Его имя давно стало мифом. Хвост - все мы знали, кто это такой. Хвост - лицо прошедшей эпохи. Хвост - странные и захватывающие песни, многозначительные междометия, картины. Он был. Хвост. Художник, скульптор, поэт, бард, музыкант. Да просто Хвост. Алексей Хвостенко.

Теперь его нет.

Алексей Хвостенко родился в Свердловске в 1940 году. А ушел от нас вот сейчас, во вторник 30 ноября. Умер в реанимации в 61 московской больнице, куда он попал с пневмонией. Потом был отек легких и сердечная недостаточность… И все.

Отец Алексея был филологом, переводчиком и поэтом, и с детства аромат архаики и Ренессанса витал в этом доме. Образованный мальчик из хорошой семьи, Алексей Хвостенко учился в ленинградской английской спецшколе, затем в Ленинградском институте театра, музыки и кино. Активно печатался в советском самиздате и в 1977 году эмигрировал в Париж. Красивый путь для независимого российского литератора.

И ведь все они тогда были гении. Молодые, блистающие, энциклопедически образованные, одетые в странные трепаные одежды гении времени котельных и подвалов. Бродский – судимый за тунеядство, с которым Хвостенко дружил в свои 20 лет, Волохонский, которому попросту не дали защитить диссертацию… Покуда публика трепетно вслушивалась в тексты Бродского и Высоцкого, Хвост медоточивым голосом открывал свою дорогу:

Я говорю вам: жизнь красна

В стране больших бутылок.

Здесь этикетки для вина –

Как выстрелы в затылок.

Молодые гении, они делили мир на черное и белое, на гениев и жлобов, на смертных и богов:

Пускай работает рабочий,

Иль не рабочий если хочет,

Пускай работает кто хочет,

А я работать не хочу.

Именно с этих слов начинался авангард питерских пивных и задворков, котельных и подвалов. «Сайгон» и «Аквариум» появились позже. Битник Хвостенко стал первым русским хиппи.

Все это голые факты, а за фактами спряталась прожитая жизнь. Там было все. И статья за тунеядство в 65 году, когда Алексея не признали виновным, потому что… объявили сумасшедшим – и упекли в сумасшедший дом на полгода. И путешествия на заработки по всему Союзу в бригаде художников, расписывавших частные дома. И тюрьма-зиндан в Средней Азии. Именно в зиндане Хвостенко и сочинил ту самую «Я говорю вам, жизнь красна…» Она и была красна, жизнь, ставшая легндой, мифом, и теперь уже никогда не узнаешь, где оканчивается ореол вокруг имени Хвостенко и начинается биография…

Поднимает ветер тучи пыли,

Огибает солнца медный круг,

Где же вы, кто жили, что тут были,

Где же вы, куда, куда исчезли вдруг?

Эмиграция. Хвостенко подал документы на выезд вместе с другом, поэтом, переводчиком и философом Анри Волохонским. Только Волохонский уехал почти сразу, а Хвостенко получил документы на выезд только через 4 года. И вот Париж…

В Париж Хвост попал через Вену, как, наверно, все эмигранты того времени. Собирался в Америку, в Нью-Йорк – и не доехал, влюбился в парижские улочки и понял, что уже никуда дальше не двинется. Во французской столице Хвостенко развил еще более бурную деятельность. Стал соиздателем известного в интеллектуальных кругах журнала «Эхо» вместе с В. Марамзиным, участвовал в различных выставках и вместе с Анри Волохонским создавал любопытные песенные опусы, перекладывая на музыку некоторые из его и своих стихотворений, и исполняя их под гитару. Более 100 песен и несколько пьес Хвостенко написал с А. Волохонским под общим псевдонимом А.Х.В. Именно Хвост впервые исполнил эпохальную песню «Город золотой», позднее перепетую Борисом Гребенщиковым и вошедшую в саундтрек к «Ассе».

Себя Хвостенко мыслил в первую очередь художником, вот и, приехав и адаптировавшись в Париже, зарабатывал на жизнь продажей картин. А параллельно, когда закончили платить стипендию из толстовского фонда, как только не подрабатывал, даже квартиры приходилось ремонтировать.

Потом появилась мастерская «Скват» на территории заброшенной фабрики, где работали и жили жудожники, скульпторы, да все вперемешку. Богема… И у каждого художника – свой уголок. Там и творил Хвостенко свои странные то ли скульптуры, то ли картины. И «Скват» стал сердцем парижского андеграунда, местом сакральным.

Хвост не забывал и увлечения литературой, он, наверно, и различия между картинами и стихами не видел, филигранные архаические тексты перетекали в картины. А потом в Париже у Алексея Хвостенко в течение пяти лет был маленький клуб, подвальчик такой. Он превратил клуб в камерный театр мест на сорок. Захаживали туда и французы, но, в основном, конечно, русские эмигранты.

Постперестроечное поколение поклонников отечественного рока познакомилось с творчеством Алексея Львовича благодаря популярным питерским группам «Колибри» и «АукцЫон».

Девичий коллектив с птичьим названием прославил, собственно, одно творение Хвостенко – «Орландину». А вот «АукцЫон» сотрудничал с пиитом-эмигрантом гораздо плотнее. Помимо альбома «Чайник Вина» Леня Федоров с Хвостом записали интереснейший совместный диск «Жилец вершин» на стихи Велимира Хлебникова.

В 2004 году он вернулся в Россию после многолетнего перерыва. До того Хвост активно трудился в разных частях света. Первые пятнадцать лет речь о возвращении на родину идти не могла. В середине девяностых Хвост задумался. На рубеже веков публика ждала обещанных совместных концертов “Аукцыона” с давним федоровским приятелем и соавтором Хвостом. Концерты срывались: апатриду Хвостенко, проживающему в Париже, не давали российскую визу; Федоров, как мог, в одиночестве пел “Орландину” на два голоса.

Зимой 2004 Хвосту не то что визу дали, его одарили сразу российским паспортом.

Последний год жизни автора прошел в Москве и Питере. Он дал здесь несколько концертов, записал свое “живое” выступление на фестивале СКИФ и выпустил его на CD. Другие сольные работы Алексея - “Опыт постороннего творческого процесса” и “Репетиции” - известны преимущественно узкому кругу меломанов.

Мы помним то, что на слуху. «Орландина», “Мы всех лучше”, “Сучка с сумочкой”. Работу с группой «Аукцыон». И, конечно, «Рай» («Город золотой») Волохонского и Хвостенко, песня, которую почти 20 лет исполняет «Аквариум».

Ты слышишь голос с небес исходит дальний.

Ты видишь ангел летит с небес печальный.

И облаком солнечным обоймет,

И унесет в страну далекую…

И вот Хвостенко больше нет. Ушел творец иллюзий и аллюзий, человек эпохи Ренессанса, тот, который равно легко создавал картины, стихи и музыку. Время ушло вместе с ним, целая эпоха, и мы продолжим жить в новую эпоху – уже без Хвоста.

Так уходят легенды – тихо-тихо направляясь в свой «город золотой».

А мы будем смотреть вслед. И пусть «его там встретит огнегривый лев».

Нам остается память.