- Лен?.. - вопросительно кошусь на подошедшего принца.
- Все готово. Следующий танец — твой.
На мгновенье мы сталкиваемся взглядами и я чувствую себя ребенком по сравнению с вечностью в темных глазах..
Неожиданно слабеют руки и мучительно хочется пить.
Имею ли я право на нее?
Нужен ли ей я?
Тонкие руки обивающие мою шею, горящее лицо обжигающее меня сквозь рубашку, огромные умоляющие глаза... И тихий сбивчивый шепот:
- Не уходи… Мне страшно… Успокой меня…

- Потанцуем? - мои губы легко касаются прохладных пальчиков и Рин замирает, каменея. Только растерянно, испуганно мечутся прозрачно-зеленые глаза и чуть заметно проступает золотистая вязь «гобелена» на мраморно-белой коже.
Ты изменилась, a'faa'ri...
Легкая светлая задумчивость уступила место туманной неприступной печали.
Нет уже той манящей рассеянности в движениях — каждый твой жест точен и скуп.
В осанке, в повороте головы появилась жесткость.
И все же...
Сейчас ты кажешься ребенком даже большим, чем тогда...
И мягче светятся твои дерзкие глаза...
Я тебя знаю, Рысенок.
Ты не убежишь. Не в этот раз.
- С удовольствием, - Напарница храбро улыбается, хищно блеснув враз потемневшими глазами.
Вызов принят.
Ты ведь никогда не отступаешь, a'faa'ri? Никогда не сдаешься? И это мне на руку.
Мы с тобой ненормальные, Ринни.
Мы не умеем быть слабыми, нас не учили сдаваться.
Поэтому признания нам заменяют вызовы, а любовные серенады — звон стали.
Это не война, Невозможная моя.
Это поединок равных, когда клинок становится продолжением не руки, а мысли, а выпад отдается в сердце...
Посмотри на меня, не отводи глаза....
Ответь взглядом на взгляд...
Не бойся...
Ты ведь никогда не боялась растворится....
Сойти с ума, не раздумывая нырнув в эпицентр бури...
Что это, ярость или...?
Почему так ярко горят золотые орхидеи на твоих щеках?..
Почему ты дрожишь,a'faa'ri?...
Что так пугает тебя, моя дикая, моя безумная, моя отчаянная?...
Моя...
Ты, все же моя.
Эти несколько минут — ты вся моя, от первого до последнего прикосновения.
И пусть вокруг умирают, убивают, насилуют; пусть воздух горчит гнилью и поносом; пусть отражения в зеркалах встречают чужими взглядами...
Пусть мир перевернулся, изменился безвозвратно,a'faa'ri...
Кровь меняет людей...
На утро после первого убийства ты просыпаешься уже не тем, кем засыпал накануне...

- Какой красивый мальчик! - в комнату вошла женщина лет тридцати.
Темно-каштановые волосы выбившиеся из короткой косы, теплые карие глаза...
Обычная женщина. Такая могла бы сидеть у камина с ребенком на коленях, и казаться красивой от пронизывающей ее нежности. И у нее был этот ребенок.
Сын. Кажется, ему было около семи... Болезненный, хрупкий мальчик с такими же теплыми, как у матери глазами.
Она могла бы сидеть у камина...
Шорох мягкого домашнего платья... Уютный запах лаванды...
Этот запах впился в виски, когда ее ласковая теплая ладошка скользнула по щеке молодого парня.
Темно-голубые глаза смотрели мимо, смуглая кожа побледнела...
Ему никогда никто не говорил, что все будет ТАК.
Это было нереально, не с ним.
Страшный сон...
Вот сейчас, сейчас... он проснется, откроет глаза... Увидит знакомую комнату, потянется за орущим сотовым...
Нет, это все-таки не сон...
Ему это все не снится.
Теплые губы коснулись его плотно сжатых и побелевших...
Дан еще чувствовал ее поцелуй, когда вытаскивал кинжал из тонкой шеи, задыхаясь и обжигаясь каплями крови на лице...
Этот поцелуй горел на его губах долгие годы, впитываясь, вгрызаясь в кожу...

… Но мы есть. Все еще есть.
Ты и я...
Придвинься чуть ближе, Ринни.
Дай мне эти минуты, секунды. Чтобы я успел запомнить.
Бездонное голубое до черноты небо...
Золотой от свечей и разлитого в воздухе счастья зал...
Мелодию твоего смеха...
Холод тонких пальцев в моей руке...
Твое лицо, твои глаза...Близко. Так близко!...

Никак не могу понять, что с моим сердцем?
То ли оно сходит с ума и рвется наружу,то ли совсем перестало биться.
Я хочу поцеловать его и не могу.
Хочу сбежать... И не могу!..
И остается только лететь, скользить по паркету, растворяясь в таких маленьких кусочках счастья, что хочется закричать: «Еще! ЕЩЕ!..»
А я молчу. Слов нет.
Даже дыхания нет.
Да и меня, пожалуй, тоже больше нет.
Растворилась.
Утонула в темно-голубых, как летние сумерки, глазах...

Музыка останавливается.
По ощущениям похоже на падение с небес на грешную землю.
С приземлением на солнечное сплетение.
Больно.
ОЧЕНЬ больно.
Снова обрести разум.
«То есть собрать разлетевшиеся мозги в кучку.»
Спасибо, радость моя. Если б не ты я б сошла с ума.
«Было б с чего сходить»-голосом ворчливого, но явно доброго старикашки ворчит Внутренний голос. Сочувственно так и польщенно.
 Спасибо за танец, но я хотела пообщаться с семьей.
Зачем ты смотришь на меня ТАК? Прекрати! Прекрати немедленно!..
Пожалуйста...
Дан подводит меня к Ние и я рассыпаюсь, разлетаюсь на куски.
Останавливаюсь, развернувшись улыбаюсь напарнику благодарно и неестественно.
Колени дрожат, губы пересохли... Все вокруг кружится и сходит с ума...
«Держись, девочка! Держись!..»
Упрямо разгибаю обмякшие колени, откидываю надоевшие волосы назад:
 Ния, давай прогуляемся?Здесь душно.
 Конечно.
Сестра улыбается, а в глазах — маленькая буря протеста. Она так и не поняла: я и Смерть — почти синонимы. А он должен жить. Должен дышать, любить других, быть любимым, вырастить сына с такими же невероятными глазами и привычкой щуриться от злости... У него будет именно сын. Должен быть. Иначе жизнь не имеет смысла, мир не имеет смысла... Иначе все, ВСЕ, ЗРЯ!..

