Цинизм судьбы: «Ирония» без Рязанова, или мурло постмодерна

  

«Ирония судьбы 2» - продолжение или ритуальное убийство? Собрав более 50 миллионов зрителей только в РФ, фильм оказался заказной социальной рекламой в пользу богатых и наглых. Почему культовый режиссер и сценарист культового фильма не стал ни режиссером, ни сценаристом «продолжения»

  

  

«Больным – и бедным, и богатым

  

Мы одинаково нужны» -

  

Сказал патологоанатом

  

И вытер скальпель о штаны

    «Всемирная история. Банк Империал»… Именно этот слоган должен по справедливости открывать новый блокбастер Эрнста с Бекмамбетовым.

   «Империал» давно сдох, но его рекламу до сих пор помнит вся страна. Так родился режиссер Бекмамбетов.

   С тех пор Тимур стал живым классиком и снял многое – от рекламок до исторических боевиков с компьютерной мультипликацией. Но все это было только подготовкой к настоящему триумфу.

   Он давно ждал своего дня – и триумф состоялся в самом что ни на есть древнеримском стиле: с богатыми золотыми трофеями, с показом поверженного противника (в лице снятого в эпизоде Рязанова) и парадом пленных (актеров из настоящей «Иронии судьбы»). А в центре торжества – Тимур Бекмамбетов на белом коне, Тамерлан постсоветского кино.

   Бекмамбетов, сделавший рекордный по сборам фильм фактически без сюжета и сценария. На одной голой идее утилизировать «Иронию Судьбы».

   Бекмамбетов, картинно попирающий Рязанова с его «совковым идеализмом»…

   Не секрет, что главная пружина фильма – самоутверждение режиссера, который не просто уничтожает рязановский фильм, но и глумится над его поклонниками, «купившимися» на обещанное «продолжение».

   Впрочем, привычка к рекламе сказалась не только на стиле монтажа и режиссуры: почти каждая сцена на поверку оказывается самым настоящим рекламным роликом.

   Рекламируются не только Тойота с Аэрофлотом и «Билайн», реклама которого намертво вмурована в фильм уже на уровне сценария ( об этом неписано уже предостаточно)

   Рекламируется косметика «Фаберлик», «лицо» которой - Лиза Боярская. Постоянные крупные планы Боярской, которая подмазывается из баночки с логотипом, наводят на мысль: ну почему она не подписала контракт с «Бюстье» или «Милавицей»? Но контракт с «Фаберлик» строг, как военная присяга: только лицо и ни кусочком больше!

   По ходу застольных сцен проявляются и заказчики помельче. Мазнув по лицам, камера медленно наезжает на накрытый стол и надолго застревает на этикетках: пиво «Золотая бочка», водка «Русский стандарт», майонез «Кальве», селедка «Исландочка»… Мука и хлеб «Настюша». Каждый лейбл обыгрывается минимум в двух сценах. Фабрика гастрономических грез, однако.

    Заметный пробел в контекстной рекламе фармакологии: как минимум, упущены противоожоговые и болеутоляющие средства. А сколько разных таблеток, хороших и полезных, могли съесть в кадре старички! Положительно, возможности нового русского кино только начинают раскрываться.

   Однако не обошлось и без прокола: в одном флаконе с «Билайном» предполагалось попиарить и марку сотовых телефонов, постоянно мелькающих в кадре. Похоже, это была все-таки «Нокиа». Однако по каким-то причинам многообещающий контракт не состоялся, и пришлось дорабатывать уже отснятый материал на компьютере, размывая изображения телефона до неузнаваемости. А в отместку изменить сценарий, посадив «комического финна» в кутузку - с сюжетом фильма этот эпизод не связан абсолютно!

   Оцените: зритель, готовый покупать сериалы на дисках – лишь бы без рекламы, два часа подряд смотрит рекламную паузу – причем за собственные же деньги. Это ли не триумф режиссера, родившегося из рекламной пены!

    Хотите заставить кота добровольно лизать горчицу? Намажьте горчицу коту под хвост. Хотите сделать кассовый фильм? Смонтируйте его исключительно из рекламных клипов – и зритель не заметит, как проглотит годовую дозу!

   Воистину, «двести дятлов, склеенных встык в виде сплошной панели, представляют собой роскошное зрелище»!

