Несколько последних недель не утихали споры по поводу фильма «Левиафан». Эта выдающаяся работа режиссера Андрея Звягинцева в прошлом году была удостоена Пальмовой ветви в Каннах за лучший сценарий, была отмечена и множеством других премий на различных международных фестивалях. Но все эти премии почему-то не вызывали такой негативной реакции в России, как признание картины в Америке: 12 января «Левиафан» получил премию Голливудской ассоциации иностранной прессы «Золотой глобус» и был номинирован на «Оскар». В чем же дело?

В фильме герой из небольшого русского городка вступает в неравную схватку с беспощадным бюрократическим чудовищем Левиафаном. В реальной жизни представители российской власти тоже показали свой звериный оскал Левиафана, обвиняя режиссера в русофобстве и требуя запретить прокат фильма.

Однако вскоре все противники фильма, считающие «Левиафан» конъюктурным, были поставлены в неловкое положение, потому что в конце января перед вручением главной российской кинопремии «Золотой орел» пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков очень благожелательно высказался по поводу фильма, дав таким образом, по мнению многих журналистов, своеобразную «отмашку», после которой поносить картину дальше стало боязно и неловко. Песков подчеркнул, что, вопреки их мнению, он не считает фильм антироссийской чернухой, объявил, что желает ему получить «Оскар», и выразил недовольство, что зарубежные зрители увидят шедевр раньше, чем россияне.

После этого стало ясно: «Левиафан» без награды не уйдет - и он не ушел. На церемонии награждения кинопремией «Золотой орел» фильм получил сразу нескольких призов: за лучшую режиссуру, лучших монтаж, за лучшую мужскую роль второго плана (Роман Мадянов). А Елена Лядова, сыгравшая супругу главного героя, признана лучшей киноактрисой 2014 года.

5 февраля картина официально вышла в российский прокат, но многие знаменитости уже успели высказать свое мнение до заявления Пескова.

Протоиерей Чаплин, gazeta.ru

Наверное, у авторов было стремление потрафить западным представлениям о России: водка, какой-то блуд беспорядочный, жуткая государственная система, церковь какая-то тоже жуткая — такие мифы о России там очень удачно воспроизведены. Я не удивляюсь, что фильм очень популярен на Западе.

Геннадий Зюганов, лидер КПРФ

Взята развалившаяся деревня в Мурманской области, и на этой чернухе показана якобы вся наша нынешняя жизнь… Это не первый и не последний фильм, такую деревню можно где угодно найти. Весь смысл сводится к такому показу и мраку, который деморализует и парализует, а в условиях нынешней ситуации, на мой взгляд, это носит антинациональный характер.

Кирилл Фролов, основатель Ассоциации православных экспертов

Этот поклеп только сплотит союз Патриарха Кирилла и президента Путина и тотальную православную миссию, в том числе в области кино.

Сергей Марков, член Общественной палаты

Таким фильмам на банальные сюжеты обычно не дают призов на фестивалях, а здесь гроздь поощрения. Поэтому можно сказать, что это антироссийский фильм, снятый по сути по внешнему заказу. Антипутинский манифест силами кино. Жалко, что его делали талантливые люди. Но когда талантливые люди выступают на стороне зла, как здесь, то люди им отвечают холодно. Так и здесь, эту чернуху без надежды зритель проигнорирует, я думаю.

Виктор Шендерович, «Ежедневный журнал»

Фильм Звягинцева можно считать шедевром кинематографа, крепким социальным кино или творческой неудачей (оставим богово — богам кинокритики), но свою диагностическую функцию фильм уже выполнил сполна: вторую неделю напролет, озаряя родимые горизонты, на наших ворах полыхает шапка…

Воры узнали себя в героях кино — и верещат отвратительными голосами. Их нескрываемая обида на Звягинцева — явка с повинной: так обижаются только на правду.

Так что будем снисходительны к их истерике.

Владимир Мединский, министр культуры России интервью газете «Известия»

Вижу ли я в героях фильма некую русскую особость? Не вижу. Сколько бы авторы ни заставляли их материться и пить литрами водку из горла, настоящими русскими это их не делает.

Себя, своих коллег, знакомых и даже знакомых знакомых в персонажах «Левиафана» я не увидел. Странно, но среди героев фильма вообще нет ни одного положительного героя. То есть что и кого ненавидит Звягинцев, более-менее ясно. А кого он любит? Славу, красные дорожки и статуэтки — это понятно. А любит ли кого-то из своих героев? В этом большие сомнения.