Летний пьяный своим очарованием вечер, влажный от росы сад и резкий, как росчерк пера шлейф отчаянья вслед несущейся вперед и насквозь сестры.
 Сул! Сулли! Ну остановись же! Куда ты летишь?
Сестра резко замирает, словно окаменев; спина, плечи, растепавшиеся волосы беззвучно кричат: «Молчи! Я не желаю слушать!»
Ну уж нет!
 Сул, - заглядываю ей в лицо. Мрамор и зеленый лед. - Ну объясни мне, почему нет??! Почему?? Ты любишь его!! И он тоже любит!! Любит тебя!! Вы можете быть счастливы вместе. Может год, может два, а может столетье!... Ты родишь детей, сына...
 МОЛЧИ!!!! - страшный яростный крик разлетается по поляне, ударяет по мне, как пощечина, - Молчи!!!! Сын??!! СЫН!!!! - Глаза у Сул горят, горят злым зеленым огнем, губы издевательски жестоко смеются, -Сын...- рычит и стонет сумасшедшая напротив, вонзаясь в мои плечи жесткими до бритвенной остроты пальцами, - У него будут его глаза. Темно-голубые, как летние сумерки... - теперь она мурлычит, только глаза становятся все темней, безжалостней, - И я буду смотреть в эти глаза, в его глаза, в тот день, когда он накроет меня собой. Я буду смотреть в эти глаза и ненавидеть их, нашего ребенка, себя, Дана, весь мир! О нет, я для этого слишком эгоистка! Говоришь столетье???- Сул трясет меня, так будто я УЖЕ убила ее мужа и ребенка — Столетье??!!! А где было это столетье, когда умер Даррен?! Где оно было, когда умирала Лер??!!! Где???!! Ты помнишь ее глаза, Ния, помнишь???!! Помнишь эту пустоту, эту боль, словно у нее вырвали сердце???!!!...
Это пытка — смотреть на Сул, смотреть в ее глаза, но отвести взгляд — невозможно. Она держит меня стальной хваткой.
И вдруг. Все прекращается. Сестра отпускает меня и обессиленно прячет в ладонях лицо.
Все плечи в синяках. Но это пройдет, а забыть эти слова, этот взгляд я уже не смогу...
 Я хочу ему счастья. Понимаешь, счастья... А не смерти и боли... - тихо, очень тихо и отчаянно шепчет Сулли, - А еще, я очень хочу чтоб он был. Просто был. Я не выдержу, не смогу, если его не будет...


Дни летят, ускальзают сквозь пальцы... Превращаясь в пытку.
Я сбежала. Опять. Не знаю в который по счету раз за эти триннадцать бесконечных дней.
Видеть его невозможно.
Не видеть его — совершенно нереально.
И вот, я сижу на обрыве Отчаянья (это где-то даже забавно), уткнувшись в собственные колени, и безуспешно пытаясь не вздрагивать и не оборачиваться каждые пять минут.
Получается откровенно плохо.
Я знаю, что Дан не может найти меня здесь.
… Но жду, что найдет.
И от этого еще хуже.
А самое смешное, что я где-то даже счастлива.
Так, как будто украла эти крохи счастья и они вот-вот растают.
И хочется растянуть время, сделать мгновения длинными, как целая жизнь...
Ихт Ргхан аст нр’аззен!!!
Опять. Я опять чуть не расплакалась! Дурость!
Выступившая на глазах влага разлетается мелкими злыми брызгами, ногти привычно врезаются в ладони — легкая боль отрезвляет.
Подрываюсь и... замираю.
Хочется бежать, но КУДА??.. И остается только подойти к самому краю и, заглянув вниз, в затягивающую темноту пропасти, подставить лицо ветру, сглотнуть холодный комок в горле, отгородиться от тревожной боли в сердце...
И провалиться в прошлое...

Просыпаюсь от собственного крика. Минут пять, цепенея от ужаса и боли, невидящими глазами всматриваюсь в окружающую меня темноту.
Сон. Опять этот сон!..
Лучше бы я умерла, лучше бы я…
Усилием воли я заставляю себя встать.
Усталые глаза шарят по черной комнате,ищут выход... И
вот, я уже у окна.
Запах цветущей сирени, россыпь звезд и светлячков, шепот падающей воды... Это мой мир. Наш мир. Мой и Лер.
Вот только...
Почему мне так холодно и … сыро?...
Прикосаюсь к онемевшему лицу и удивленно отдергиваю руку. Кончики пальцев блестят в темноте.
Значит я опять плакала во сне.
Этот сон...
О, Боже, пусть это будет только сон!.. Просто ночной кошмар...