   Собственно, первое и главное событие фильма происходит не в кадре, а в титрах: вопреки ожиданиям зрителей, культовый режиссер и сценарист культового фильма не стал ни режиссером, ни сценаристом рекордного по сборам «продолжения» «Иронии судьбы».

   Несмотря на коллективную режиссуру, групповой сценарий и участие почти всего актерского состава тридцатилетней давности. Хлеба с маслом и даже севрюгой хватило на всех, кроме настоящего творца фильма-легенды. Почему?

   Возможно, после неудачи «Карнавальной ночи-2», Рязанов не захотел убивать свой лучший фильм сомнительной переделкой, даже авторской. Потому что понял: неудачные клоны шедевров начинают жить наравне с оригиналом, за счет оригинала – и вместо оригинала. Даже в случае автопародии. И тогда Рязанов-2007 решил пощадить труд Рязанова-1975. Но было поздно – идея заработать на переделках-продолжениях Рязанова уже носилась в воздухе.

   Предложение «продолжить» «Иронию судьбы» было совершенно открыто высказано на тридцатилетнем юбилее фильма, и не кем иным, как самим Тимуром Бекмамбетовым. Переговоры и паузы тянулись вплоть до неудачного дебюта еще рязановского дубликата «Карнавальной ночи».

   После чего «незваные наследники» Рязанова решили действовать сами - «правильно сделать» и «правильно раскрутить» переделку «Иронии судьбы» по технологиям и стандартам нового, постсоветского, кино.

   А Рязанова поставить перед фактом и за молчание даже наградить медалькой и ролью в эпизоде. В конце концов, «продолжение» (простите за неблагозвучное слово – «сиквел»), как довольно явный обход авторского права, законом не запрещен. Особенно для таких влиятельных людей, как Эрнст. Не исключено, что Рязанову подкинули и побольше, чем «на корвалол» - ну, где-нибудь наравне с Брыльской и Мягковым. Такой масштаб благородства, тем более списанный на себестоимость, вполне по карману классикам нового кино. Но пустить Рязанова в сценаристы или режиссеры – это уж слишком. Не только потому, что жалко денег и славы – а потому, что Рязанов действительно не мог скрестить необъяснимую популярность «Иронии судьбы» с успехом «Ночного дозора», вбить миллионов пять в рекламу фильма (вероятен вариант с «откатом»), а вдобавок «срубить бабок» на скрытой рекламе. Это действительно могли только «новорусские» классики - а именно Бекмамбетов с Эрнстом. И они сделали это.

   Рязанову же позволили сыграть воистину символический эпизод – чтобы пропустить вперед Хабенского, Рязанов, морщась, вылезает из самолетного кресла.

   

  

Фабрика блокбастеров: мастер-класс

   

   В чем секрет позорного успеха «Иронии судьбы-2»?

   Конечно, в выборе оригинала – культового фильма Рязанова, который за тридцать лет побил все мыслимые рекорды «смотрибельности» в русскоязычном пространстве.

   По степени «культовости» с ним сравнится разве что «Белое солнце пустыни» - но его не транслируют каждый Новый год практически по каждому каналу.

   Однако «базовый элемент» успеха – лежащий в основе проекта альянс медиаолигархов – прежде всего, Тимура Бекмамбетова и Константина Эрнста. Естественно, соавторство Эрнста в сценарии – чисто номинальное. Первый опыт Эрнста-сценариста – тоже канонический постмодерн, причем с политическим подтекстом: «Старые песни о главном», пародирование лучших советских песен исполнителями попсы.

   Но настоящий момент истины – продюсерский список Эрнста.

   

   Список открывают три стереотипных издания «Старых песен о главном» (1996-1998) - с подменой «главного». Здесь, опять же, многосерийные эрзацы классики и киноклассики – «Тихого Дона» и «Анны Карениной» и, соответственно, «Иронии судьбы».