А вообще я рад фестивальному успеху нашего кино. И в этой части «Левиафан» — не исключение. Только в 2014 году фильмы, поддержанные Минкультуры и Фондом кино, получили более 30 наград и призов международных кинофестивалей. И факт столь высокой оценки уровня нашего кинематографа, отечественной режиссерской, актерской и операторской школы радует.

Надеюсь, что в будущем Андрей Звягинцев, человек очень одаренный, при поддержке Министерства культуры снимет кино, в котором не будет этой экзистенциальной безнадеги. Кино, после которого захочется встать, выйти на улицу и сделать что-то хорошее, правильное, не откладывая — прямо здесь и прямо сейчас.

После «Левиафана», увы, такого чувства не возникает.

Дмитрий Быков, «Новая газета»

«Левиафан» — мрачное и сильное кино, по которому когда-нибудь будут судить об атмосфере путинской России. Те, кто в ней не живет, судят уже сейчас.

По фильму, действительно, можно судить о состоянии страны, он совершенно ей адекватен — и потому вызывает столь же неоднозначные чувства. Он так же, как она, мрачен, безысходен, вторичен — как и Россия вечно вторична по отношению к собственному прошлому, — внешне эффектен, многозначителен и внутренне пуст. Как и в России, в нем замечательные пейзажи, исключительные женщины, много мата и алкоголя, — но при сколько-нибудь серьезном анализе сценарные ходы начинают рушиться, образная система шатается, а прокламированный минимализм (использована музыка Филиппа Гласса) оборачивается скудостью, самым общим представлением о реалиях и стремлением угодить на чужой вкус.

Юрий Сапрыкин, «Медуза»

«Левиафан» — это слово о законе и безблагодатности, где термин «коррупция» приобретает первоначальный латинский смысл — это порча, гниение, повреждение человеческой природы. Бедствия, которые сваливаются на главного героя, — это не испытания, посланные кем-то свыше, они случаются не затем, чтобы его исправить или проверить на прочность, на них невозможно ответить стойкостью или подвигом — это просто звенья проклятой цепи, состоящей из мелких испорченных воль, а закон или религия оказываются лишь способом придать этой цепочке необходимый формальный лоск… А то, что сегодняшняя Россия предоставляет для этого сюжета подходящие декорации — в этом уж точно не оскаровский комитет виноват.

Монах Диодор (Ларионов), pravmir.ru

«Левиафан» — это очень зрелый фильм. Это честный и ответственный фильм о Боге и о вере. Это фильм о духовной реальности и о том, в каком отношении к этой реальности находится современный человек.

Мне показалось, что главная тема фильма — это Бог. Нет, не судьба Иова, не государство, ставшее Левиафаном, не сложности криминальной России, не лицемерие церковников. Это всё фон и предпосылка для главного вопроса, который, кстати, прямо задаёт в одном из эпизодов герой Серебрякова: «Где твой Бог?» И ему отвечают: «А ты какому богу молишься?» И это даёт указание на то направление, в котором следует искать ответ…

Здесь симптоматичной оказывается роль официальной церковной власти: она, насколько это видно из фильма, единственная, кто не задумывается над этим вопросом и у кого ничего не болит. Эта рана мучает алкоголика, мучает изменницу-жену, даже бандюгу-губернатора (он тоже задаёт такой вопрос). Она тревожит и простого сельского попа. Но когда начинает говорить митрополит, и в финале это звучит ужасающим аккордом, всякий вопрос о Боге словно исчезает. Словно его и не было никогда. Не было трагедии, смерти, слёз, преступлений. Не было греха и искупления. Словно Христос не воплотился.

Мария Кувшинова, журнал «Сеанс»

Но «Левиафан» — довольно мощное обобщение, в котором собраны ответы на многие вопросы о русской жизни, и обо всем говорится в лоб, чтобы не оставалось недомолвок. В суде скороговоркой зачитывают бесконечно длинные, составленные на кристальном канцелярите приговоры; в церкви священник машет кадилом перед благообразными рожами убийц с супругами в мехах. Долгий план — торпеда автомобиля, на ней три иконки и три наклейки с полуодетыми девушками; звучит «Владимирский централ». Россия — это патриархальный мир с криминальным провенансом, и все, что в ней ни есть, особенно власть, — от Бога.