ПРЕДИСЛОВИЕ БАЛАГУРА:

Коль размер стиха не бритва,
то и жизнь – не оселок.
Персонаж не держит ритма:
у него немерен слог.
Подобрал я, как умелось,
сказки смысловую нить.
Мне, читатель, эту смелость
будь любезен извинить.
Но замечу, что ремарки,
словно в тесто замесив,
повторяет без помарки
строгий авторский курсив.
Есть теперь у старой сказки
стихотворный вариант.
Я предать его огласке
с нетерпеньем буду рад.
Были сказки, знамо дело.
Снова будут – дайте срок.
Налетай, подешевело:
вот он – новый Колобок!


МНОГО АКТОВ – ВСЕ БЕЗ АНТРАКТОВ



Лес и двор у лукоморья.
Дня погожего разбег.
Старики, не зная горя,
мирно коротали век.

Из окошка птичек стайку
взглядом старче провожал,
сняв со стенки балалайку,
перед бабкой речь держал:

–Ах, ты, бабка моя, бабушка,
нету в доме ни оладушка.
Твой старик (а он и зятю тесть),
отощал и очень хочет есть.

(бренчит): Дома нечего кусать,
остаётся петь-плясать.

Ты пойди, моя бабусенька,
приготовь, чтоб было вкусненько,
или теста замеси клубок,
испеки, родная, колобок.

(бренчит): У меня кишка кишке
кажут кукиши в брюшке.

Колобок из печки свеж-горяч.
Он упругий, как футбольный мяч.
Полотенчиком его накрой,
а бока ему помажь икрой.

(бренчит): Колобка сегодня съем,
да с морковным кофеем!

И Старуха отвечала
Старику на эту прыть.
Пожурив его сначала,
согласилась накормить.

-Ну, когда уж я дождусь такого дня, --
словишь рыбку золотую для меня?
Рыболовную давно не трогал сеть --
на жердях она замаялась висеть.



А покушать ты всегда готов за так.
В чём другом, а в этом деле ты мастак.
Ну да ладно, чтобы гнева не навлечь,
растоплю-ка я, пожалуй, нашу печь.
Знать, муки-то неказисто наскребу –
ты на шаньгу не раскатывай губу.
Может, выйдет из пригоршни колобок,
но, как в сказке, – пресноват и невысок.
Ты сходи покуда в лавку за икрой,
да ворота за собой плотней прикрой.
И на чучеле взъерошил бы рваньё,
чтоб во двор не залетало вороньё.

–Я, бабусенька, уж там одной ногой
и назад уже бегу ногой другой!

Стоит деду отлучиться,
враз на грядку, как всегда,
вороньё – большие птицы –
погулять, летят сюда.

На забор садятся птахи,
видят каждый уголок.
В ожидании атаки
затевают диалог.



–Вы слыхали разговоры,
будто мы, вороны, воры?

–Кто сколачивал забор,
по гвоздям видать, что вор.
За забором надо ль класть,
что и так не станут красть?

–Ах, какой же “бильбульдах”
в человечьих головах!
Путают нас с галками,
прогоняют скалками!..

Тут со скалкою Старуха
появилась на крыльце,
всех ворон ругая глухо
с постной миной на лице:

–Ох, уж это вороньё
растреклятое ворьё!
Как ворота на запор,
так слетаются во двор.
Улетай! Чего сидишь?
Не боится. Кыш ты, кыш!

Птица, не подав и вида
и не вняв хуле пустой,
отвечала без обиды
старой бабушке седой:

–Где гоняют горбоносых,
там нужда и недород:
опирается на посох
обездоленный народ.

Не в твоём, конечно, вкусе
слишком частый наш прилёт,
но мудрейшие, Бабуся,
очень ценят наш п о м ё т.

Догадайся этот гумус
в удобренье положить, –
к грядкам я и не просунусь –
тучным плодом будут жить.