…Горный перевал. Кровь, крики, мешанина людей и животных.
…Ар’райны становятся все тяжелее, рукояти обжигают ладони, но ничего – я потерплю. Еще и не такое переживали… Кровь кипит, превращаясь в ртуть. Я уже ничего не понимаю, да и не стремлюсь понять. Натренированное тело само выполняет свою работу, не затрагивая истерзанный рассудок. Все смешалось, как в тумане… Главное не перепутать… Я не смотрю на лица, там нет ничего нового: страх, бешенство, обреченность… Выдергиваю клинок из обмякшего тела, переступаю через труп, одновременно уходя от топора, правый ар’райн распарывает живот его владельца, и его кровь пачкает мне лезвие. Отвожу клинок и въевшимся в память движением стряхиваю крупные красные капли… Что бы там кто ни говорил, а кровь у всех одинаковая… Красная. Левый клинок серебристым росчерком падает на скорчившегося передо мной человека, и я впервые смотрю на его лицо. Мальчишка! Как же тебя угораздило оказаться на моем пути?.. Тот, кто дышал мне в спину падает с рваной дырой в сердце. Не люблю, когда на меня бросаются со спины.
И теперь уже трое сжимают меня в «клещи». Разворачиваюсь к воину, зашедшему слева, натыкаюсь взглядом на огромный меч. Темная сталь проносится в воздухе, метя мне в горло… и на мгновенье сверкает в предрассветном небе, унося с собой правую кисть, крепко стиснувшую рукоять. Делаю шаг назад и разворачиваюсь на носках ко второму. Кровь его предшественника заливает мне сапоги. Взбешенный парень бестолково размахивая мечом, рвется вперед. Легко, как будто танцуя, скольжу в сторону, пропускаю его мимо себя, разворачиваюсь на носках и провожу ар’райном по загривку бестолково мечущегося юнца, лишая его возможности дышать.
Секунда и мои клинки смотрят на последнего из троицы. Он ждет. Опытная сволочь! Словно в ответ на мои мысли, наемник прыгает вперед , занеся меч над головой. Ловлю его лезвие и направляю правый ар’райн вниз. Он отбрасывает мой меч, рассекает воздух под моими ногами…и падает с левым ар’райном в животе. Но я уже не думаю о нем, потому что слышу отчаянное: «Рин!!!»
Как в тумане поворачиваюсь на голос и ловлю оседающую Лер. Клинки с жалобным звоном падают на землю. Как же так?.. Кровь Лер разъедает руки, заставляя забыть о долге и людях, которые еще сражаются, еще живут… Остались только я, Лерэль и смерть, ее смерть. «НЕТ!!! Нет, я не хочу!!!!..» - надрывается кто-то внутри меня. Я сбрасываю оцепенение и судорожно рву рубашку подруги… Легкое. Прикладываю левую руку к ране, правой растворяю стрелу в воздухе. Даю ей все, что могу отдать, но Сила не слушается. Она проходит сквозь израненное тело кровной сестры, не задерживаясь ни на минуту… Почему?.. Я холодею, на мгновение мне кажется, что все напрасно, я ничем не смогу помочь, но любовь к сестре пересиливает. Взгляд натыкается на медальон, висящий на груди Лер: черный бриллиант в оправе из «истинного серебра». В глубине камня мерцает едва заметная искорка Силы… Черт!! Непрошенные, злые слезы стекают по щекам. Лер, зачем?!!! Я срываю Искру и пытаюсь еще раз: отдаю по капле всю себя.. Рана не затягивается. Кровь подруги заливает мне руки. Усиливаю поток, корчась от боли…
- Не надо.
Тихий голос Лерэль перекрывает гул крови у меня в висках и шум не смолкающей битвы. Встречаюсь взглядом с ее глазами и тону в их глубине, но не отнимаю рук. Я должна ее спасти, я должна…
- Ты ни в чем не виновата.
Я? Ни в чем?!!
Бешенные слезы выступают на глазах.. Черт, почему рана не затягивается?! Вырываю последние крохи Силы и…
- Ты ни в чем не виновата!
Тонкие пальцы подруги с неожиданной силой впиваются в плечо. Синие глаза прожигают насквозь.
- Так надо.
Второй рукой Лер тянется к сорванной мной Искре.
- НЕТ!!!!
Отчаянный хриплый крик разрывает меня на части. Я пытаюсь перехватить руку сестры, но за секунду до этого пальцы той, кого звали Лерэль Анариэль, касаются медальона…
Вспышка света ослепляет, и за пеленой голубоватого тумана я слышу:
- Прости…

- Опять не спится?
Голос Лер возвращает меня к жизни. Вот она живая и здоровая, в халате поверх ночной рубашки и босая.
- Нервы шалят. Пройдет.
Я весело улыбаюсь и игриво предлагаю:
- Пойдем пить чай!
- Пойдем! Только сначала ты расскажешь, почему ты не спишь уже две недели.
Подруга не поддается на провокацию и, присев на мою кровать, изображает крайнюю заинтересованность.
Обреченно вздыхаю, и с видом оскорбленной невинности отворачиваюсь к окну, давая понять, что колоться я не намерена.
- Ринни!- мягко, как обиженного ребенка, зовет Лер, - Я же не дура. Неужели ты думаешь, что я не заметила, что ты стала закрываться от меня?
«Проклятое Разделение!»
Пока мы напарницы, у нас одни мысли и чувств на двоих.
Но иногда... Лучше не знать чужих мыслей или... снов.
- Не хочешь поделиться, что с тобой происходит?
- Не хочу! – огрызаюсь я.
- И все-таки? – не отстает подруга.
Разворачиваюсь, вглядываясь в лицо напарницы и сестры. Взволнована, действительно переживает за меня. Лучше б за себя переживала. Черный бриллиант Искры сверкает на груди Лер… Так нелепо на фоне розовой в горошек пижамы и так... страшно.

… Нет.
Нет, все было не так. Не так, как мне снилось.
Это было...
Хуже. Страшнее. Больнее. Дольше.
Кровь Лер заливала мне руки, разъедла кожу, сводила с ума запахом ржавчины и соли. Рубашка промокла насквозь и намертво прилипла к телу. Она не умирала, но и не исцелялась. Проклятая Искра обжигала мне кожу, мешая, напоминая о себе. Я отобрала ее, но ничего не помогало. Я уже не могла плакать, не могла кричать, только раз за разом вливала вырванную из себя силу в Лер, беспомощно, отупело глядя, как она захлебывается кровью и живет еще секунду, еще две, еще минуту. Как-то мельком, отвлеченно, я видела, что нас прикрывают, мелькали рядом черные косы Нии, что-то кричал Лен...
Но это было не важно.
Я слышала только булькающие хрипы Лерэль и видела только ее глаза. Голубую бездну боли. И еще отчаянье и немое: «Дай мне умереть.»
Но остановиться я не могла.
А Сила утекала, тело скрутило судорогой... Я в очередной раз прокусила истерзанные губы, случайно скользнула взглядом по кинжалу на поясе сестры и... Пальцы сами вцепились в рукоять... Еще не понимая, что делаю, я резанула по руке, не чувствуя боли от ножа. Кровь хлынула толстой тугой струей, заливая и без того утонувшую в ней Лер... И раны стали заглаживаться, словно их и не было никогда. Сестричка улыбнулась и провалилась в обморок....
А дальше...
Дальше был бой, победа и осознание того, что у Лерэль больше нет Силы. Ни капли.
Одно время мне казалось, что она сходит с ума... И я вместе с ней.
Потом Лер смирилась.
И ушла...
Обратно. В свой родной мир.
А мне остались вечная война и вечный страх.