   Но сверх этого – фильмы с откровенным политическим заказом кремлевской канцелярии. Серия заказных идеологических блокбастеров открывается экранизацией антисоветской классики – «сериалом «Дети Арбата» (2004). Дальше идет «Брежнев» (2005). Новый этап – антиреволюционный неомонархический сериал «Гибель Империи». Это уже чистая, рафинированная идеология олигархического неофеодализма, позже получившая брэнд сначала «управляемой», а потом и «суверенной демократии». Далее следует «просто антисоветский» сериал «Есенин». Следующий заказной «удар по мозгам» - крайне затратный (включая рассылку анонимных глянцевых рекламок по квартирам) и по определению неокупаемый сериал «Ленинград» (2007) с американкой, спасающей Сталина от поражения– очевидный заказ Администрации Президента. Однако главный идеологический блокбастер продюсера Эрнста, далеко не случайно подверстанный к рокировке «Путин-Медведев» ждет нас буквально на днях. «Адмирал Колчак» - это уже не приевшаяся антисоветчина, а откровенная пропаганда международной оккупации России, участником которой был назначенный англичанами «Верховный правитель России» Колчак, из которого приказано сделать еще одного «святого мученика большевизма». И сделают: судя по эпизодам, фильм сделан впечатляюще, и его заставят просмотреть всех – сначала за деньги в кино, а к самым выборам - и по телевизору. Таким образом, Костя Эрнст – не просто вульгарный вандал, делающий бизнес на утилизации шедевров вроде «Тихого Дона» и «Иронии судьбы», а теневой министр пропаганды. Геббельс Путина. Точнее, один из Геббельсов.

   

    Впрочем, структура «Министерства правды» - отдельная тема, так что вернемся к «Иронии судьбы».

   Актерский состав фильма – тоже чисто маркетинговая акция. Актерские пробы – позавчерашний день. У актерской гармонии сегодня новая алгебра. Просто приглашены наиболее кассовые на данный момент актеры – Безруков, Хабенский, Боярская. Актеры не самые талантливые, но зато самые успешные в качестве инвестиционных проектов. Участие в фильме каждого равноценно миллионам баксов на рекламу и поэтому окупаются независимо от качества фильма. Кроме того, все они – участники достаточно закрытого клуба взаимной рекламы. Хабенский был раскручен в более ранних блокбастерах Бекмамбетова (с продюсером Эрнстом), а Боярская – коммерческий сиквел собственного папы. Более того – Боярская и «комический финн» Вилле Хаапасало - участники самого кассового проекта 2007 года – «Ледникового периода».

   «Раскручены» даже участники эпизодов – например, блондинка на излете брачного возраста, сыну которой Безруков дарит свой мобильник, оказывается хозяйкой самого рейтингового бюста Рунета Анной Семенович.

   Взаимная, перекрестная реклама коммерческих медиапроектов и узкого круга «звезд» – еще одна знаковая технология постмодерна, защищающая «фабрику грез» от вторжения талантливых дебютантов.

   Напомним, что в актерском составе Рязанова был только один актер тогдашнего «первого ряда» - Яковлев. Да и того вывел в звезды Рязанов – в «Гусарской балладе».

   Сценарий «Иронии-2» – откровенная халтура, да еще с эдаким наглым барским высокомерием: мол, куда это быдло денется – сожрут, да еще похвалят!

   Сюжета нет – есть грубо притянутые за уши дубликаты сцен и диалогов оригинала. Это не продолжение и даже не пародия – а набор плохо состыкованных пародий на отдельные сцены.

   Мелко нарезанные вставные сюжеты– пьяный Дед Мороз со Снегурочкой, милиция, пограничник на крыше дают совершенно неожиданный для зрителя, но не режиссера, результат: ежеминутно бросаемый из реальности в реальность зритель теряет ориентацию и только после фильма задается вопросом: а где же сюжет? Где смысл? Где логика? Поздно, батенька: уже уплочено. Всемирная история, цыганский гипноз.

   Добрая треть фильма – унылая буффонада в духе Джима Кэрри, построенная на параллельном разговоре Безрукова с телефоном и реальным собеседником. Не хватает только гогота за кадром.

   И если рязановская «Ирония судьбы» - лирическая или даже романтическая комедия, то новодел – грубый фарс, клоунада, где сомнительный юмор построен на высмеивании и опошлении (то есть убийстве циничной ухмылкой) именно непередаваемой рязановской романтики.