Где тот голод? Где тот посох?
Всё прошло и всё старо.
Нету чучела из досок,
есть Охранное Бюро!

Так что, бабка, не серчай.
Скалкой нас не привечай.
Мы порядочные птички, а тебе сгодимся, чай.

Плюнув, Бабка, скрылась молча,
башмаками шмыг, да шмыг.
Над забором морда волчья
появилась в тот же миг:



–Дед бойко в лавку чешет за икрой.
С каких шишей придёт богатство?
Грешит ли дед азартною игрой –
с хрычом придётся разобраться.

Ждал волчище за забором
возвращенья Старика.
Был он опытнейшим вором
с оком меткого стрелка.

Прибежал из лавки Старый,
в брюхе бродит аппетит.
Не пускаясь в тары-бары,
от ворот Старик кричит:

–А вот и я, бабусенька, с бочковой,
зернистою икрою кабачковой!
Не запылился. Скину лишь опорки, –
отведаем под колобок икорки.

Так расстроил Волка Старый,
что лишившись терпежа,
наш разбойник комментарий
при себе не удержал:

–Ой, мама! Богадельня ещё та:
с богатством пшик, осталась – нищета!

А тем временем бабуся
развернула бел-платок,
а под ним на блюде вкусен
и румянен Колобок.

–Хороши у нас дела.
Погляди, что испекла.
Получился колобок –
хоть царю неси в чертог!

–Бабка, ты специалист
и дизайнер, и стилист.
Тёплый хлебец с кабачком
прихлебнуть бы молочком !
Пусть побудка в животе –
нет аналога мечте.

Осчастливлена стряпуха.
Похвала, видать, ей впрок.
Разрумянилась Старуха,
и сама как колобок.

–Посмотри-ка, посмотри:
чист снаружи, свеж внутри!
Чем помазать – принесёшь,
ну а я достану нож.

Без присмотра на окошке
Колобок не стал лежать.
Рад был бабкиной оплошке,
сразу бросился бежать.

–Только вынули из печи,
о ноже я слышу речи.
Удираю без оглядки.
Помогите, травка, грядки!

Я бегу легко и прытко,
только заперта калитка.
Ой, догонит дед с ножом –
не откупишься грошом!

Тут Ворона подоспела,
сверху стала нависать.
Видит – экстренное дело:
Колобка пора спасать.

– Если хочешь воли вольной,
потерпи: вцепляюсь больно,
но зато потом крутись:
хоть катись, хоть воротись.


Колобок – совсем как смайлик .
У него весёлый нрав.
Никогда не ищет крайних ,
беззащитных, неслучайных
средь лугов, мурав, дубрав.

Любознательная птица
говорила Колобку,
что желает просветиться,
на вороньем на веку:

–У заморской Лахманьи
все черты лица твои.
Ты случайно или тайно,
часом, не из их родни?



–Отродясь не слышал я,
кто такая Лахманья.
Ты, сдаётся мне, Ворона, опустилась до вранья.
Коль о папе с мамой речь –
папа – пламя, мама печь,
а на что похожи дети – не моих проблема плеч.

Бабка скалкой размахнулась,
запустила в беглецов.
Беглым счастье улыбнулось:
повезло, в конце концов.

И, перелетев ограду,
повредив куста красу,
скалка врезалась, как надо,
прямо в спящую лису.



– Что за дурацкие броски?
Так можно ушибить животное.
Кто здесь играет в городки –
для игрищ место непригодное.
Но этот "скалочный симптом" –
намёк ретироваться заживо
и говорит он мне о том,
что пятки мигом надо смазывать.

У калитки Бабка плакала.
Дед поддакивал: – Беда!
И по лицам одинаково
лились слёзы – не вода:

(Старуха): Колобок ты, горе луково моё!
(Старик): И моё!
(Старуха): Укатился или съело вороньё?
(Старик): Ё-моё!
(Старуха): А не съеден, попадёшь к утру под дождь -
(Старик): Да, сезон!
(Старуха): и раскиснешь, и далёко не уйдёшь.
(Старик): Не резон.
Ой, старуха, как права ты, как права!
У него набита тестом голова.
Для побега нету рук и нету ног.
Пусть в беде ему поможет Шаньгин-бог.



