Екатерину Рындину - пианистку и директора Международной музыкальной академии в Хьюстоне мы знали по её выступлениям в Русском культурном центре на концертах, посвящённных М. Глинке и С. Прокофьеву. Тогда нас поразила музыкальность и высокий уровень её юных учеников.

Новый учебный год не за горами. Несмотря на занятость, Екатерина нашла время встретиться с нашим корреспондентом и рассказала об академии, об успехах её учеников, о программе культурного обмена между американской и российской музыкальными школами.

Расскажите о педагогах, у которых учились Вы в Москве и Хьюстоне.

Училась я у Марии Степановны Гамбарян в Гнесинском институте. Она последняя из оставшихся в живых учениц легендарного пианиста Константина Николаевича Игумнова. Я закончила учиться 8 лет назад. Тогда время для молодых музыкантов было очень непростое. Перед нами стоял выбор: либо оставлять музыку, либо оставлять Россию. Мне пришлось оставить Россию.

Сразу приехала в Хьюстон и попала к потрясающему педагогу - доктору Роберту Рю. Он заведует кафедрой фортепианного отделения в университете Райс. Я специально ехала именно к этому педагогу, потому что знала, что он уникальный музыкант. Мы с ним познакомились в Праге на мастер-классах. Еще до приезда в Америку, на протяжении 5 лет я каждый год с ним встречалась и брала уроки.

Что привлекло Вас в его работе?

Что привлекло меня в докторе Рю, как в педагоге - он точно знает как воплотить ту или иную идею в музыке. Он учит мастерству слышания и воспроизведения. В России было так: «Подумайте о чём-то грустном, и произведение получится грустным». Доктор Рю говорит, чтобы произведение, допустим, Рахманинова, получилось грустным, надо, чтобы басы были тяжёлыми и так далее. То есть он уходит от абстрактных образов и учит конкретному прикосновению к инструменту.

Мария Степановна повлияла на меня в плане глубокого понимания музыкального стиля. Для пианистов старого поколения главная цель - это красота звука и самовыражение. Карьера современных пианистов, к сожалению, завязана на конкурсах и на коммерческой стороне вещей. Чтобы добраться до верха, музыкантам приходится участвовать в конкурсах, подготовка к которым ставит их в нечеловеческие условия.

Это, в некотором роде, уже сродни спорту

Это, к сожалению, тенденция последних лет. Хотя очень многие музыканты выражают недовольство этим фактом, и я думаю, что ситуация должна повернуться обратно, в сторону творчества.
Вообще, настоящие артисты - люди интересные и неровные, а атмосфера конкурсов не очень располагает к самовыражению, поскольку человек сфокусирован на том, чтобы всё сыграть чисто, не зацепить лишнюю ноту, не забыть текст…

И выдать отшлифованный продукт…

Именно. Вторая проблема - это, безусловно, современный бизнес. В России во времена моего студенчества идеи музыкального бизнеса практически не существовало, а в Америке это стало для меня очевидно. Предположим, музыканта нанимает агентство и начинает организовывать ему концерты. Чем больше агентство может на музыканте заработать, тем лучше. Он играет концерты каждый день, совершает бесконечные перелёты - и это превращается в рутину. Это ремесло, но никак не творчество. Получается, что современные пианисты зачастую теряют своё творческое лицо. Если мы послушаем записи пианистов старого поколения, таких как Корто, Падеревский, то мы заметим, что их игра технически далеко не совершенна, но образ, который они создают, неповторим, так же как их стиль.

Как скоро у Вас возникла идея собственной музыкальной школы?

Для пианистов существуют несколько вариантов развития карьеры - соло, камерное исполнительство и, наконец, преподавание. Любой классический музыкант, за редким исключением, начинает преподавать. Я всегда хотела этим заниматься.

Я не прирожденный пианист. Мне ничего не давалось легко, и, я думаю, именно это делает меня лучшим педагогом. Потому что я понимаю, сколько нужно работать и КАК нужно работать, поскольку сама прошла через многие трудности.

