Исследователь З.П. Попова показала объявление, помещённое в "Санкт-Петербургских ведомостях" за январь 1801 года: "Близь каменного театра по Екатерининскому каналу в доме купца Панаева под № 227 продаются дворовые люди: резчик 32 лет, способный к исправлению официантской и камердинерской должностей...о цене спросить у живущего в том доме статского канцеляриста Харлампия Бурова".
Российская действительность и мытарства крепостных людей шестой части Земого шара. В те времена такая находка не была исключением.
Столяр и квалифицированный краснодеревщик Матвей Яковлев, сын Веретенников – был также подневольным крестьянином, и З.П.Попова попыталась выяснить, как жил и в какой обстановке работал на хозяина. Зоя Прокопьевна Попова – не новичок в исследовании жизни и творчества мастеров резьбы по дереву и маркетри – “деревянной мозаики”. Она соавтор книги С.К. Жегаловой, С.Г. Жижиной, З.П. Поповой и Ю.С. Черняховской “Пряник, прялка и птица Сирин” (2-е изд., перераб. – М.: Просвещение, 1983. – 192 с.).
Вероятно, Веретенников, “учился у столичных мастеров. Окончив учение, мог работать в петербургском доме или в какой-либо усадьбе Салтыкова. Кроме того, мог уйти на оброк. В связи с таким предположением интересны документы петербургской дворцовой конторы, возможно, касающиеся М. Я. Веретенникова, как оброчного крестьянина. Они случайно найдены в архиве научным сотрудником дворца-музея в Павловске А.М. Кучумовым во время поисков материалов для работ по восстановлению этого дворца. В них говорится, что в 90-х годах (период совпадает – Е.Д.) он был крепостным столяром помещика Салтыкова и изготовил для дворца в Павловске два бюро, инкрустированные ценными сортами дерева. Одно из них до сих пор украшает залы дворца-музея. В документах нет ни имени, ни фамилии мастера, ни инициалов его владельца, но высокое мастерство исполнения этих вещей, элементы орнаментов, включение в сложную композицию выжженных картинок и некоторые приемы в технике инкрустации – то, что называют почерком мастера.” (цитировано по статье З.Поповой “Крепостной мастер Матвей Яковлев сын Веретенников”).

Сегодня, спустя три века, хотелось бы наглядно выяснить, насколько квалифицированно и убедительно выполнял русский мебельщик свою работу. С этой целью давайте, посмотрим две-три лучших произведений русской мебели восемнадцатого века. Начнём, пожалуй, с Никифора Васильева – вольного столяра, выходца из старой Охты, а следом за компанию покажем и поделку крепостного крестьанина Веретенникова. У обоих в послужном списке имеется заслуживающее внимания бюро-цилиндр, созданное Васильевым в 1770-х, а Веретенниковым – в 1790-х годах.

Бюро охтенского мастера Никифора Васильева.

Исследователи не раз отмечали, что в конце XVIII века петербургские ремесленники в 90-х годах успешно перенимали манеру ведущих английских и немецких мастеров, работавших в черном дереве, и среди них особенно выделялись отдельные Охтенскех плотники.

К ним принадлежал и Никифор Васильев с единственной подписной работой — столом для гравюр во дворце усадьбы Кусково. Эта изумительная художественная фанеровка позволила на основании чрезвычайной близости авторской манеры связать с его именем ряд предметов мебели, созданных для московских и петербургских дворцов. А в их числе – и бюро из царскосельской коллекции.

Изыскания последних десятилетий позволили уверенно связать имя Никифора Васильева с охтенскими ремесленниками, создавшими наборные паркеты императорских резиденций 70-х годов.

Наследие Никифора.Васильева изучено достаточно полно. Авторы и составители статей, указанных в сносках, утверждают, что число приписываемых ему произведений насчитывает до десяти наименований мебели, в том числе шедевр – бюро из Екатерининского дворца, украшенное набором маркетри с изображением вида Москвы из Замоскворечья, Охотничьего павильона и павильона Эрмитаж в Царскосельском парке, приобретенное Екатериной II в 1770-е годы (находится в Екатерининском дворце-музее города Пушкина).

Поскольку в мою задачу входит сравнить творческий потенциал этих двух мебельщиков, то исследователи в статьях сами ответили на мой не заданный вопрос у Васильева таких работ меньше десяти , а у Веретенникова – только шесть.