...В это время на полянке
Заяц с бабочкой играл.
Тишина. Цвели саранки,
ёжик листья собирал.



Заяц родственным двум душам
излагал свою беду.
Каждый понимал и слушал,
что имеет он в виду:

– Над зайчиком насмешек нет числа:
косой, босой, хвастливый и трусливый,
и уши у него, как у осла,
и нос свисает переспелой сливой.



Зато мы не едим лесной народ –
ежей, ужей, козлят и поросяток.
А если заберёмся в огород,
морковки погрызём с худой десяток.

Ещё капусты парочку вилков...
К курятнику и не подходим близко.
Боюсь в лесу Медведя и волков,
и симулянтку рыженькую Лиску.

Села на сучок Ворона,
поглядела сверху вниз,
каркнула: "Определённо
сохраним зайчишке жизнь".



Ты, вислоухий, правду им сказал.
От зайцев нет ни в чём вреда народу.
Я поняла, что близится гроза,
заметив волчью мезкую природу.

Волчище направляется сюда,
и лучше бы ему не попадаться:
он разорвёт без следствия-суда,
хоть закричись "Спасите Зайку, братцы!"

Ложись под куст, и сильно не дрожи,
Пускай проходит волчья морда мимо.
Пусть даже подойдёт, а ты лежи:
отвагу показать необходимо.

Только Заяц шмыг под кустик,
Волк по тропочке идёт.
Никого он не упустит –
всех в котомку покладёт.



–Мне, Волку, всё до фени.
И врут, что волки злы.
Что я - недобрый гений,
придумали козлы.

Балдеем, колобродим
по нивам и лугам,
а нелюбовь в народе
не справедлива к нам.

Братан в соседней стае
шепнул мне пару слов,
что в злобе-де отстали
мы от легавых псов.

Нужна злодеям злоба.
Добряк – всегда лакей.
Была б сыта утроба,
и будет всё О'Кей!

Запустила в Волка шишкой,
чтоб внимание привлечь,
дескать, эй, почтенный, слышь-ко,
я к тебе имею речь.

–Что ищешь ты в округе?
Что потерял, Волчок?
Скажи своей подруге –
и съем язык: молчок!

А к воронам Волк доверчив:
эту птицу он не ест.
Аж обрадовался встрече:
собеседник, всё же, есть!

–Старуха нынче шаньгу испекла,
а та с окошка прыг - и укатилась.
Пышна, мягка, румяна и кругла.
Где катится? скажи ты мне на милость!

В это самое мгновенье
закачался хвойный лес.
То – Медведь с остервененьем
по дремучей чаще лез.

–Медведь сюда прокладывает путь.
В лесу уже трещат пеньки и сучья.
Куда бы спрятаться, куда нырнуть?
Попалась бы хотя нора барсучья!



Волк, от страха пригибаясь,
слушал приближенья гул
и под куст, где спрятан Заяц,
в жуткой панике нырнул.

–Какой сюрприз! – Сказал ему зайчишка,–
сейчас подвинусь. Места здесь не лишка.

–Не укушу. Не вздумай зареветь,
а то двоих прикончит нас Медведь.

С диким треском на поляну
вывалил себя Медведь.
Весь в репье, от злости пьяный,
начал лозунги реветь:



–Бурый лес – медведям бурым.
Не волкам, не лисам-дурам,
не вороне горбоносой,
не лягушке, вечно босой!
Не ходи в моём лесу –
по суставам разнесу!

От такой речёвки грубой
по спине у Волка зуд.
Пересохли волчьи губы,
не попали зуб на зуб.

