А в ней и суть и все живое, затаилось и молчит...Насколько сильно я любил? И сейчас люблю, безумно, но безответно. Когда не можешь заниматься любимым делом, вдохновение уходит и начинается забвение, есть время подумать над тем, что произошло и как все повернулось.
Я начинаю уже многое забывать, лица людей, которых знал и которые так легко перестали знать меня, мелодии жизни и ее. В ней была и суть и все живое...Безответно, но так прекрасно я иногда наблюдал, как ее тонкие пальчики скользили по струнам скрипки а смычок грациозно парил, едва касаясь струн. Я почти не знаю ее, а сейчас уже наверно поздно,что-то пытаться. Не то чтобы мне не хотелось или что я себя считаю сейчас неполноценным, просто мой поезд ушел, а ее с ее мужем и первым ребенком только отошел от начальной станции.
Сейчас жалею,что не предпринимал больше усилий и надеялся,что все придет само-собой. Приходило разве что вдохновение, да и оно, поверьте мне, было совершенно не само собой.
Ее карие глаза частенько улавливали мой взор и она улыбалась и говорила "Привет". Даже не знав ее почти, я верил,что она добра ко мне. Она жила полной жизнью, она играла, но так и не подарила мне кусочек того прекрасного чем жила сама.
Прошел чуть ли не месяц с тех пор как я погрузился в тишину и спокойствие, к которому не привыкну, пожалуй, никогда. Во всем теперь есть смысл,все важно, все нужно и все так бесполезно. Тополиный пух плыл по воздуху и словно каждая проигранная нотка уплывала дальше от моего взора на следующую страницу. Во всем есть смысл. Я стал немного одинок, людей, а может и друзей, теперь утомляет общаться через листок бумаги, а сидеть и молчать они не привыкли. Пожалуй теперь и остался я наедине с ноутбуком. В любом случае, я пока не обрел спокойствие, во мне все кипит и рвется наружу, но другого серванта у меня, к сожалению, нет...

Все произошло намного раньше и очень неожиданно. Я проснулся глухим.
Последние два месяца я пытался прислушиваться к звукам жизни, но постепенно переставал их слышать. Только сейчас понимаю какая ирония, то мог и не слушал, а то просто не могу. Теперь почти каждый день вспоминаю последний вечер, когда на всю квартиру играла Симфония Бетховена, а я лишь отдаленно ее слышал. Сейчас бы я отдал все только за то, чтобы опять так хотя бы отдаленно услышать малейший звучок.
Проснувшись в татальной тишине, опустив ноги на холодный деревянный пол, я обхватил руками голову и закрыл уши, по лицу потекли слезы, вы наверно, даже представить не сможете каково музыканту, который больше никогда ничего не услышит. Я скалил зубы до боли в деснах и все сильнее закрывал уши в надежде, что сейчас уберу руки и снова услышу шум улицы, машин или хотя бы тот ненавистный скрежет по стеклу. Хоть что-нибудь… Ничего. Почему то сразу вспомнилась фраза одного старого музыканта, с которым мне довелось познакомиться, на одном из выступлений. Седой и весь в желтых пятнах он сказал: «Знаешь, оглядываясь в прошлое, скажу тебе, что лучше быть успешным бухгалтером, который увлекается музыкой, чем музыкантом, который в этой стране ничего не получит». Истерика продлилась почти весь день, но вечером я сел за фортепиано и стал играть. Пальцы чувствовали клавиши, а в голове с тактовым размером три четверти играл вальс. Я слышал всего лишь свои мысли, которые и без вальса были забиты, наверно, никому не нужной информацией. Я играл и играл, пытаясь вернуть те моменты, вдохновение, любовь, но все было зря…

Я вообще сам по себе очень романтичный человек. Я часто мечтал о том, чтобы встретить идеальную девушку и окружить ее такой заботой, чтобы она не нуждалась ни в чем. Так уж я был воспитан, тем более для музыканта манеры- это часть работы. В 20 я познакомился с девушкой. Звали ее Анютка, какая музыка для ушей. Белокурые волосы, голубые глаза, просто мечта идиота. Но на мое удивление еще ангельская внешность скрывала не менее ангельский характер. Мы сразу же нашли много общего, начиная с того, что обожали оставлять послания на запотевшем окне и, заканчивая тем, что нам доставляло неслыханное удовольствие бороться большими пальчушками ног. Не могу сказать, что встреча с ней не подорвала моей учебы и не заставило Федора Ивановича бить меня на порядок чаще. Тем не менее, я открыл для себя новые границы, постоянное вдохновение, независимость от знаний, я мог сочинять на ходу и будем откровенными, я даже подумывал кое-как закончить университет, потому что полагал, что и с такой базой смогу устроиться в жизни. Благо и Анюта и друзья вовремя меня отговорили, и я продолжил постигать новые границы.
Безответная любовь просуществовала три года и один месяц. Для меня до сих пор загадка почему, должно быть, мы просто устали друг от друга и стали слишком заняты для ужинов на крышах, катаний под звездным небом и поцелуев, когда сердце бьется со скорость света. Но история не о нас и не о ней тем более.
В 27 я закончил университет и был принят в оркестр…
С этого, пожалуй, и начинается моя история. Поймите, я не хочу чтобы меня жалели и не хочу сочувствия, просто я надеюсь, что моя история поможет вам больше ценить жизнь, те мгновения, от которых захватывает дух, хочется петь и музыка, дорогая моя музыка, будет литься ручьем по вашему сознанию, которое будет петь в такт ей...