Мое настоящее запуталось... Потерялось между слепой детской верой и бешенным яростным стремлением туда, за грань, за край, через край!..
Звуки, мысли, события - в 3D формате. По-новому многолико.
Я - целая живая и незнакомая. И еще... По-моему меня две, а то и три. И ни одну из "себя" я не узнаю.
Иногда "я" встречаются и... рамки исчезают, потому что, оказывается,у меня нет рамок...
Я прожила, прошла сквозь-насквозь тебя и себя, разбитых и растоптанных нас. Отпустила. Простила. Отреклась. Приняла.
Только не забыла.
Было бы глупо отказываться от того, что едва не стало мной.
У меня новая жизнь.
Наверное, более правильная, более уверенная, более яркая и независимая.
Просто - другая.
Но я все так же думаю по ночам, о том на кого будут походить мои сыновья теперь?..

Она идет по жизни смеясь
Она легка как ветер нигде на свете
Она лицом не ударит в грязь
Испытанный способ решать вопросы
Как будто их нет
Во всем видеть солнечный свет
Она идет по жизни смеясь
Встречаясь и прощаясь не огорчаясь что прощанья легки а встречи на раз
И новые лица торопятся слиться
В расплывчатый круг
Как будто друзей и подруг
Она идет по жизни смеясь
В гостях она как дома где все знакомо
Удача с ней жизнь удалась
И без исключенья все с восхищеньем
Смотрят ей вслед
И не замечают как плачет ночами
Та что идет по жизни смеясь

Самая точная эпитафия к концу моей жизни...

Хотелось бы самой себе объяснить, что я чувствую, но не получается...
Так глупо обмануться! Так больно, так жестко! Так нелепо!...
Виновата ли я в том, что случилось?..
Первое время я винила во всем себя.
А теперь...
Теперь я поняла, что им нужен был только предлог.
Четыре мои подруги, те ради кого я готова была на все, те кому я доверяла свои тайны, мысли, чувства, те кого я не раз "вытягивала", оберегала. Те, кого я считала едва ли не сестрами.
Особенно Лелька...
Первые пол часа я вообще с трудом дышала, делала все на автомате, сосредоточившись на одной единственной мысли - не плакать, улыбаться...
Потому что знала, стоит показать слабость, как на меня набросятся все, включая тех, кого я так долго считала родными и близкими, включая ее...
Мне не нужно было слышать - я чувствовала, как они перешептываются у меня за спиной, такие единодушные в своем стремлении меня унизить, так яростно пылающие "праведным" гневом, такие гордые...
Я чувствовала их косые взгляды, ищущие во мне признаки слез, растерянности, грусти...
И только это помогало мне держаться...
Лелька...
Больше чем просто подруга, ближе порой чем сестра...
Пять лет вместе.
Пять лет совместных авантюр, бед, истерик, смеха, глупостей, радостей.
Нас уже не воспринимают отдельно, мы всегда были - вместе.
Лелька и Малышка, Малышка и Лелька.
И вот теперь она не просто ушла, а прошла мимо с каменным лицом, на котором прям-таки горело: "Надеюсь, тебе больно?!"
А я не могу даже ненавидеть ее. Не получается.
У нас так много прошлого на двоих. Все самое важное я делила с ней.
Вот первый день на первом курсе, я поднимаюсь по лестнице и вижу ее, она оборачивается на мой радостный вопль и мы, как две сумасшедшие вешаемся друг на друга, с визгами и криками, радуясь, что попали в одну группу...
Вот мы сидим на скамейке и она становится первым человеком, кто видел, как я плачу, видел, какая я слабая... Ведь все так привыкли, что мне все нипочем.
Вот мы путаем наши абсолютно одинаковые телефоны и вместо своей мамы общаемся с мамой лучшей подруги, причем они даже не замечают разницу.
Вот мы приходим в универ в одинаковых блузках и все нас достают вопросами, а на следующий день обе переодеваемся и все равно приходим одетые, как близнецы...
Вот я вытягиваю ее у доски...
Вот спасаю от Костика...
Вот отчищаю ее джинсы от жвачки...
Вот болтаю с ее мамой и бабушкой.
Вот знакомлю ее с Лизкой, Юлькой и Танькой.
Вот помогаю ей поговорить с бывшим парнем...
Вот рассказываю про мамин нервный срыв с ее попытками выпрыгнуть из машины...
Вот она рассказывает про родительский развод, отчимов и воссоединение родителей...
Вот мы меняемся колготками в туалете, потому что ее порвались...
Вот я приучаю ее есть спаржу, а она подсаживает меня на питьевой йогурт.
Вот у нее умирает отец, и я готова убить Настьку за то, что она спрашивает Леле об этом...
Вот я рассказываю ей про своей первый в жизни секс...