Идея школы зародилась, когда я познакомилась со своим мужем, Мэтью, который тоже учился в Райсе у Джона Кимуры Паркера. Мы оба видели, что в Америке не хватает хороших детских педагогов. Как правило, американские музыканты высокого уровня преподают в колледжах и университетах. В России все не так. Почему российская музыкальная школа известна на весь мир? Да потому что 6-летние дети попадают в руки высококвалифицированных музыкантов, которые серьёзно относятся к своей работе. А в Америке порой бывает, что 18- летние студенты в первый раз попадают к профессиональному педагогу. Нам казалось это несправедливым и хотелось такое положение как-то изменить.

В первый год после окончания университета у нас было около 20 учеников, и мы преподавали с Мэтью вдвоём. Через 3 месяца, когда количество учеников выросло до 30-40, мы взяли третьего педагога - Дженни Оливер - тоже выпускницу университета Райс. К концу первого года существования школы мы втроём учили более 90 человек.

Первые занятия проходили в 2-х комнатной квартире, в которой мы сделали звуконепроницаемые двери, потом мы купили квартиру по соседству и ещё один рояль. Два года назад мы переехали в дом на коммерческой улице. В данный момент в нашей школе восемь педагогов и порядка 150 учеников разных возрастов - от четырёх до восьмидесяти лет.

В каком возрасте Вы рекомендуете начинать занятия музыкой?

Хороший возраст для начала 5-6-7 лет. Когда ребёнок начинает читать - это сигнал для того, что его мозг готов и для других видов деятельности. В 4 года тоже можно начинать, но это тяжело для родителей (то есть в этом случае больше учится не ребёнок, а родители).

Вы хотели создать стиль педагогики, который отличался бы от бытующего в Америке и реально помогал детям развиваться как музыкантам. Что Вы для этого делаете?

Первое, что отличает нас от остальных подобных школ - мы делаем акцент на уровне педагогов. Все педагоги в нашей школе - профессионалы. Второе, мы учим тому, что в основе мастерства лежит не мышечная работа, а движение руки, соответствующее звуку, который мы желаем получить. Основная техническая проблема музыкантов - зажатость. Когда нет зажатости, тогда руки, уши, сердце - всё работает в гармонии друг с другом. Зажатость останавливает музыку. Над этим надо работать с самого начала, с 6 лет. Моя задача - раскрепостить ребёнка, чтобы он сам мог развиваться и при этом избежал профессиональных заболеваний.

Сколько Ваших студентов пошли дальше, выбрали музыку своей профессией?

Мне кажется, реальные результаты появятся лет через 30. Ученикам, которые начали с нами заниматься с нуля, сейчас по 12 лет. Своим личным, самым большим достижением я считаю ученицу Мэган Хендли. История с ней такова. Мне предложили позаниматься «с 17-летней «сумасшедшей», которая ничего не умеет, но через 2 года хочет поступать в колледж». В это время мне были очень нужны деньги, я готова была учить кого угодно и согласилась. Когда я услышала, как девушка играет, то пришла в ужас. Она не могла сыграть простую гамму в одну октаву, чтобы руки были скоординированы вместе. Мэган надо отдать должное, она очень хотела научиться и очень упорно работала. Как результат - через 2 года она поступила в University of Houston на фортепианное отделение. Сейчас она преподаёт в нашей школе.

Я могу с гордостью сказать, что многие наши ученики завоевали награды на различных конкурсах. В этом году наш студент Бэн Лиу занял перове место на конкурсе Fidelity Future Stage Competition и сыграл концерт в Miller Outdoor Theater с Симфоническим оркестром Хюстона. Кэннет Ю занял первое место на Texas State Piano Competition в Сан-Маркосе. Томас Джонсон занял второе место на конкурсе Rochelle Kahan Piano Prodigy Competition, также ему дали приз за лучшее исполнение полонеза Шопена на Международном конкурсе Шопена для юных музыкантов в 2009 году.

Три наших ученика - Бэн Лиу, Джессика Ган и Кэрриган Квэнемон были выбраны финалистами конкурса Houston Young Artist Competition и получили звание Houston Raising Stars.

Расскажите о дружбе Вашей школы с российской школой имени Игумнова и о культурном обмене, который осуществляется уже 3 года.