И от мелкой этой дрожи
куст зашелся ходуном.
Ой, некстати! Ой, негоже
подыхать в лесу родном!

-А кто там копошился под кустом?
Лесная жизнь в моих медвежьих лапах.
Я чувствую какой-то мерзкий запах.
Иль кто-то мочится в лесу густом?

За минуту до напасти
чем внимание отвлечь?
Кинуть шишку? Крикнуть "Здрасте!"
иль толкнуть о дружбе речь?

–Михайлыч, тут мотался Колобок.
Его пекли сегодня Бабка с Дедом,
но быть не захотел он их обедом
и бросился по лесу наутёк.
Как круглый мячик катит – скок-поскок,
опрудившись, удрал за тот колок!

Указав крылом на рощу,
прокричала: "Там он, там!
Круглый, гладенький на ощупь.
Жми, Михайлыч, попятам!"

–Расплющу, раздавлю его, не целясь.
Он круглый, говоришь? Так будет эллипс!

Он метнулся к роще, рыкнул
в шуме собственных шагов.
Заяц в миг на тропку прыгнул,
два скачка – и был таков.

Из-под веток выползая,
осмелел волчище вдруг.
Повезло, что, как и Заяц,
ходит он в лесу без брюк.

В пять секунд на волчьей морде,
на растерянной слегка,
расцвела гримаса, - вроде
повстречал он Колобка:

–Позвольте Вам представиться. Я – Волк.
А вы как будто Шаньга или Шайба ?
Представьтесь мне, и я у Ваших ног.
Какая Вы румяная, большая!

–Спасибо, сэр. Мне нравится Ваш слог,
Но я не дама. – Бабкин. Из-за леса.
Меня зовите просто: Колобок,
поскольку я из постного замеса.

Знал, что встретит непременно
не в лесу, так во дворе.
И запел самозабвенно
на мотивчик "Кабаре":

Ах, Колобок, Колобок, Колобок!
Вкусен и сдобен, коврижке подобен.
Дай подержаться клыками за бок,
чур, с голодухи, отнюдь не по злобе.

В Англии с горок катают сыры.
В пудинг вгрызаются прямо у трона.
Там сухари от погоды сыры
в лучших домах и кварталах Лондона.

Здесь не растут под осиной блины
и под кустами не зреют оладьи.
Сдобы для волчьей утробы нужны –
пусть по единому пончику на день.

Ах, Колобок, Колобок, Колобок!
Что ж не уважил ты нашего брата?
Думал тебя положить на зубок.
Где ты? Куда ты? Вернёшься когда ты?...

Вновь у Волка неудача,
а по-ихнему "прокол".
И понуро, словно кляча,
по тропинке Волк пошел.

В страшной сказке на приснится
тот лесной печальный факт.
Волк ушел. Теперь Лисица
начинает лисий акт:



–Ласковую кисоньку
любит вся семья.
Полюбите Лисоньку,
детки – это я.

У меня лишь нос собачий,
а в лесу нельзя иначе:
укушу, чтоб не кусал меня.

Рыжая пушистая
шерстка – чудеса!
А в погоне быстрая
хищная лиса.

У меня и нюх собачий,
нам в лесу нельзя иначе:
не поймаешь, будешь пойман сам.

Лапы не по циркулю:
труд увлечь не смог.
Под кустами зыркаю
лакомый кусок.

Я своим дозналась нюхом:
испечён в печи Старухой
сдобный бесподобный колобок.

Да, мы звери хищные:
Волк, Медведь и я.
И враги давнишние
мелкого зверья.

Колобок не зверь, конечно,
но гуляет он беспечно
и клыков узнает острия!

Но как же изловить мне Колобка?
Здесь тактика весьма неординарна.
Фольклор даёт совет нам на века:
"Сядь мне на носик!" - глупо и вульгарно.

Скажу ежам, что катится ядро.
Ощерьте, ёжики, свои колючки,
чтоб защитить нажитое добро
от взрывчатой и очень вредной штучки.

