Мне вспомнился аккуратный столик из далёкого 1978 года, когда жива была уральская поэтесса  Бояршинова, а я нёс к ней по проходу актового зала Союза писателей юбилейный подарок, сделанный  к её пятидесятилетию. Столешница была украшена орнаментом, сочинённым моим другом  художником Григорием Нечеухиным: на ореховом фоне выделялись литеры “ЭБ” (Эмилия Бояршинова). Инициалы поэтессы я врезал  в пятилепестковую розетту – по числу исполнившихся десятилетий. Мозаичный набор составил тоже из пяти ценных пород дерева.

Когда живописец Нечеухин в 1979 году писал групповой портрет нашей компании, то оставил немного скорбно пустовавшего места там, где могла бы сидеть Эмма Бояршинова. С тех пор прошла треть века, но память ещё жива, хотя из восьмерых четверо оставили нас.

И опять я приветствую утро!
Встань с рассветом, вокруг погляди:
Утром – как это просто и мудро! –
Все впервые и все впереди.

Пробужденье, рожденье, начало...
Хочешь заново жить – и живи,
Чтоб заря тебя песней встречала
И дыханием первой любви.

В счастье веришь
И силы не меришь
Щедры планы, крылаты мечты.
Открываешь на улицу двери –
И шагаешь в грядущее ты.

Видно, зори такие в краю у нас.
Видно, годы такие пришли:
Каждый день
Возвращается юность
Вместе с утренней песней земли.

Автор стихотворения Эмма Бояршинова.  

Поэтесса Эмилия Бояршинова (1928-1978)

Именно в тот период  я  всерьёз увлёкся самодеятельным творчеством. В свободное время самозабвенно покрывал деревянной мозаикой столешницы, реставрируемую мебель, декоративные блюда, а к началу восьмидесятых годов даже покушался на переоборудование нашей стандартной “хрущёвки”. Закупил из отходов производства  мебельной фабрики брёвна, брусы и профилированную рейку сибирской лиственницы, облицевал и художественно оформил нашу трёхкомнатную квартирку на пятом этаже Уктусской улицы в Свердловске (теперь Екатеринбург).

Проектировал и делал один за другим предметы нового интерьера. Работа выполнялась в одну (даже не лошадиную!) силу. Работал по вечерам после  службы и по воскресениям, а потому наша гостиная примерно на год    превратилась в мастерскую, где посередине небольшой комнаты стоял  верстак, а у свободной стены  ожидало очереди уже высушенное дерево и отборный кирпич для создания бара и электрокамина.

Не стану описывать намечавшиеся изменения в ремонтируемой квартире, но   упомяну только трудоёмкие работы:  строительство и облицовка шкафов с антресолями до потолка;  врезка стенных зеркал (одно размером 160 на 140 см);  замена дверных косяков на бревна-стояки с притолоками;  изготовление в так называемом «тёщином углу» вместо прежнего чулана (2 на 2,5 метра) – обустроенного бара с витражом, за которым открывался простенок, снабжённый полками  для консервированных продуктов;  разработка и изготовление шести художественных  бра  (три в проходной «коллекционной» комнате, одно бра в баре, два в прихожей при зеркалах); два деревянных оконных карниза для штор – для спальни и проходной комнаты.

Среди мебели наиболее заметно выглядели мои художественные столики. О них я и расскажу подробней. Их у меня было пять-шесть, но для нормальной квартиры, пожалуй, многовато. Потом после юбилея  Бояршиновой один стол ушёл в подарок. После смерти поэтессы её старшая сестра Галина перевезла  имущество в Котлас. Потом я узнал, что юбилейный столик не вошёл в контейнер, и Галина распорядилась сломать неподатливую мебелюшку и затолкать в багаж.

Из интернета узнал, что в Котласе создан и действует музей поэтессы Эмилии Ивановны Бояршиновой. Восстановлен ли юбилейный стол с монограммой "ЭБ", подаренный ей  к  пятидесятилетию,  вопрос для меня остался неясным.

Не менее интересна история происхождения другого стола. Орнамент его столешницы тесно связан с моими поисками церковного пола из метлахской плитки, исчезнувшего с разгромом большевиками храмов Верхотурского монастыря.

Верхотурский монастырь был ликвидирован в 1925 году, и его обширная территория вместе с постройками отошла под крупнейшую колонию несовершеннолетних преступников. Сохранилась любительская фотография тех лет.