И вот она стоит, глядя мимо меня и молчит.
Ничем не отличаясь от своих соседок.
А ведь я давно должна была понять, что этим все и кончится.
Еще тогда, когда меня перестали звать гулять вместе. Еще тогда, когда они перестали интересоваться моими делами. Еще тогда, когда Лелька стала эпицентром нашей маленькой Вселенной.
Я не завидую нет.
Мне горько и пусто.
Я стала лишней давно. И дело совсем не в моем сложном характере, не в том, что трудно общаться с человеком, который всегда говорит все,что думает.
Им стало тяжело со мной не из-за этого.
Я могла бы давно заметить, как раздражают их разговоры о моих очередных парнях ( Но я как дура, верила, что они радуются за меня, так же как я радовалась бы за них)
Мне надо было давно заметить, что их раздражают мои "слишком открытые" наряды.
Мне надо было понять, что всех просто бесит моя невозмутимость, самоуверенность и храбрость(А чего мне это стоит??!!)
Я была совершеннейшей дурой, когда думала, что Лизка простит мне, что Ромка выбрал меня, а не ее.
Я была идиоткой, когда думала, что они рады, что я умудряюсь сдавать все, порой даже лучше их, весь семестр проводя в клубах и тусовках.
Я определенно чокнулась, когда делилась сексуальным опытом с этими "невинными" овечками!!!
Когда говорила, что в двадцать лет стоит придумать какое-нибудь другое развлечение, а не в двадцатый раз ходить в зоопарк или в пятидесятый - пускать пузыри!!
КОГДА Я НАКОНЕЦ-ТО ПЕРЕСТАНУ ОТКРЫВАТЬСЯ И ИЗО ВСЕХ СИЛ СТАРАТЬСЯ ПОМОЧЬ, СДЕЛАТЬ ПРИЯТНОЕ???!!!
Разве Лизка вспомнит, что обязана мне своей пятеркой по информатике? Что это я вытащила профессоршу из аудитории и едва ли не пинками загнала туда Руса??
Разве Юлька вспомнит, сколько раз я помогла ей решать??
Разве вспомнят они все, сколько раз я занимала им деньги, становилась кухаркой на очередном сабантуе???
Как вышкарябывала последние деньги на подарки???
Как выпрашивала оценки у профессоров, сама пролетая, как фанера над Парижем??
Как они все сбегались ко мне, рассказывая то, что не рассказывали больше никому????
Как жаловались друг на друга???
Как ходили одиночками по универу, пока я, как наивная дура, не собрала их всех вместе?? Не познакомила, не сдружила???..
Вспомнят ли они, проходя мимо меня с презрительной гордостью, что это я их научила??? Что до этого они всего боялись и под всех пытались подстроиться???..
Я больше, чем уверена, что нет.
А я проживу без них.
Как ни смешно, но из всех моих друзей и знакомых, которые не видели меня два месяца, мне объявили бойкот только эти четверо самых близких. Те кого я предупредила о своем исчезновении, те кому я написала, что мне плохо. Те кому я все-таки написала о том, что дядя лежал при смерти, что отца уволили, что я сходила с ума от расставания с Сашей.
Почему так?? Почему те, на кого я убила столько сил, в кого вложила столько души, так больно меня ударили. И почему те, кому я ничего не сделала так вовремя оказались рядом, поддержали, поняли...
ПОЧЕМУ???? Кто-нибудь объясните мне!!!!!

Гордость полными вагонами,
Золотыми погонами
С юга дуют молодые ветра...
7Б

Бледно-голубая волна Силы с привкусом моря... Уйти... Ускользнуть от кровавого дождя из разорванных в клочья людей...
Миф взлетает серой молнией.... А в груди разрастается ярость, такая жгучая, что кажется ледяной, она затапливает сознание и вырывается звериным рычанием... Победным и безумным от ощущения безграничной свободы... И тепло разливается по телу «гобелен», разгораясь все ярче...

И время с каждым ударом сердца замедляется... И единственное что остается — размытое виденье тонкой девичьей фигурки в ореоле темных от крови косичек... И уже не важно, кого и за что убивать...

Только бы он выжил... Только б не подставился из-за меня под удар...

Полоснуть по глазам... Пока он падает, раскрутить х'эссен, трансформируя лезвие в воздухе и стать Смерчем...
На мгновение ослепнуть от бледно-зеленого пламени... Шагнуть в него опьянев от запаха росы... Поймать взглядом дикие зеленые глаза, мысленно провести по гладкой коже, очерчивая золотые узоры «гобелена», стирая кровь...

Метнуть россыпь звездочек не глядя... Обезумев от бешенства, от того, что кто-то посмел на него напасть... Почувствовать как его нож обжигает дыханием щеку... Скользнуть одновременно с ним навстречу друг другу...

Развернуться, почувствовать как ластятся ее косички, ее тепло...

Прижаться к его спине, как можно теснее, страстно мечтая стать рукоятью х'эссена и нежится в его руках...

Раствориться в сумасшедшем счастье прикосновений... Подумать, что весь этот ужас, каждая капля крови, тысячи трупов стоили того, чтоб быть с ней... Просто быть.
Убивать не раздумывая, без сожаления... С тоской большей, чем ненависть, сходя с ума от того, что она вынуждена делать то же...

Звонко и радостно рассмеяться, раскраивая очередного рискнувшего, подумав, что абсолютно безумно счастлива убивать рядом с ним... И плевать я хотела на рай и на ад!..

Услышать ее переливчатый серебристый смех и улыбнуться, зная, чувствуя, что с ней ничего не случится, она никогда не умрет...

… Пока я рядом. Пока я считаю удары его сердца...

- Ну, Фай пока не заметила, а вот отец и Итиллен… - Ния многозначительно просверливает во мне нефтескважину.
Какой интересный узор паркета…
"Угу. Очень. Я прям залюбовался, ты так мило потупила глазки!...
Ты еще ножкой смущенно пошаркай, и счастью моему не будет предела!"
"Обойдешься!"
Нет, ну за что мне это? Я и сама психованная…
"Я рад, что ты сама это признала. Первый шаг к выздоровлению сделан.."
… Так еще и какой-то пошляк, маньяк, шизофреник постоянно возникает в моей многострадальной голове!
"Маньяк??? Шизофреник??!!!... Да как ты…!!!"
Обыкновенно, радость моя, рада, что ты тоже со мной согласен.
Ладно, с моим вторым "я" разобрались. Вот только, что сказать Ние?..
-Ну!...- не выдержав напирает сестричка, придвинувшись поближе…
- Я влюбилась!..
Ой, лучше б я молчала! Точеное лицо сестры перекашивается и застывает с абсолютно стеклянными выпученными глазами. Пока Ниэнор приходит в себя я, страдальчески и стыдливо вздыхая, залажу, наконец, в подогретую воду.
- Ээээ… Сул, а это проблема?
Надо отдать должное наследной принцессе Озерного города, ей хватает 5 минут, вернуть лицу его Естественное состояние.
- Ния, ты же понимаешь…
- Нет, так что давай все сначала, - сестренка ныряет ко мне в купель. - Это Дан?
Вспыхиваю "гобеленом", сквозь прозрачную воду видно, как бледно золотые узоры проявляются на коже.
- И так…