Перед ежами он затормозит,
и тут же лисья пасть его сразит!
Однако, недосуг лелеять планы:
пойду к ежам, расставлю все капканы.



"Ну, Лисица Патрикевна!
Ловко за нос водишь нас!"–
Сказочник воскликнул гневно,
но продолжил свой рассказ.

А взамен Лисы голодной –
смена действий и личин.
След Гадюки Подколодной
был почти неразличим.



– Нету рук и нету ног.
Только кличка есть – "Шнурок".
Обижаюсь я на внешний вид.
Подколодная Змея –
но не виновата я,
что живу почти как инвалид.

Зубы словно два шприца.
Будь ты заяц иль овца –
нанесу всего один укол,
усыплю и проглочу:
очень кушать я хочу –
торопись, дружок, ко мне на стол.

У змеи неслышный танец –
вьётся из кольца в кольцо.
Берегись Гадюки, Заяц:
смерть глядит тебе в лицо.



– Расскажи нам, Заинька,
где спокойна заимка,
гле настала тишь, да благодать.
Не возьму я в голову,
почему так здорово,
от кого ты бросился бежать.

–Ах, Змейка, благодарен за вниманье.
Твоя забота выше пониманья.
С утра в лесу был хлебец на прогулке.
Он с виду покруглее школьной булки.
Ворона называла "Лахманья"...

–Гулял в лесу? И вправду лох-маньяк!

–А час назад видал из-под сосны я –
сговаривались хищники лесные
поймать его и съесть к исходу дня.
Потом, когда с зайчихой мы бежали,
он скатывался с горочки с ежами,
устраивали шум и тарарам.
Но хитрая Лиса и Волк с Медведем
съедят, и больше Колобка не встретим.
И горе нам, а лесу стыд и срам!

–Спасибоньки тебе, мой глупый Зайчик.
Большой тебе морковки и удачи.
А мне, родимый, нынче недосуг.
Кусать тебя сегодня я не стану –
в другое время как-нибудь достану.
За информацию спасибо, друг!

Уползая под колоду,
слышит снова голоса.
Вновь явление народу:
Трое – Волк, Медведь, Лиса.

Словно связаны бечевкой
прут в обнимку – трое в ряд
и скандируют речёвку
боевому шагу в лад:

–Нам троим, идущим вместе,
в одиночку не прожить.
В мире много разных бестий –
будем челюсти крушить.

Эти ёжики-мерзавцы
искололи нам язык.
Петухи, козлы и зайцы
поднимают пыль и крик.

Колобок вкусней немножко –
сдобный, круглый и большой.
Превратим его в лепёшку,
потому что он чужой!

Из своей дыры квартирной
словно вбитый штырь, торча,
поднялась по стойке "смирно"
и застыла, как свеча:



–Всем желаю здравия,
счастья, равноправия,
вертикали, чтоб держала власть.
Вы народ внушительный,
мудрый и решительный,
но без нас вы можете пропасть.

Словно потеряв знамёна,
встали Волк, Медведь, Лиса.
Встали и недоумённо
подавали голоса:

–Вот заявка так заявка!
Что ещё за шмакадявка
из-под травки голос подаёт?
Кто посмел испортить песню,
шаг сорвать Идущим Вместе ?
У Медведя это не пройдёт!

–Мы, волкИ, того же мнения:
снять башку без сожаления!
Мы себе помощников найдём.
Братаны, она, в натуре,
не обучена культуре,
будто мы без гадов пропадём!

–Хватит нам точить балясы.
Уловите голос массы.
На контакт идёт лесной собрат.
Кто ты, божия коровка,
ты шпагат или верёвка,
дефицитный наш электорат!

Но Змея держалась бойко
перед боссами лесов.
Коль допрашивает тройка,
отопри дверной засов:

–Родилась гадюкою,
не мычу, не хрюкаю,
а глотаю полевых мышей.
Нас, единоличников,
примите в клан хищников?
Или же прогоните взашей?