   Творение «коллективного Сальери» - это черная комедия. Особенно черная своим социальным реализмом. Потому что за тридцать лет деградировали не только идеалы, но и носители этих идеалов.Какая романтика, какая, к черту, «любовь» - все обречены на «будничные утренние драмы», скандалы, разводы – а там уже и старость со смертью. Реальна и вечна только жилплощадь и бытовые привычки: у одних – ходить с друзьями в баню, у других – готовить заливную рыбу.

    «Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет… Живи еще хоть четверть века, Все будет так – спасенья нет…» Но Ираклий не пытается цитировать Блока. В его мире поэзии нет. Впрочем, и Надя-2 интереса к лирике не обнаруживает. Для нового поколения любовь умерла как явление.

    «Продолжение» отказывает в существовании не одной только любви – а вообще любым высшим ценностям. В мире Эрнстов, Бекмамбетовых и звезд мыльно-рекламных сериалов ничего такого нет. Они в этом и не нуждаются. На их фоне даже Тинто Брасс кажется восторженным романтиком.

   

   Изрядно отдающее сатанизмом варево пришлось изрядно подсластить и украсить глазурью. Помимо обещанной ностальгии, зритель получил поистине царские бонусы: ни единого слова мата, ни одной постельной сцены (хотя, что касается Лизы, Париж стоит мессы), ни единой кровавой драки с перестрелкой и поножовщиной, а сверх того – безо всяких кавычек великолепный монолог Мягкова «У любви нет прошедшего времени», который можно назвать его творческим завещанием. Завещанием в пустоту, потому что у любви не оказывается и настоящего времени.

   Дополнительное «утепление» сюжета, замазывающее огрехи – добрые «рождественские милиционеры»: новое актерское амплуа, порожденное криминальным образом жизни и мышления всего общества. Но все эти бонусы - не более чем научно подобранная наживка для целевой аудитории, подобранная маркетологами.

   

  

Новые времена – новые диагнозы

   

   Культовый фильм - находка для социального психолога. Ибо отражает идентичность и мироощущение общества, как коллективной личности. Это не просто узнаваемые типажи, узнаваемые ситуации, узнаваемые отношения – это невидимо стоящие за кадром общие идеалы и комплексы, делающие эпоху.

   Культовые фильмы - это виртуальные миры, где каждый зритель мысленно живет, чувствуя себя нужной и полноценной личностью. Виртуальный мир, куда хочется возвращаться и в котором каждый находит свое место. Мир, где все, как здесь – только немного лучше.

    Фильм Рязанова – социальный портрет всей массовой советской интеллигенции - инфантильной, непуганой и обреченной на счастье в семейной жизни. Персонажи настолько типичны и совместимы друг с другом, что это счастье состоится, даже если поменять Москву на Ленинград, Олю на Надю, а Ипполита на Женю. «Ирония судьбы» - фильм для каждого и о каждом, со временем ставший общим воспоминанием о потерянном интеллигентском рае.

   Но пришла новая эпоха – и созданный Рязановым рай отдали под снос и новую коммерческую застройку.

   Логика «продолжения» потребовала новых узнаваемых персонажей, представляющих поколение детей.

   И тут надо отдать должное Бекмамбетову: несмотря на схематизм и убожество сюжета, его главные персонажи гораздо реальнее и характернее, чем кажется на первый взгляд. Хотя на поверку и это оказывается рекламой.

   В центре «продолжения» – романтический герой новой эпохи - «менеджер из Владивостока» со странным именем Ираклий.

   Решение не хрестоматийное - на место идеалиста Чацкого поставлен метящий в генералы полковник Скалозуб с его «денежным мешком».

   Его навязчивую, наглую американскую улыбку так и хочется стереть подручным предметом – однако именно Ираклий отражает суть новой эпохи.

    На смену Рабочему и Колхознице срочно требуются новые положительные герои.

   Безрукова совершенно напрасно упрекают в плохой игре. Напротив, он сыграл почти гениально, на пределе возможностей, ограниченных сценарием.

   «Менеджер из Владивостока» - не просто социальное открытие, это новый массовый социальный типаж, на который делают ставку кремлевские политтехнологи. Это воплощенный миф о вертикальной социальной мобильности, которой нет.

    И если преуспевшие потомки столичной элиты восприняли богатство как должное, то «менеджеры из Владивостока» – результат жесточайшего отбора на выживание. Треть их одноклассников уже померла от наркоты, треть – убита в «разборках» и сидит в тюрьме, а треть – еще жива, но неуклонно спивается.