Красивый город. Очень красивый. В темно-синей глади Небесного зеркала отражаются изящные усадьбы и дома, так похожие на игрушечные, словно летящие среди ветвей. Ветер играет брызгами и листвой деревьев, нависших над водой.
- Так ты ее новый напарник?..
Резко разворачиваюсь на голос… Эльф. Черт возьми, у меня скоро начнется на них аллергия. Еще один красавчик, к которому Рин ластится, как кошка?.. У вошедшего белые до серебристого свечения волосы, убранные в две косички, и темно-синие ехидные глаза. С такой прической, да еще и с жемчужной сережкой в ухе, он должен был бы походить на смазливую девчонку. А вместо этого напоминает юного рокера.
- Ты возражаешь? - криво улыбнувшись, отвечаю вопросом на вопрос.
- Ничего личного. - ослепительно улыбается мой блондинистый собеседник, - Просто волнуюсь за сестренку.
- Рин твоя сестра? - Сколько же у нее родственников?
- Здесь ее зовут Сулуиал. Анна Аэрин Сулуиал. Или просто Сул. Это значит…
- Дар Утренних слез Полусветному ветру… - машинально перевожу я.
Красиво…
- Красиво, правда? Я Итиллен. Ну или если быть дотошным Младший принц Озерного города Итиллен Файнар Ним…
Становится весело… Пытаясь не заржать в голос, я тихо хихикая, кошусь на принца. "Лунный свет в Бессонную Ночь"… Да уж, трактовать можно по-разному…
- Ты б видел улыбку отца, когда кто-нибудь называет меня полным именем… - мой новый знакомый расплывается в дерзко-мечтательной улыбке, прищурив раскосые глаза. Определенно этот парень мне нравится! - Как тебя там?..
- Дан.
- Дан, слушай, ты мне нравишься. Но, с моим именем, я - ходячая неадекватность, так что без зазрения совести запытаю тебя до смерти, если ты не расскажешь, что у тебя с Сул. - Итиллену определенно удается предельно серьезная мина на точеном лице.
- И как собрался пытать? - заинтересовано осведомляюсь я.
- Как-как… Щекоткой конечно. У меня и перышко есть специальное… - с оживленностью блаженствующего садиста рассуждает братишка Рин, усевшись на перила балкона и радостно размахивая ногами…
- Ну тогда я так и быть сам во всем чистосердечно признаюсь. - обречено вздыхаю я…
- Я так и знал, что ты расколешься!! Ну?..- принц, возбужденно спорхнув с перил и с ногами забравшись в резное кресло, впивается в меня огромными и по-детски чистыми синими глазами.
- По правде говоря, я нахально увязался за твоей сестренкой…- усмехнувшись, начинаю я.
- Ты ее любишь?.. - больше утверждая, чем спрашивая, тут же вмешивается "Лунный свет" буравя во мне дырку.
- Да. - выдыхаю я, с ужасом осознавая, что вредность и въедливость характера, видимо, отличительные черты семьи Аэрин.
- Вот теперь можно подробности… - Принц, опять удобно устроившись в кресле, тянет за шнур звонка, вызывая очаровательную кареглазую и темноволосую эльфийку-служанку… - Драгоценная, принеси своему принцу "Слезы солнца". Я умираю от жажды…
Темно-синий взгляд плотоядно пробегается по аппетитной фигурке… Девушка вспыхивает бледно золотыми ромашками и выбегает из комнаты…
- И где подробности?..

Невозможная красота. Невероятная, но слишком реальная, чтоб быть сном. Жадные, изучающие, почти враждебные взгляды. Взгляды, ясно говорящие, что я здесь чужой. Лишний.
Какое знакомое чувство. Близкое, изученное. Почти родное.
Настолько понятное, что не мешает наслаждаться вкусом бесценного тягуче-сладкого эльфийского вина, не вызывает неуверенной слабости в руках, не путает мысли.
Интересно, где Рин?..
Тихое перешептыванье разбивается на осколки легким хрустальным смехом… Оседает летящий бледно-зеленый шелк платья и серебристо-пепельный волос…
Не любимая, нет. Необходимая.
A'faa'ri - та, кому я разрешаю мной владеть.
Как же она красива… Ее бледное лицо светится изнутри, в голубовато-зеленых глазах плещется солнце… Вокруг бегают дети, настойчиво дергая Рин за юбку… Для них она легенда, сказка, которую им рассказывали родители на ночь…
Для меня… То, что нельзя забыть, невозможно отдать.
Ты, говоришь, я ничего не знаю о тебе, Ринни? - Возможно.
Зато я знаю тебя.

