теперь же он лежал передо мной, распластанный, побеждённый. Пусть не мной. Но сейчас рядом никого не было. А значит, он был моим. Целиком и полностью.
Присев на корточки, я провёл рукой по нежной щеке. На ней извивалась уродливая ссадина, но странно, она совсем не портила Уруху. Какая приятная кожа. Едва тёплая, остывающая, но всё ещё приятная. Я любовался им. Любовался телом своего мёртвого друга. Сейчас с этими невероятными, широко распахнутыми глазами, растрёпанными карамельными волосами не был красивее, чем когда-либо. Даже на концертах, прибывая в полной эйфории, он не был так хорош.
Не сдержавшись, я поцеловал его рот. Губы были сухие и мягкие. Чужой рот отдавал прохладой, и был сухим, но моя слюна, омывшая его, вернула в него былую нежность. О, как давно я хотел насладиться этой глубиной! Как давно желал этого!
Не контролируя себя, я принялся лихорадочно целовать хладное тело. Прикусывать бледную кожу и тут же зализывать укусы, от шеи к груди, к тёмным окружностям сосков, так как хотел этого давно. Руки принялись лихорадочно расстёгивать ширинку штанов гитариста. Не переставая целовать его, я дёрнул джинсы вниз вместе с нижним бельём, совершенно забывая, что это тело вполне может обойтись без ласк. Вдыхая запах его кожи, я жадно мял его бёдра и ягодицы, стаскивая злосчастную грубую ткань. Обнажённое тело Урухи действительно выглядело божественно. Открывшийся вид, превзошёл все мои ожидания. Дрожь возбуждения прошла по телу и я, застонав, раздвинул молочные бёдра. Из чистого любопытства, просунув два пальца в его задний проход, я понял, что его мышцы были расслабленны. В глазах помутилось, в ушах стоял шум, и я со стоном вошёл в податливое тело. Прохлада, встретившая меня внутри ни сколько не охладила моего пыла. Кусая избитые губы, я врезался в его тела резкими, глубокими ударами. Тело Урухи сотрясалось от моих движений. Воздух сотрясло моё рваное дыхание. Мне вдруг с тоской подумалось, что я хотел бы услышать стоны Койю. Но это было не возможно. Можно было только врываться, терзать, иметь, жестоко и глубоко. В памяти всплывали его образы. Вот Уруха подносит сигарету к губам, вот задумчиво проводит пальцами по гитаре, а затем берёт в руки бокал и отпивает немного красного вина. Вот он облизывает пересохшие губы – эта картина была самой яркой. Она-то и заставила моё тело содрогнуться в оргазме. Чувствуя бесконечную тоску и усталость, я навалился на бездыханное тело. Его глаза блестели в темноте. Мне показалось, что он плакал…
Уже которую неделю я не выхожу из дома, не включаю телевизор, не слушаю радио, не читаю газет. Мой телефон отключен, и сплю я только с зажженным светом.
Потому что каждую ночь ко мне приходят воспоминания. Воспоминания, где я с отчаянным неистовством имею тело своего друга.
Тело своего мёртвого друга.