   За счет неимоверного напряжения и удачи вынырнув из самой гущи социальной катастрофы, тридцатилетние нувориши-менеджеры не просто уверены в себе – они просто излучают чудовищный апломб и самодовольство.

    Они подчеркнуто вежливы – до почти гомосексуальной манерности. Они всегда очень дорого и аккуратно одеты и ревниво глядят за «дресс-кодом» окружающих. В отличие от криминальных типажей десятилетней давности, они не агрессивны. Их оружие – лояльность, работоспособность, «умеренность и аккуратность». «Менеджеры из Владика» - это диагноз, почти гениально сыгранный Безруковым.

   Что пришлось пройти Ираклию – можно только догадываться. Но он выжил в ядерной войне - и уверенно шагает по лестнице, ведущей в небеса. Он отмечен знаком Судьбы. Он уже самоутвердился на седьмом небе, где обитают персонажи гламурных журналов. Он прямо-таки светится изнутри от переполняющего его счастья, поколебать которое невозможно.

    Вспомните кадры, где Ираклий в замедленной съемке летит по льду на своей «Тоете-Камри», сметая с пути пешеходов. Это не просто кусок рекламы. Это поток сознания ( весьма инфантильного) нашего героя, ощущающего себя персонажем рекламного клипа, «управляющим мечтой».

   Главная загадка фильма: почему Ираклий не ревнует, не конфликтует, не матерится, не заламывает руки, не пытается устроить драку, философствовать или петь романсы? Где если не любовь, то хотя бы ущемленное самолюбие? К чему эти странные повадки Кота Леопольда?

   С точки зрения столичных интеллигентов, до сих пор мнящих себя солью земли, такое поведение противоестественно!

   Но Ираклий вовсе не горит желанием общаться на равных с социальной низовкой, за которую почитает прочих персонажей, включая свою бывшую невесту. Он честно спустился с небес и предложил руку симпатичной бесприданнице - чего больше? Настоящий джентльмен, которым уже ощущает себя Ираклий, никогда не опустится до конфликта с обслугой, которой привык давать на чай. Аристократы не дерутся на дуэли с извозчиками. Не барское это дело. Кроликовод не конфликтует с кроликами – он их разводит.

   Так что странное на первый взгляд поведение Ираклия глубоко органично – это социальный расизм нувориша, смакующего свое превосходство над окружающим миром. К чести Ираклия, его социальная гордыня вполне насыщена и уже не требует кровавых жертв со стороны окружающих. Он самоутвердился и уже способен получать удовольствие от раздачи милостей. Его социальный расизм уже приобрел общественно приемлемые формы –еще не аристократизма, но уже благодушного барства.

   Впрочем, Ираклий, как целевой продукт постсоветской социальной инженерии, весьма и весьма приукрашен. Реальные «менеджеры из Владика» гораздо ближе к персонажам «Черного бумера», а их барство далеко не так добродушно.

   Стоит ли игра свеч?

   Прикиньте цену Ираклия, как «социального продукта» «реформ»: чтобы дорастить полмиллиона туповатых менеджеров до «верхнее-среднего» класса, пришлось «грохнуть» Союз, загнать в могилу миллионов 30 человек и уронить за черту бедности 60% населения… Не дороговато ли будет?

   Но фильм – не просто касса, но всероссийская предвыборная акция Кремля : презентация НУВОРИША, КАК ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО СОЦИАЛЬНОГО ГЕРОЯ, который идеологи рынка безуспешно лепили еще со времен Горбачева. Пряничный менеджер с манерами кота Леопольда как бы обращается к 50 миллионам зрителей: «Если вы такие интеллигентные и умные – то почему вы такие бедные?».

   Не верите в кремлевский политический заказ? Маленькая, но убедительная, деталь: текст прозвучавшей в фильме бездарной песенки написала бессменный главный спичрайтер сначала Ельцина, а потом и Путина - Джахан Поллыева.

   

   У столичной интеллигенции, плотью от плоти которой предстает Надя-2, свой гонор. Дети Арбата и шестидесятники, поклонники Сахарова и Собчака строго блюдут свою кастовую гордость. Конечно, деньги и власть прошли мимо и попали в другие, более ловкие, руки. К счастью, демократия не съела своих детей, а только пожевала и выплюнула.