-Ты жить-то хочешь?! - бледно-голубые глаза вспыхнули светлячком на лезвии бритвы (в который раз за сегодня), пухлые губы сжались так, что на круглом лице отчетливо вырисовались острые от злости скулы...
- Не знаю, - честно ответила я, глядя мимо взбешенного отца.
- КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТАКОЕ ГОВОРИТЬ??!! Кто тебе дал право распоряжаться своей жизнью??!!!
"Интересно, как у него получается одновременно шипеть и кричать и при этом вроде сохранять "ровный тон"", - подумала я.
На меня снизошло благословенное отупение. Когда становится все равно, что тебе говорят о тебе, когда нет страха, нет стыда... И все же что-то во мне яростно вскинулось при этих словах. Захотелось проорать, именно проорать, игнорируя папину выдержанность: "Я вас просила меня рожать??????!!!"
Сколько раз я произносила про себя эту фразу? Сто? Двести? Тысячу? Десять тысяч?...
Фраза почти сорвалась с моих губ, но в последний момент я удержала ее на кончике языка. Зачем? Зачем говорить это? Что бы я не сказала сейчас - это будет оправдание. И я в который раз услышу навязшее: "Кто хочет - ищет возможность, кто не хочет - оправдание"... О, да, я искала оправдание, потому что у меня не было желания...
- Ты ДОЛЖНА жить! И жить СЧАСТЛИВО!
Должна. Пожалуй, эти шесть букв я ненавидела больше всего на свете. Д-о-л-ж-н-а. Кому? Почему? За что???.. Я должна всегда, всем, я возненавидела это слово лет с 3х, а может и раньше...
Должна жить С-Ч-А-С-Т-Л-И-В-О.
Разве это вообще возможно? Счастье - ДОЛГ???
- Должна жить счастливо? - я переспрашиваю, потому что не могу смолчать. Губы, глаза, лицо у меня онемели, а звуки выходят безжизненно-ровными, как роботы на конвейере... - Я еще понимаю, ДОЛЖНА жить, но СЧАСТЛИВО?
- Да, ты же верующая! Ты хоть в Бога-то еще веришь???! - Голубые глаза впиваются меня, всверливаются... Шокировать тебя, папа? Я верю и всегда верила в Бога, в общего Бога, общего для всех, независимого... И мне не важно, кто как его зовет... Но, пожалуй, сейчас не время для теологических споров и откровений.
- Верю. - без эмоций, без чувств. Я "замерзла" изнутри.
- В кого ты превратилась?? Все вампиры, оборотни, про которых ты читаешь, просто мелочь по сравнению с тем чудовищем. которым ты стала. - отец стихает горько, разочарованно с нотками панического ужаса в голосе.
Еще бы. Мне жаль его. Как-то отстранено,но жаль. Не каждый день узнаешь, что твоя дочь - незнакомка, чужая, далекая и страшная в своем безразличном цинизме.
Я все-таки вскидываю глаза. Они сухие. Только мои щеки слегка влажные от нескольких неподвластных мне, глупых слезинок. У него глаза цвета неба,а иногда цвета чистого-чистого моря - ясно-голубые с легким зеленым отсветом, у меня - болото. Непонятные, изменчивые, одновременно и пустые и глубокие. Он и сам как кристально-чистое зимнее море, а я... Я-болото.
- Ты врала мне три года. ТРИ ГОДА, ГЛЯДЯ МНЕ В ГЛАЗА! А я верил тебе, как дурак... - чего в нем сейчас больше, злости, горечи или боли? - Хватит врать!!! Да, правда - неприятная, горькая, но это правда! Тебе самой не надоело врать???!! - отец мечется по моей небольшой комнате, а я сижу на диване, обхватив колени руками. Я хотела бы, чтоб он сел. Сел и перестал нависать надо мной коршуном...
- Надоело. - все так же безразлично и кристально честно выдаю я, - Только от вашей правды мне не легче! - еще пара опостылевших слезинок капает на колени.
Да, правда - это неприятно, горько, больно. Но он еще бывает ненужна! И вот это хуже и больнее всего. Правда. Сказать правду, зная, что тебя не услышат? А, если услышат, то не поймут? Я разучилась говорить им правду в 11. Врать я научилась позже. Виртуозно врать, настолько, что сама в это иногда верю. Но от правды отвыкла я именно тогда. Знали ли они когда-нибудь, чего мне стоило прийти к ним с этой правдой, решиться? И вот, я зашла домой, маленькая, испуганная, со святой верой в их лозунг "скажи правду и тебе за это никогда ничего не будет". И сказала, запинаясь, захлебываясь от страха и надежды, что я не могу. не могу ходить в опостылевшую, ненавистную Школу искусств. Не могу приходить к язвительной мегере и рисовать, рисовать, рисовать. Под колкости и насмешки, через отвращение и страх, через осознание собственной ничтожности. Ты даже не выслушал меня толком, папа. Я помню, как стояла потом в углу своей детской с сухими воспаленными глазами, не наказанная - сломанная, растоптанная... И еще я очень хорошо помню. как зашла мама и ласково улыбнувшись произнесла:" Ты закончишь художественную школу. Даже если мне придется для этого запороть тебя до крови". А потом она погладила меня по голове, обняла...
Я хотела рассказать тебе это сегодня, сейчас... Но. ты отказался слушать. Сказал, что с тебя хватит моих самокопаний и оправданий...
- Тогда ври! Ври дальше!! Ты же живешь в дерьме из-за этого вечного вранья! Зачем ты себя туда загнала, тебе не страшно??!!
- Нет. Врать не страшно. - я умею быть честной. Умею. Что бы ты не говорил, отец.
Смуглое лицо белеет от шока, и ты с презрением выдавливаешь:
- Ну что ж...
- Не страшно. Противно, но не страшно. - я смотрю прямо и сквозь тебя. Там, за тобой в стекле шкафчика для посуды - мое лицо. Бледное, безжизненное с промозгло-сырыми, неуютными болотцами глаз. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, отец. Знаю. Ты смотришь на меня и думаешь, как эти глаза тебе смогли так нахально, беспринципно, безжалостно, искренне лгать? Ты думаешь, что это глаза чудовища. Ты думаешь, а я... знаю. Знаю и ненавижу себя, больше. чем любой другой. Особенно, глаза.
- Я закончу универ, ты будешь проверять мои лекции. - я спокойна. Вернее я бесчувственна. И тебе это пугает больше всего, я знаю, но ты все же говоришь, словно знаешь меня:
- Я не могу тебе не верить, но теперь...
- ... ты будешь проверять меня...
- ... каждый день. И только посмей мне соврать. Я умею быть не только жестким, но и жестоким. Поверь мне. - ты выглядишь грозным, папа, наверное, я б испугалась. если б была нормальной...
Но мне все равно, я только киваю и очень серьезно произношу:
- Верю.
Ты уходишь. Я остаюсь одна в своей комнате, как в западне. Мои мысли тяжело,как огромные капли дождя, разбиваются о тишину. Я надеюсь. надеюсь. что когда-нибудь закончу этот университет. Должна. Не кому-то, а себе. Потому что, как ты сказал сегодня: "Выбор всегда есть. - И какой же у меня выбор? - Единственно правильный." У меня нет выхода и один единственный "правильный" выбор... Все, что я могу - постараться покончить с этим. как можно быстрее...