Начну издалека. Когда я училась в музыкальной школе, наша учительница возила нас по разным городам России. Она ездила с лекциями, а мы, её ученики давали концерты, тем самым иллюстрируя её педагогическую работу. Потом мы поехали в Германию и Польшу - случилось это ещё в советские времена, когда контраст между Россией и Европой был просто невероятным. Я попала за границу благодаря музыке, и эти воспоминания стали для меня украшением всей моей жизни. Многие ребята, с которыми я тогда училась, не стали в дальнейшем музыкантами, но когда мы встречаемся, все вспоминают эти поездки, как счастливые моменты жизни. Надо, чтобы у ребёнка от музыки остались яркие положительные воспоминания. Я хочу, чтоб мои ученики, когда им будет 40 лет, рассказывали своим детям, как они ездили с концертами в Россию, как они познакомились с русскими детьми, как посетили русские музеи и церкви.

Поехать в Россию было самым логичным. Организация нашей первой поездки была связана с определённым риском. Родители и дети не знали, куда они едут, что их там ждёт. Но всё получилось хорошо - все были счастливы, концерты прошли «на ура». Ребята играли в Американском посольстве и в музыкальной школе имени Игумнова.

Тогда у нас завязалась дружба с этой школой и его директором Ириной Агажановой. На следующий год мы решили пригласить российских детей в гости. В связи с этим возникли другие трудности. Известно, что россияне отличаются по уровню дохода от американцев, им было тяжело оплатить поездку. Мы целый год занимались сбором средств, нашли спонсоров. Через Сингапурские авиалинии и Exxon Matching Grant Program мы собрали достаточно средств, чтобы оплатить билеты и визы российским детям. Они приехали в Хьюстон в феврале. Мы возили их в Галвестон, на техасское ранчо, на родео.
Мы дали несколько совместных концертов - в частности, в Русском культурном центре «Наш Техас», в Methodist Hospital. Ребята также посетили школу Роджерс для одарённых детей и детей-инвалидов. На них это посещение произвело неизгладимое впечатление.

В общем, моя цель была показать россиянам Америку с хорошей стороны. Когда я навещаю каждый год своих родных и друзей в России, я замечаю негативное отношение к Америке. Только побывав в Америке, понимаешь, что эта страна - совсем не та, какую показывают по телевизору. Америка - это не Бритни Спирс и «Американский пирог», а совершенно другое. Холодная война, конечно, закончилась, но исподволь она всё ещё продолжается в средствах массовой информации, в частности.

При этом русские ребята увидели, что в Америке нет детских домов, что дети-инвалиды здесь получают образование, о них заботятся, их усыновляют, что здесь люди дают деньги в благотворительные фонды помощи. Они увидели отношения в семьях и ощутили техасское гостеприимство. Эти впечатления дети заберут с собой. Америка для них уже не будет страной-монстром, где все помешаны на сексе и дешёвой поп-культуре.

С другой стороны, мне хотелось, чтобы и американцы увидели Россию такой, какая она есть, чтобы они почувствовали гостеприимство, щедрость, открытость русских людей, увидели, как здесь относятся к культуре.

Дети - наше будущее. Сегодня они девочки и мальчики, а завтра они принимают важные решения в Москве и Вашингтоне. Важно, чтобы они увидели правду об обеих странах своими глазами. Я верю, что это возможно через культурный обмен.

Начинается новый учебный год. Что Вы от него ждёте?

Во-первых, мне лично хотелось бы сыграть сольный концерт. В этом учебном году у меня есть новый проект - я хочу начать музыкальные уроки для самых маленьких детей (начиная с 2-х лет), где они учились бы слушать и понимать классическую музыку - через движение и ритм. Человек - существо ритмичное. Наше сердце ритмично бьётся, наша походка ритмична. Ритмические способности надо развивать, что легче делать в детском возрасте. Дети по своей природе очень музыкальны, и для них такие занятия естественны. За основу я взяла программу университета Райс, которую создала Рэйчел Бакман. Эта программа невероятно успешна, и я надеюсь, что в нашей школе она тоже будет популярна.

У нас в школе 2 русских ученика. Надеюсь, что благодаря газете «Наш Техас» их станет больше. Кроме того, что мы объявляем набор новых студентов, мы ищем и новых педагогов, которые бы разделяли нашу философию.

Надеюсь, все наши планы осуществятся в этом году.

Мы, в свою очередь, желаем Вам успехов в Вашем благородном деле.