–Ишь, ты, Уж на стекловате!
У кого ты на зарплате,
что за крыша ходит над тобой?
Мне дознаться захотелось,
отчего такая смелость –
не усёк я Волчьей головой.

–Это профанация.
Генная мутация
в Волке выявляет простака.
Только ты, Медведушка,
наш любимый дедушка,
всё достоин знать про Колобка.
Заберусь по ветке я,
дам наводки меткие.
Колобка по ним найдёшь и сам.
А волчищу дерзкому,
подлому и мерзкому
пусть твой пир стекает по усам.

–Я твой дедушка Медведко.
Но встречаемся мы редко.
Не хотел бы видеться совсем.
Подсобила ты народу,
хочешь скрыться под колоду.
Внучка–внучка! я тебя не съем.
Думал я: ты шмакадявка.
Ты – змея. И даже пиавка.
И тебя я просто растопчу
Я решительный мужчина.
Есть ещё одна причина:
знать секрет лишь я один хочу,
С чем, коллеги, схожа мразь?
Вышел яд, осталась грязь.
К построенью выходи,
песню нашу заводи!

– Нам троим, идущим вместе,
в одиночку не прожить.
В мире много подлых бестий –
будем головы крушить!

Волк сказал: "Оставить песни!
Ненадолго, на пока.
Мне, к примеру, интересней
пожевать бы Колобка."

И Лиса: "Тут я согласна
с этим долбаным волком.
Чем стишки орать напрасно,
закусить бы Колобком".

Покряхтел Медведь натужно,
поглядел куда-то в высь
и промолвил: "Значит, нужно
по маршрутам разойтись.

Вы налево, я направо.
Лес обоим вам знаком.
Каждый зверь имеет право
пообедать Колобком.

Тем и кончим совещанье,
раз не можете терпеть,
но дадите обещанье
после трапезы допеть.

Ибо нам, идущим вместе,
друг без друга не прожить.
И в мою вы шкуру влезьте:
как же подданных крушить?

Постарайтесь что есть мочи.
Пусть и вам поможет бог.
Мой приказ: к началу ночи
чтоб был съеден Колобок".

Расстояние огромно.
Нарастает эхом звук.
Всё расслышала Ворона:
у ворон отличный слух.

На часах уже семь сорок –
невезений полоса:
Колобка отыщет ворог –
будет некого спасать.

Погодя ещё немного,
чтобы боссы убрались,
Подняла она тревогу,
зачитала пресс-релиз:

–К ночи злобные лесные боссы,
Колобка решили взять и сожрать, --
Эй вы, пчёлы, муравьи да осы,
соберём лесную рать!

Осы сверху! Муравьи за пятки !
Жальте и кусайте, вам говорят!
Чтобы вражья сила вся без оглядки
убирались в зоосад.

Мы покажем этим супостатам,
что в лесу отважный, дружный народ.
На врага кидаемся, ребята,
и победа к нам придёт!

Громче, громче барабаньте, зайцы,
совы, просыпайтесь, клюйте врага.
Надо, надо, надо огрызаться,
если жизнь нам дорога.

Собралась лесная живность,
вышел даже старый крот.
И поляна оживилась:
мелюзга пошла на фронт.

И родной оставив улей,
приготовились лететь
пчёлы злой жужжащей пулей
вдоль тропы, где шёл Медведь.

А ежи Лису искали.
Отомстить был каждый рад.
Как ракеты запускали
ей под шерсть своих ежат.



Зайцы шли сражаться с Волком,
не боялись ничего,
но никто не ведал толком,
где же логово его.

И пока неразбериха
накаляла угли зря,
нападали пчёлы лихо
на Медведя-главаря.



Он бежал с лесной опушки,
прикрывал от пчёл бока .
Прибежал он к той избушке,
где смесили Колобка.

И не думая особо,
он махнул через забор,
как бывалая особа,
как ночной бродяга-вор.

