Кому в войне не хватит воли, тому победы не видать, коль торговать, не всё равно ли, свинцом иль сыром торговать

И, смело шествуя среди зловонной тьмы, мы к Аду близимся, но даже в бездне мы без дрожи ужаса хватаем наслажденья

Будь то Парис иль нежная Елена, но каждый, как положено, умрет. Дыханье ослабеет, вспухнут вены, и желчь, разлившись, к сердцу потечет

Ни одна ночь не приносит с собой полной темноты. Я говорю вам, я утверждаю, что у самой глубокой печали есть дно

Мир бытия — досадно малый штрих среди небытия пространств пустых, однако до сих пор он непреклонно мои нападки сносит без урона

Ты слышишь – там, в холодной тьме, там кто-то плачет, кто-то шепчет в страхе. Там кто-то предоставлен всей зиме. И плачет он. Там кто-то есть во мраке

Под миром есть боль, переломанные бедра, напалм, горящий в черных волосах, фосфор, разъедающий локти до костей

Писатели, нас много. Собирайте миллион. И богадельню критикам построим в Ницце

Красив, умен, слегка сутул, набит мировоззрением, вчера в себя я заглянул и вышел с омерзением

Я-то буду за Стиксом не в первый раз, я знаю, что стану там железной собакою дальних трасс — бездомным грейхаундом

Земля — твое, мой мальчик, достоянье, и более того, ты — человек!

Для сердец, чья боль безмерна, этот край — целитель верный. Здесь, в пустыне тьмы и хлада здесь, о, здесь их Эльдорадо!

На чёрта вздохи — ах да ох! Зачем считать утраты? Мне двадцать три, и рост неплох — шесть футов, помнится, без трех. Пойду-ка я в солдаты!

О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи! Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно, о, засмейтесь усмеяльно!

Я на земле был брошен в яркий бал, и в диком танце масок и обличий забыл любовь и дружбу потерял

Меня пугают постоянно, что без помощи труда мне не поймать какой-то рыбки из какого-то пруда, aх, отстаньте от меня

А внизу за гривенник волшебный новый яд – серьезная толпа застыла пред экраном, карнавал в венеции, любовник под диваном