Профессиональный уровень Васильева был столь высок, что его мебель преподносилась императрице в качестве подарка. Его пороизведения сохранились в российских собраниях – в Екатерининском дворце Царского Села, в Большом Петергофском дворце, в Государственном Историческом музее.

Бюро сделано в 1770-е годы. Использован дуб, сосна, красное дерево; фанеровка кленом, розовым деревом, самшитом, орехом, ореховым капом, яблоней, палисандром и чёрным деревом; бронзовый сплав, составлен из меди, обогощённой оловом и свинцом; использованы золочение и гравировка. Столешница закрывается дугообразной шторой, набранной из деревянных реек. Суперструктура бюро – в том числе его верхний шкафчик выглядит, в целом, как одно целое
Наборные композиции по рисункам Махаева, стилизованные растительные орнаменты в виде гирлянд с бусинами и цветами, своеобразная трактовка крон деревьев — все особенности, повторившиеся в изделиях Васильева, соотнесённых с подписной работой из Кускова, позволили убедительно связать эту мебель с именем охтинского мастера (Литература: 1.Царскосельская мебель и её коронованные владельцы. Альбом. Автор- составитель И.К.Ботт. – СПб.: Аврора, 2009.-256 с. 2.Татьяна Семенова. Маркетри и петербургские краснодеревщики Х. Мейер и Н. Васильев).

Прежде чем перейти к столам, взглянем на бюро Матвея Веретенникова.


Веретенников был крепостным крестьянином действительного статского советника Салтыкова. Он – создал бюро в 1795-1796 годах. Сходство с цилиндром возникало из-за того, что бюро внешне напоминало цилиндр, положенный горизонтально на ровные (спиралного рисунка) ножки.
Под выгнутой дугообразной крышкой (задвигающейся деревянной шторой) внутри бюро находились аккутатные выдвижные ящики. Красивый, устроумно устроенный
“уважаемый шкаф”, до сих пор производит на зрителей незабываемое впечатление.

Столы ломберные и для хранения гравюр и партитур


Подписанный автором Никифором Васильевым стол с ящиками для гравюр, изготовлен в конце 1770-х – начале 1780-х годов. Набор на столешнице изображал парк усадьбы Кусково с архитектурными сооружениями – по гравюре П.Лорана с рисунка М.Махаева. Стол скромно подписан: “Наклеивал Никифор Васильев”.
Он был вольнонаёмный мастером. Работу производил по найму. Музейный экспонат – имеет инвентарный номер: М-289 ( Государственный музей керамики и “Усадьба Кусково XVIIIв.” Ссылка обязательна на “Музеи России”. Зарегистрирован 06.07.2011 в Министерстве печати – Эл.N77-4675. ISSN 1684-9574).


Исследователь русского наборн6ого дерева восемнадцатого века Ю.В.Фомин выяснил, что “документы и сохранившиеся предметы наборного дерева не подтверждают высказанные в литературе предположения о существовании у Шереметевых квалифицированных мастеров наборного дерева, равных по уровню охтенскому столяру Никифору Васильеву”.

И снова обратимся к столам Веретенникова. Он изготовил и подписал два ломберных стола (для игры в карты).Такие столы имелись в обиходе обоих столяров-краснодеревщиков. Их он изготовил как парные: отличие каждого состояло в рисунке набора дорогих пород дерева.Владелец крепостного Веретенникова – их превосходительство статский советник Салтыков мог гордиться презентацией новой мебели не потому, что хозяин имел толкового холопа, а тем, что в зале высокопоставленные гости сидели за игрой в карты не на простых, а на серийных красивых столах.


Ломберный стол Матвея Веретенникова.

На обоих ломберных столах оставлены читаемые по-русски авторские подписи: “Ево превосходительства действительнаго штатскаго советника Александр Васильевичя салтыкова служитель мастеравой Матвей Яковлев сын Веретенников” (сделаны в 1797, орфография сохронена – Е.Д.).


Наборная столешница мастера Веретенникова: “Колоннада в саду турецкого султана”.

Признавая технику маркетри (способ украшения мебели наборным деревом) заморским изобретением, российские лучшие мастера всего лишь за первые полвека так успешно освоили приёмы и нюансы этого искусства, что оно перестало быть "заморским" , приобрело несомненно русский характер.