–Вот тут меня и не найдут пока..
Эй, бабка, испеки мне колобка!
А это что на грядке? Крестовина,
похожая на куклу Арлекино.
И пчёлы испугаются лететь.
Спаситель мой! Тебе я буду петь:
"У Вас на платье белые горошины
от птичьего, простите, экскремэ,
а кителя лохмотья так взъерошены! –
Меня пугает Ваше реноме..."

То ль певец , лишенный слуха,
пел фальшиво, словно поп, –
прибежала вдруг Старуха,
чучелом Медведя хлоп!

И от этого удара
руки чучела сошлись:
Обнят был певец бездарный –
не пролезет вверх и вниз.

–Я всего лишь крестовина,
в избиеньи неповинна...

–Ну, дощатый, расшибу!
Ты не соберёшь щепу.
И молитесь, старики, –
у меня клыки крепки!

С силою лесной хозяин
сбросил Чучу в чернозём.
Только глядь,– перед глазами
Дед с заржавленным ружьём:

–Косолапый, хенде-хох!
Или ты совсем оглох?
Злодеяньям вышел срок.
Не дури: спущу курок.

Что поделать? Лапы в гору –
означает: "Я сдаюсь",
но медвежий взгляд упорный
выдавал: "Медведь, не трусь!"

Бабке хочется порядку.
Бабка Чучело берёт,
и когда втыкает в грядку,
Чуча вновь Медведя бьёт:



–Я всего лишь крестовина,
в оплеухе неповинна...

Но Медведь – не лыком шитый.
Лап движенье изменил,
ствол "берданки" беззащитный
пополам переломил.

– мирный финалНу, попались, старики
ворчуны-лесовики!
Всё не этак, да не так.
Где учтивость? Где ваш такт?
За берданочный разбой
долг, дедуля, за тобой.

Отступают Бабка с Дедом,
мнят за Чучело зайти
Им исход борьбы неведом:
где к спасению пути?

Верный огородный Чуча,
что от птиц берёг покой,
угадав момент покруче,
в морду правой бьёт доской:

–До чего же туп детина!
Говорят же: крестовина.
Что ты ждёшь от Чучела –
до конца прищучило?

Прилетевшая Ворона
оценила сил баланс:



–Не годится оборона,
предлагаю новый шанс.
Дело выдалось крутое.
Пчёлы, будьте наготове !



Живность, вставшая с колен,
взять должна Медведя в плен.
Супостат сейчас подавлен:
послан Чучелом в нокдаун.
Скоро оживёт, бог даст, –
будет злобен и зубаст.
Я верну злодея в шок,
словно в сказке петушок!

И пока Медведь качался
между "встать" и "не упасть",
Дед к берданке подобрался,
об колено выгнул: хрясть!

–Переломочка моя!
Нет надёжнее ружья.
Слушай, Миша, мой приказ.
Ты уже в плену у нас.
Лапы за спиной держать,
и не вздумай убежать.
Я стрелок шустёр и хваток:
засвечу промеж лопаток.
А теперь ступай вперёд,
там тебя зверинец ждёт.
Будешь радовать детей.
Отменён закон когтей.

Выводил Старик с берданкой
Зверя – лапы за спиной.
Над калиткой, крытой дранкой,
нависал пчелиный рой.



В арьергарде шла Старуха
с скалкою наперевес.
И шумел, вздыхая глухо,
бурый неприступный лес.

Чтоб не понести урона
(если помощь не придёт)
в воздух поднята Ворона –
"беспилотный самолёт":

–Как крылатая разведчица,
высоко себя несу.
Вижу хитрую ответчицу –
подконвойную Лису.

Окружили зверя ёжики –
дружная лесная рать.
Их иголки, словно ножики,
не дают Лисе сбежать.



