Вероника Долина бывала в Техасе не единожды. Ее почитатели, пришедшие на концерт в Русский культурный центр 31 марта увидели любимую исполнительницу в несколько новой ипостаси.

Как представила свою программу сама автор: «Вам откроется новый флакончик, тот, который был 10 лет назад уже пуст». Нет, Долина не жонглировала и не ходила по канату, но наряду с пением под гитару, читала стихи, которых за последнее время написала множество. Вот уже 8 лет как Вероника живет на два дома: в Москве и в небольшом французском городке в Нормандии. То ли морской нормандский воздух так повлиял на ее творчество, но стали слагаться другие стихи, которые не просятся в «песенки», как снисходительно называет их сама автор. Песни в этот вечер, в основном, исполнялись новые, лишь в конце на закуску Долина спела несколько хорошо знакомых вещей: «Эта книга пропахла твоим табаком», «И вот уже вхожу в такую реку». После выступления Вероника еще долго отвечала на вопросы зрителей, рассказывала о себе, о жизни в Москве и во Франции.

…Не думать о Москве, как о кошмаре.
Ведь не сказать, чтоб жизнь не удалась?…
Сегодня я по маленькой фуаре,
То бишь, по барахолочке прошлась.

Не так уж дивно подивилась хламу,
Не то чтоб закусила удила -
Но где картинку поскребла, где раму -
Да вроде и в музее побыла.

Потрогала стаканчики потоньше,
Керамики старалась избежать.
Так вот какой он, господи, покой же!
Здесь можно жить, стихи писать, дышать.

Да вот и ящичек хрустальных пробок -
Я тут пасусь который год подряд.
Не будь наглец, не будь и слишком робок -
Пристроишь к горлу эту пробку, брат.

Нашли ребенку зеркальце и мишку.
Сказали, как положено, мерси.
И скромно побрели к себе в домишку,
Понурясь, как ведется на Руси.

* * *

Сегодня папин день. Как я живу?
Как десять лет назад я не реву,
не вою, не воюю, не тираню себя давно,
да даже и не раню, не мучаю как прежде, не казню,
глотая слезы, десять раз на дню.

Где я теперь живу? В далеких селах,
где не слыхать его шагов веселых -
а он любил войти, вертя ключи,
как утром входят первые лучи…

Он нес орехи, горстку чернослива
и улыбался чуть ли не счастливо…
Вот есть малыш, вот, слава богу, дед.
Не будет деда - и большой привет.

С кем я теперь? Да только со стихами.
Как с папоротниками, лопухами,
что выросли на даче под Москвой,
где ходит папа мой, всегда живой.

* * *

Когда все будет лучше, боже мой?
Когда вернемся с радостью домой,
прольем слезу, опустошим флакон?
А прежде не мечтали о таком.
Мечтали рвать да изо всех когтей.
А вот уж - глядь, проклятых новостей
стоит стена - и воет, и ревет…
Уже никто и в гости не зовет.
Зачем в гостях мы, со своей чумой?
Когда ж иначе будет, боже мой…

* * *

И вот уже вхожу в такую реку,
Что самый дальний берег омывает,
Где человек прощает человеку
Любую боль, которая бывает.

Пускай река всему меня научит,
Пока плыву по этой самой глади,
Где человека человек не мучит,
Не может мучить человека ради.

Хотя б коснуться берега такого,
Который мог покуда только сниться,
Где человек не мучает другого,
А только сам трепещет и казнится.

И ни челна, ни утлого ковчега,
Волна речная берег предвещает,
Где человек прощает человека,
Где человека человек прощает.