"Снарк – особая дичь; не поймаешь его,
Как обычного зверя, друзья.
Сделать все… все, что можно… и больше того –
Мы должны сделать все, что нельзя!"
Ждать начала, ждать завершения.
Томная, утомительная июльская жара, тяжелое солнце словно падает прямо на тебя и ты надеваешь кепку.
Десять шагов назад, брызги воды над садом, четыре ступеньки вверх и выдох.
В темноте и тишине деревянного старого дома рождается прохлада, она длится, как время - от одной стены до другой - и ты тянешься к ней, она там, пока ты молчишь. И история начинается - всегда новая, но не твоя. Ты - в темной тишине, у сквозняка, у восточного ветра, на деревянном полу проживаешь худший детский кошмар - страх подцепить занозу, все ради прохлады, книги и смутного чувства свободы.
Дни летели просто безумно, в то время как минуты тянулись каждой каплей воды, стекающей по окну фиолетовым вечером - бесконечность за бесконечностью и тяжелый деревянный стол под твоим локтем. Особенность местности, надо думать.
- Отпустите меня отсюда, я никогда не вернусь, - Так и не говорил ты, проводя рукой по лицу.
И пусть дождь бьет по крыше, ты быстрее всего под дождем.
Диктор вещает из радиоприемника очень серьезными нотами, но ты только закатываешь глаза и тянешься закрыть калитку скользкими пальцами.
Вагон поезда.
Рельсы и горький запах, от которого ты кашляешь и сразу становишься старше.
«Там другое время, оно длится иначе», повторяешь ты невольно, глядя в окно на пролетающие столбы грубого бетона и номерные знаки на фоне серого дорожного массива и проскальзывающих обрывков неба.
Там другое время, оно длится иначе, там деревья, конечно, говорят ветром. Поля грохочут травой, реки смеются холодными голосами, дома смотрят во все стороны, пальцы путаются в паутине темных подвалов, каждый звук имеет знакомое имя, старые яблони твоего сада узнают тебя по шагам и рукам.
Повторяющийся, цикличный, стиль написания, проживания, сознания.
- Не вернусь, - Молчал ты, прикрывая глаза от света.
Переднее кресло автомобиля.
Открытое окно, свист воздуха по поверхности, густой блеск металла под гудящим солнцем. Череда одинаковых историй в одинаковых лицах. Кепка в багажнике, левый наушник опять не работает. Воды бы сейчас, и сигарет.
Но у меня только авторские запятые и еще два часа пути, гомона, шума и собственного шепота в мыслях до того самого поворота, за которым время обретает очень ехидное и вполне человеческое лицо.
Место, которое помнит. Свисающие золотые волосы слегка касаются пола, страницы шелестят, тебя здесь нет, но ты уже знаешь, что ты останешься здесь навсегда. Солнце садится.
Ты оставил там что-то и ты улыбался. Как тогда, под булыжником с чернильным пятном. Потом мы разошлись. Я собираю маленькие, еще не сточившиеся камни с пыльной дороги на своей стопе, чтоб подкинуть их вверх одним резким движением. Фщщщщ! Однажды я буду думать об этом выпуская сигаретный дым на свободу, бесконечно возвращая себя назад, в пыльное облако, поднявшееся над дорогой, в жаркий солнечный день, когда мы разделились по всем правилам математики.
Старый, побитый радиоприемник между столом грубого дерева и окном, ты тоже где-то между ними, на подоконнике, запутался в белизне штор. Радиоприемник вещает, ты молчишь, время идет. Это очень старое кино, чарующие улыбки очень страшных времен, которые тебе не знакомы, налипли на стекло звуком. Ты обводишь их пальцем, не пытаясь стереть.
- «Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают. В темную ночь», - Поет радиоприемник. Ты молчишь. Времени больше нет.
Вы играли в карты и ты позволял себе смеяться рядом с чужими голосами. Вечер окрашивал вас завершением дня, это
как точка в предложении, только обычно никто не замечает. А он переходит в темную ночь, споры о сквозняках, тяжесть старого одеяла и искушающий шелест твоих историй в чужих ушах.
- «Утро зовет, снова в поход, покидая Ваш маленький город, я пройду мимо Ваших ворот», - Прощается приемник. Ты смотришь как змей собирается укусить себя за хвост, время смеется над вами обоими.
- А я сюда не вернусь, - Резко киваешь ты вопреки всему и вешаешь ремень сумки на плечо.
Никто не возражает и только приемник витиевато доигрывает старый мотив. Ты не остаешься услышать начало нового.
Ты больше не смотришь в окно, ты откидываешь голову назад и закрываешь глаза. Колеса крутятся.
Ты вспоминаешь, и на это не уходит нисколько времени. Ты вспоминаешь все, от птеродактилей, что должны были забрать тебя в темные густые небеса непроглядной, беззвездной ночью, если вдруг ты остался один в тишине сверчков и травы, от мягких подушек, обтянутых атласом ткани, под твоей головой пока ты считаешь собачий лай и человеческий крик в столбик, лежа на балконе в одиночестве, от и до названия твоего захолустного поселка, куда ведет всего одна дорога - твоя.
Ты прогулял по ней все свое время, однажды ты… нет, ты не вернешься назад.
Велосипед в багажнике новой машины, ты купил сигарет на заправке под тяжелыми взглядами из водительского окна.
Ты смотришь вниз, и на дороге больше нет камней, она ровная и плавится под полуденным солнцем.
Ты вспоминаешь, как расцветали слова чужих голосов на твоем балконе, как чьи-то руки переворачивали страницы твоих прочитанных книг, как точки зрения стремясь в бой вооружались пиками и саблями, рубили головы, рисовали схемы гильотины росчерками пера, проливалась чернильная кровь и могильная тишина. Фигуры смотрели на доску. Звон стеклянных шариков по полу, задетые свечи, приглушенные имена и тайны оставались за белой дверью в стене. Ты вспоминаешь, кто он был, сбегая по самым страшным ступенькам так быстро - от тебя. Ты так и не поднял головы от книги, пальцы не двигались по атласу, что постарел под твоим плечом. Ты знаешь, что встретишь его глаза подняв свои от камней на пыльной дороге и узнав в его лице время, что отвернулось и пошло человеческими шагами.
Ты впервые заносишь топор и делишь не на бумаге. Ты впервые бросаешь поленья в печь, заливая их пламенем костра, запирая железный засов. По другую сторону стены тепло согревает.
- Прощай, - Молчишь ты, когда запираешь дверь и прячешь ключ над рамой.
Ты и время прожили долгие годы, прежде чем сесть в поезд, на переднее кресло автомобиля, убрать велосипед в багажник и вспомнить. Где-то там, где твои волосы касались деревянной прохладной поверхности пола, где стойка для шляп взирала на тебя тысячей лиц, где шелест страниц становился твоим и его собирали пряди восточного ветра, сбегая откуда-то из песчаных пустынь Аравии, или, вероятней, из детских книжек, где-то там кто-то другой не слушал радиоприемник и не путался в своих руках на столе. Кто-то построил свой дом на месте твоих старых яблонь, ел твою облепиху с чужого участка, свою печь наполнил твоими деревьями, и загорелось. Это был большой, высокий костер, что обгладывал верхушки деревьев и разлетался черным снегом над полями, тебе рассказал ветер.
- «В этом зале пустом мы танцуем вдвоем, так скажите хоть слово, сам не знаю о чем», - Проводил приемник не своим голосом.
Его нашла пыль и они вместе растворились в истории.
А ты? Ты был холодным и забыл свою кепку, погруженный в размышления.
Сам не знаю, о чем.