В оркестре я пробыл 3 года, именно в нем я нашел друзей, как мне казалось и свободу. За эти три года я и сам писал и был весьма счастлив. Чувствовал подъем, понимал, что вот оно, то самое начало, которое я так долго ждал и к которому так упорно шел. В ушах опять стала играть музыка, о которой я пожалуй и забыл совсем, что когда-то мог наслаждаться только звуками природы и жизни. К сожалению или к счастью, серьезных отношений за этот период у меня не было, наверно, я был занят своим благополучием или как и большинству поэтов и музыкантов мне было необходимо одиночество, чтобы творить.
Почти ровно спустя эти три года у меня начали побаливать уши. Я не стал обращаться к врачам, потому что во первых не доверяю им, а во вторых я никогда не болел и вообще не представлял, что значит придти на прием. Тем не менее, становилось хуже и в один прекрасный момент мне все таки пришлось обраться во врачебное отделение. Спустя почти месяц диагностики и кидания меня от врача к врачу мне сообщили что, они обнаружили у меня инфекцию в ушах, должно быть как-то попавшую туда или просто переданную мне от родителей. Так и не смогли определить, а вылечить и подавно, тем не менее, я узнал, что слышать мне осталось всего год, а может и того меньше. Мир переменился...

В детстве, лет в 5, я понял, что каждая деталь этого мира имеет свой звук. Уже тогда я начал понимать, что это все- музыка жизни, музыка, которой я наслаждался и в которой тонул. Потрясающая симфония начиналась с самого утра: во вступление пели птицы, отдаленно пытаясь пробиться через густой утренний туман, подхватывала такт постоянно глохнувшая машина соседа, далее хлопки дверей часов в 8, редкие, но ритмичные цоканья каблуков прекрасной половины нашего городка. Даже невыносимый скрежет вилкой по стеклу привносил определенное вдохновение. Целыми днями я слушал звуки жизни и прислушивался к отдаленным уголкам беззвучных вещей, которые, кстати, вместе в ветром приносили звуки.
Моя семья была не богата, но это не мешало нам жить не в чем себе не отказывая, во всяком случае, нам так казалось, всего хватало и была крыша над головой. Картофельные лепешки на завтрак и сладкий чай. Вы даже не представляете как сейчас я по ним скучаю. В семья я один был, поэтому внимания мне хватало, пожалуй, даже было слишком много, но это я тогда так считал.
В 6 лет родители, понимая, что призвание и талант для музыки у меня есть, решили отдать в музыкальную школу, хотя я и сам был не прочь. В нашем городке школа одна была, как сейчас помню, разбитый фасад и огромные деревянные двери, сейчас таких нигде не увидишь.
Когда почти на пороге нас встретила заведующая школы, она пристально посмотрела на меня.
- На чем играть хотите, молодой человек? - высокомерно спросив с долей истинной утонченности.
Для ребенка, который и таблицы умножения толком не знал, этот вопрос поставил в затруднение и мне ничего не оставалось как покраснеть и спрятать глаза. В конце концов, я выбрал фортепиано, должно быть из-за того, что как-то раз увидел девушку, играющую прекрасный этюд. Как бы то ни было, я уверен, что решение мое было поспешным и весьма спонтанным.
Заведующая по совместительству оказалась моим преподавателем. Узнав ее поближе, я понял, что за суровой внешностью истинной аристократки скрывается добрая душа, хоть и бескомпромиссная. Она никогда не кричала и не замахивалась, на мое удивление, она всегда относилась очень терпимо ко всем изъянам при игре, но в глазах все равно просматривалась ярость, увидев которую волей-неволей начинал бояться.
В 18 лет я закончил музыкальную школу с отличием, приняв диплом от новой заведующей, которая наверно от безысходности приехала учить в наш городок, после того как от нас так неожиданно ушла старая. Для меня ее уход был тяжелым испытанием, так как именно она сидела со мной днями и ночами, именно она внушала в меня непроизвольный страх и одновременно любовь и именно от нее я хотел получить диплом, потому что знал, что наконец услышу слова: «Молодец, горжусь тобой. С окончанием.».
Я четко понимал, что оставаться здесь больше нельзя и, собрав вещи, уехал в Москву, как сейчас понимаю, наплевав на родных и бросив их без помощи и любви. Конечно, мама мне всегда говорила, что у нас в городке перспектив нет, и она посодействовала тому, чтобы я уезжал и искал лучшей жизни. Но в любом случае, я казню себя за то, что пропускал ее дни рождения и иногда, пожалуй, даже специально. Сейчас это вспоминается только со слезами на глазах. Это тоже самое, что вспоминать о несбывшихся надеждах и мечтах, понимая, что ты как рыба на суше, которая живет, но еле дышит.
Тем не менее, поступление в университет не показалось мне серьезным испытанием. Я без труда сдал вступительные экзамены и прошел одних из первых. Сложности начались в процессе обучения. Для мальчика, который совсем не знал о жизни в большом городе, трудности походили на нож, который рвется вонзиться тебе в спину.
Федор Иванович постоянно бил меня указкой по пальцам, дабы мне больше не повадно было фальшивить. Я его не виню, он делал свою работу, и без него я бы не стал тем, кто я сейчас. Приходилось сидеть днями и ночами, разучивая партии, пальцы болели, а в голове уже сама собой, даже в во сне, играла музыка. Разумеется, мне это не нравилось, особенно то ,что занятие, которое я люблю больше всего на свете, становилось обузой. Но приходилось учиться на стипендию, потому что другого выхода не было.