   Но если старшее поколение довольно тем, что имеет, Надя-2 планирует социальный реванш. Она прекрасно знает, что ее шанс – это удачное замужество. Иначе – провал на социальное дно, откуда нет возврата. У Нади два козыря: идеальная, «фотомодельная» внешность и юридический диплом, возможно, даже юрфака ЛГУ – кузницы президентов и министров! Но времени остается мало, а выйти замуж надо так, чтобы не продешевить. А уж цену себе девушка знает. Собственно, как и Лиза Боярская, играющая саму себя.

   Отсюда – хронический невроз выбора, сквозящий в каждом ее жесте. И чем ближе к тридцати, тем страшнее промахнуться.

   Внешность и элитный диплом сыграли злую шутку: социальные запросы настолько раздуты, что любой, самый выгодный и удачный брак, заранее обречен на катастрофу. Потому что ее гордыню насытить невозможно, пример чему – ее двойник Лиза Боярская. Забавная деталь: на съемках Боярская наотрез отказалась целоваться с Хабенским – пришлось имитировать поцелуй, разворачивая камеру. Денег мало? Родная актерская среда опротивела? Вот, скажем, Моника Белуччи тоже звезда не хуже Лизы – а снималась вживую во всем. Нет, совсем во всем. Так чего же хочет Лиза Боярская? Миллиардеры для нее лысоваты, герои-любовники бедноваты… «Революция ожиданий» в чистом виде.

   У Нади – свой социальный расизм. Мысленно чувствуя себя частью «высшего общества», она вынуждена «временно» жить в нижнем, непрестижном, мире. Для нее нет ничего страшнее, чем застрять «внизу» навсегда. И если Ираклий снисходительно доброжелателен со всеми, до последнего бомжа, то Надя истерически презирает и ненавидит «эту страну» и ее обитателей, так непохожих на картинки из «Космополитена». Ненавидит, потому что смертельно боится разделить их судьбу. И эта ненависть то и дело прорывается наружу. То в реплике, то во взгляде, от которого даже зрителю становится не по себе.

   Что для Нади Ираклий? Любовь? Судьба? Бизнес-проект с большой долей рисков. До уровня ее социальных притязаний он явно не дотягивает. Выходец из глубинки, человек «не своего круга». И связи не те, и манеры не ахти. С другой стороны, человек с деньгами, делающий карьеру в крупной и денежной компании – твердая гарантия от провала на социальное дно. И хочется. И колется. А если окажется, что поторопилась? Жить с этим выскочкой?

   Весь фильм героиня темнит, уходит от решения, так и не сказав Ираклию твердого «Да». И осталась у разбитого корыта, на улице Строителей, в постели с Костей, недоделанным приветом из маминого прошлого. Последний караван в Эльдорадо ушел, петля времени замкнулась, все вернулась на круги своя.

   Типовой хэппи-энд – утро в постели, обещает не счастье, а нечто совсем иное. И даже если случиться невозможное, Надя снизойдет до Кости и выйдет за него замуж, то это будет трагедия козла, заживо погребенного в капусте. Такова логика постмодерна - новой эпохе, где нет места старым ценностям и отношениям.

  

  

Приговоренные шедевры: постмодерн, ничего личного…

  

   Постмодерн – понятие популярное, но неоднозначное. Но он настал, и все с этим согласны. Потому что классическая культура и традиционные ценности гибнут, общество деградирует - но при этом медиарынок устойчиво растет на десятки процентов в год.

   Классика вроде бы и сохраняется и охраняется, и изучается, - но при этом все шире используется в качестве сырья для коммерческой медиапродукции – как это и случилось с «Иронией судьбы». Таков постмодерн - вторичный, паразитический вариант культуры, целью которого становится исключительно прибыль. О терминах можно спорить, но явление – налицо.

   Если совсем коротко, постмодерн – это Коммерческая Коррозия Культуры и всей нашей жизни, как продолжения экрана и Сети.

   Постмодерн - это агрессивная вторичность, неоригинальность, эпигонство…. Не по злобе, а просто в силу того, что сегодня это медиарынок, на котором выживает только то, что узнаваемо тупой потребительской массой.