Разрушенные храмы – пришли в негодность, а их помещения переоборудовались в место заключения. Несовершеннолетние заключённые,  пытавшиеся  вырваться на волю, постоянно  рыли подкопы,  ища нору, ведущую к свободе.  Администрация лагеря, предотвращая подкопы и побеги, приказала снять всю почву под зданиями на глубину 2 м 50 см и замостить полы наглухо торцами вековых кряжей  на высоту 2 метра, а остальное залить бетоном до уровня прежнего пола. Был слух, что прежние чугунные плиты, уложенные в церквах, увезли на переплавку. Отдельные залы монастыря были покрыты  итальянской (или французской)   метлахской плиткой. Краеведы рассказывали, что ценная плитка была вывезена ведомством наркома Берия в Свердловск в тридцатых годах. Мне довелось в конце шестидесятых годов съездить на этот  объект и осмотреть бывший монастырский пол (был короткий период "хрущёвской оттепели). Оказалось, что метлахской плиткой покрыты там  архивные залы. Сам я видел примерно 100-120 квадратных метров этого художественного пола. Возможно, не всё было перевезено из монастыря на этот объект.  Я сфотографировал освещённый участок пола, а потом по мотивам этих орнаментов составил композицию маркетри для  моей столешницы.

В моей жизни были два столика с одной и той же столешницей. Первый вариант столика участвовал в клубной выставке декоративно-прикладного искусства с Свердловске (1978-1979). В 1981 году эта столешница попала на экран документального фильма "Дело №1" (режиссёр М.Шаров, оператор Иванов) и столик с нею просуществовал до 1987 года, когда его ножки были утеряны при перевозке выставочных экспонатов.

Следующие тринадцать лет  “монастырская” столешница могла участвовать на выставках только в качестве настенного экспоната, но в 1998 году в Яффо (Израиль) обрела  точёную ножку из левантийского дерева.

Я доделал этот стол  в 1998 году. Зафиксировал параметры:  высота изделия 85 см, диаметр столешницы 35 см, толщина доски 2,4 см. Мозаика выполнена в технике маркетри в 1978 году.

 В 180 километрах от областного центра Челябинска находится заводской городок Куса. Завод существует с 1754 года, но первую продукцию стал выдавать только в 1789 году – обручи, скобы и гвозди.  К середине XIX века  мастера уже создавали чугунные печные приборы (решётки, заслонки,  художественные печные дверцы и посуду), но только в 1883 году в полном объёме   приступили к художественным отливкам.  В короткое время фирма «Куса» получила международное признание. В 1888 году кусинское литьё поощрительно отмечено на выставке в Копенгагене,   в 1897 году завод удостоен серебряной медали в Стокгольме, а в 1906 году получил высшую награду международной выставки в Милане.  

Был период, когда я любительски коллекционировал “кусинский антиквариат” и собрал  две дюжины чугунных изделий. Не забуду  шкатулку, с изображением младенцев тутти,  тонкие ажуры, отлитые в виде небольших   подносов, а также два треножника к макияжным столикам.

Стол “Ящерицы”. 1977 г. Чугун, дерево. Диаметр 50 см, толщина 4,5 см.

Для обоих чугунных треног я изготовил круглые столешницы. Один из столиков  сразу купили, а другой я оставил себе. Орнамент для  столиков я заимствовал у голландского художника  Мориса Корнелиса Эшера (1898-1972).  Зооморфный орнамент,  "звериный" стиль. В нём меня привлекли «Ящерицы», поскольку  орнамент соответствовал уральской горно-промышленной теме.  Сложность рисунка уровновешивалась набором только трёх отличавшиеся по цвету пород дерева.

А этот приземистый столик в моей небольшой коллекции  занимал особое место, ибо я сделал для него столешницу  из  редкого  палисандра.

Дерево палисандр растёт медленно. Экземпляры, достигшие диаметра 50 сантиметров, имеют возраст не менее 200 лет, и кроме того, их популяция ограничена.Эту индонезийскую породу в Англии называют индийским розовым деревом, а во Франции – азиатским палисандром. Её древесину почитают, как особо ценную породу для изготовления элитной мебели,  штучного паркета и отделки vip-интерьеров.

Закуток, названный в народе "тёщин угол",  по-другому  назывался чуланом,  а по документам  значился  встроенным шкафом (2:2,5 м), выходившим в проходную комнату.  В 1980 году  я убрал казённую дверь и занял помещение под гостевой бар на пять персон. Недавно я нашёл  любительскую фотографию, на которой разглядел часть стены, увешанной поделками, и шкафчик бара.  Эту документальную фотографию я  включил  в материалы поста  - "Мои эксклюзивные столешницы". На фото виден прикреплённый к стене  стол, который можно назвать в равной мере приставным и подвесным. От него к большой декоративной маске  тянулись три цепи, сходившиеся  у  губ маски, - словно  маска держала стол в своих зубах.