Иглы, верно,– крепче кремня.
Плотною дружной толпой
шли ежи промеж деревьев
и Лису вели с собой:

– Нас не назвать пушистыми
с колючками ежовыми,
не обозвать фашистами
за то, что мы не сжеваны.



Лиса в ручье топила нас,
и развернув, съедала,
Теперь при сильном гневе масс
дошло и до скандала.

Мы не позволим хищникам
считать нас лёгким кормом.
У Леса мы в опричниках,
в отряде мы дозорном.

– Напрасно вы меня схватили, ёжики.
Я никому не причинила зла.
Сбежались отовсюду, как таможенники,
как будто я валюту провезла.

Конечно, я не ангел с голубочками,
о чём осведомлён зелёный бор.



Но как я танцевала с колобочками!
И ни один не съеден до сих пор.

Мы кружились в Белом Танце –
их одиннадцать и я,
а шакалы иностранцы
удивлялись: "Вот семья!"

Не оскорбляйте: "Рыжая бесстыжая!"
Мне каждый ткнуть иголкой норовит.
А я всего лишь девушка престижная
и у меня особенный прикид.

Я была живым примером
обожанья Колобка.
За мою любовь и веру
вы намяли мне бока!

Медведь! Конвой! Как это всё печальненько.
Он самый мирный житель с давних пор.
Освободите моего начальника,
нето займётся вами прокурор!

–Ты за меня, сестра, не парься очень-то.
Не откопытишь – ясно и ежу.
А ты пиши мне письма мелким почерком,
да только я не долго просижу.



Кончай базар. Здесь зона бармалейная.
Вправлять мозги – сплошной бесполезняк.
При них ружьё – дерьмо однолинейное,
а в головах на всех один сквозняк.

–Эй, пленные, отставить разговорчики.
До зоосада нам рукой подать.
Не каторжники вы и не затворщики –
в вольерах вам и время коротать.

БАЛАГУР:

Шла дорога через ельник.
А в лесу не стало драк.
Кто прочёл, тот не бездельник.
Кто прослушал, не дурак.

ВОРОНА:

–Для резюме добавьте краски,
чтоб яркий смысл сиял, как в сказке.



Ты думаешь, читатель, что вороны
умеют только даром хлеб клевать.
А я – Икар. Кар, кар! Лечу под кроны
и мне на мир лесной не наплевать.

Творим Добро мы каждый в одиночку.
У Зла – структура шаек, мафий, банд.
Добро сумеет Злу поставить точку,
коль вдарит в нос, а не подарит бант.

Зло нас гнетёт когтями и клыками,
стараясь отобрать и жизнь, и кров.
“Добро всегда должно быть с кулаками”, –
читаю в словаре крылатых слов.

Я на суку, как на трибуне лектор,
а подо мной лесная суета.
Любое дело требует эффекта,
политики морковки и кнута.

Морковь для коз, для осликов и зайцев –
для скромных обитателей лесных.
А кнут для отщепенцев и мерзавцев,
чтоб отучить их от повадок злых.

А колобкам наивненьким и сдобным,
уверенным, что все кругом свои,
хочу сказать, что хищникам удобно
сойти за часть доверчивой семьи.

Совет от Лахманьи, моей знакомой:
–Черствей, дружок! – и отодвинешь склеп:
в наш сытый век по общему закону
никто не зарится на чёрствый хлеб.

Нас всех пока несчастье не задело,
и Колобок нашёл себе приют.
Я колыбельную ему бы спела,
да баснописцы снова заклюют.


К О Н Е Ц




Примечания:

1.Рисунки "Колобок" и "Колобок в лесу" выполнены Тимом и Алёшей Шуваевыми (одному 8, другому 9 лет).
2.Резьба “Дед, баба и кошка у печки” выполнена Юрием Фирсановым.
3.Лахмания – круглая булочка (пекут в Израиле).
4.Эдуар Манэ: рисунок "Ворона" (к стихотворению Эдгара Аллена По).
5.Авторы других рисунков и фотографий пока мне не известны.