   Потому что главной валютой постиндустриального мира становится внимание потенциального потребителя, так или иначе конвертируемое в продажи. И это пострашнее любого заговора и «пятой колонны».

   Поэтому масмедиа, переведенные на коммерческую самоокупаемость в условиях конкуренции, автоматически генерируют постмодерн, процесс как коммерческой самоликвидации культуры. Теперь уже бывшей.

   Можно ли жить без культуры, заменив ее коммерческими суррогатами? Вопрос более чем актуальный - потому что культура в ее привычном исчезает буквально на глазах.

    Между тем, культура – это не джентльменский набор книжек для чтения и привычка мыть руки, а «системные файлы» мозга, делающая из биологического «мяса» Человека и Общество – как систему не только «безопасных», но и полезных даже необходимых друг другу индивидов. Культура - это не искусство, а рассеянный и зашифрованный в нем эталон личности – идеалы, ценности, образ мышления и более того – образ жизни, то есть модели (стереотипы) социального поведения. А сверх того - общая память, делающая толпу народом и обществом (если хотите – и «гражданским обществом» тоже). Общая память, общие воспоминания и впечатления, делающие носителей культуры заочно знакомыми. А стереотипы поведения – это и есть судьба человека и цивилизации, в которой он живет.

   Соответственно, культурные образцы – это не просто «золотой фонд» искусства, это – базовый «дистрибутив» культурного ядра, в котором содержится эталон человека и, соответственно, его будущего.

   Именно это ядро культуры и пожирает лишенная тормозов машина глобального медиарынка .

   Основные технологии постмодерна просты, очевидны и универсальны.

   Прежде всего, это эксплуатация гарантируемой узнаваемости исходного образца, гарантирующая потребляемость полученного продукта. Очевидно, что « в переработку» идут прежде всего шедевры, золотой фонд. Того, что на языке профи называется ядром культуры. Ничего личного – строгий коммерческий расчет. Судите сами: одно дело - безымянная девка с доставкой в течение часа и совсем другое – такая же, по сути, девка, но в составе медиапродукта «Анфиса Чехова», «Оксана Пушкина» или «Фекла Толстая». Совсем другие деньги. И совсем даром. Шутка ли - на рекламу этих «медиапроектов» в течение нескольких поколений работали не только почившие классики с миллионными тиражами, но и вся система просвещения и культуры…

   Правда, при конвертации шедевров в рекламные брэнды необратимо гибнет сам культурный образец. Например, для родившихся в 90-е Бетховен – это собака из фильма, а Рафаэль, Микелеанжело, Леонардо и Донателло – черепашки-ниндзя.

   Впрочем, главный метод уничтожения культурных образцов – не подмена имен, а именно массовое тиражирование пародий, римейков и сиквелов с изуродованным культурным кодом, которые просто физически вытесняют оригинал из медиапространства. Место эталона занимает пародия, формально равноправная с оригиналом, так что массовый потребитель просто не замечает разницы. Формально оригинал остается невредимым – но кто найдет его в груде подделок?

   Развитие этого «творческого приема» постмодерна - преднамеренное искажение, пародирование, дискредитация или даже физическое уничтожение оригинала с целью «конвертации популярности».

   Сюда попадает громадная масса «поп-арта» и прочей медиапродукции – от пародистов, КВНщиков и разного рода «разоблачителей» (включая Хрущева с его 20м съездом) - вплоть до «Кода Да-Винчи» и «Последнего искушения Христа». К сожалению, прием действует безотказно - в силу темной стороны человеческой природы вандализм всегда в моде. Поглядите, как масмедиа смакует и коммерциализирует болезни, смерти и личные катастрофы «звезд».

   Вспоминается скандальный анонимный соцопрос, согласно которому самой рейтинговым и кассовым медиапроектом с участием «звезд» была бы трансляция крупным планом их смерти под пытками, желательно с элементом сексуального насилия. А ведь респондентами были не обитатели тюрьмы или психушки – а типичные потребители современного медиаконтента.

   До этого пока не дошло – но зато публичная казнь культового кинофильма прошла на ура – уже сейчас сборы «Иронии судьбы-2» превысили затраты на съемки в двадцать раз.

   Итак, какой шедевр будет следующим?

   

   А.О.