- Сир... - девушка грациозно подхватила сброшенную куртку у самого пола.
При этом она, конечно, приняла совершенно провокационную позу. Особенно если учесть. что на полногрудой брюнетке
не было ничего, кроме сережек с огромными аквамаринами, в тон выжидающе-преданным, голодным глазам...
- Рудольфо дома? - не глядя спросил вошедший.
- Да, сир, он наверху с...
- Меня не интересует с кем он.Принесешь нам выпить.
- Да, сир, - восторженно блеснули зеленовато-голубые глаза.
Глава клана Самаэль легко взлетел по ступенькам и бесцеремонно пнул ногой дверь...
Ничего неожиданного - картинка была до боли знакомая, приевшаяся и вполне соответствующая сладострастным крикам-стонам,слышимым
уже на лестнице.
- У тебя 20 минут, - неожиданный гость по-хозяйски уселся в модное ярко-красное кресло, недовольно скривившись.
"И когда Рудольфо перестанет гоняться за модой?? Видимо это у него голливудское прошлое сказывается..." Кресло было слишком
низким,тесным и, на его взгляд, безвкусным. Во всяком случае, оно точно не было рассчитано на такую внушительную фигуру, как он.
Вежливо постучавшись. в комнату прокралась голубоглазая брюнетка с подносом. Серебристый взгляд лениво прогулялся по соблазнительно-пышным
формам... Девушка застыла, ее зрачки расширились, губы пересохли, соски напряглись...
- Поставь на стол.
Девушка послушно наклонилась, дрожащими пальцами расставила бутылки и стаканы, серебряные глаза чуть задержались на маняще зависшей перед ними
груди... и принялись изучать золотистую жидкость в невысоком стакане.
- Исчезни.
Фигуристая красавица неслышной тенью выскользнула из комнаты.
Тот, кого она называла сиром задумчиво повертел в тонких, аристократичных пальцах хрустальный стакан, а затем залпом осушил его до последней капли.
Обжигающе-терпкий, солоноватый вкус текилы обжег губы, рот и горло... но так и не смог перебить вкус крови. Ее крови.
Хрупкий стакан рассыпался стеклянной пылью... Идеальные губы искривились в насмешливо-ледяной улыбке...
Стоны стихли, из невероятного многорукого,многоногого клубка тел высвободился высокий мужчина красивый хищной, холодной красотой, темно-карие глаза
сверкнули, чувственное лицо презрительно скривилось...:
- Брысь.
Через минуту в комнате не осталось ни одной женщины.
Серебряные глаза встретились с шоколадными так, как встречаются два клинка.
Владельца дома звали Рудольфо. Высокий, стройный, со своими хищными глазами, надменным изгибом губ и бархатным голосом. Он был непреодолимо притягателен.
От него исходило ощущение власти, вседозволенности и желания. И все же хозяином здесь был не он, а нежданный гость,нахально расположившийся в кресле,
закинув ногу на ногу и скрестив пальцы. Он не казался огромным и неповоротливым, хотя был почти на голову выше и необыкновенно широк в плечах. Смуглое лицо
приковывало к себе немыслимым совершенством черт. Но больше всего поражали глаза, чуть раскосые, цвета расплавленного серебра с угольно-черной каймой, вокруг
радужки. Эти глаза приказывали, уговаривали, ласкали, угрожали, отравленной игрой пронзали насквозь, от них нельзя было закрыться, спрятаться, убежать. Они
были вне времени - не старые и не молодые - вечные. Серебряные глаза волка на лице очаровательного двадцатипятилетнего парня. Эйриан Пересмешник.
Величайший развратник, ослепительный, насмешливый, безбашенный, неотразимый. Вампир. Глава клана и член Совета Тринадцати.
Рудольфо почтительно кивнул. Не слуга - вассал, признающий превосходство первого из равных.

Я решила все-таки вернутся к теме вампиров...)) Продолжение БУДЕТ!) Когда - пока не знаю, но думаю - скоро))
Пока создаю в голове картинку мира рассказа и подбираю героев....
Для тех кому интересен процесс создания...
Будут классические 13 кланов:
ЛИЛИТУ - клан куртизанок, могут превращаться в ночных бабочек, матриархат, полиандрия, верхушка клана - ламии(вампирши), испонители-любовники-слуги - кнекты(вампиры)
САМАЭЛЬ- клан Пересмешника. Клан соблазнителей, могут менять облик, голос... Пик мастерства - исчезновение на несколько минут. Патриархат, разврат, гарем девушек-нимфоманок...
СТРЕГОНИ - клан бизнесменов, авантюристов, банкиров, воров.
МАСАН - клан Кукол. Детский клан садистов, мазахистов, детишки обожают пытки...
АКШАР - клан Некромантов. Верные, невозмутимые....
ДИАРГ - клан ассасинов. Вне политики кланов. Невероятно опасны, быстры, ловки, убьют и булавкой.
НАЧЗЕХЕР - клан Снов. Психотропное воздействие, мысли, сны, голоса, галюцинации..
МУРОНИ - клан Кошек. Оборотни, дикие, свободолюбивые, сстрастные, баджанг - вампир, фелис - вампирша.
ДАНАТ - клан Жизни. Владеют энергией света, травники. В наивысшем(но очень редком проявлении) им доступно целительство.
НЕУНТОТЕР - клан гниения, разложения, мора, эпидемий.
СЕНКЛЕР - клан Теней. Сетью оплетает планету, инициируя, видных политиков, членов королевских семей, магнатов, криминальных авторитетов, богатую молодежь.
ЭФИАЛЬТ - клан артефакторов. Вампиры этого клана очень ограничено владеют магией, но прекрасные артефакторы.
КАЛЕ - клан Дороги. Прорицатели, смешаны с цыганами, малочислены, предсказания изменчивы, субъективны.

Вот так... Дальше - больше..)

Пара строчек о тебе

Ваше имя Ты похожа на... Вампира. Тебе всегда нужно то, без чего не могут прожить другие. Ты питаешься энергией своих близких, однако твоё сердце хрупкое и чувствительное, ведь и вампиры умеют любить. Глубоко в твоей душе таится... Нежность. Которую ты настойчиво прячешь от лиц окружающих. Тебе не хватает... Самой себя. Как будто ты - это не ты. Ты потерялась и хочешь вернуться) Больше всего ты любишь... Ночь. И тебе вовсе не страшно, тебе это нравится) В твоём теле живёт душа животного... Волка. Изящное животное, которое может разозлиться в любой момент. Картинка, которая характеризует тебя...

все гадания на aeterna.ru

- Мамочка?.. Ты – ее МАТЬ??!!..
Оборачиваюсь на изумленный возглас, с интересом разглядывая человека, пришедшего с Сул. Во-первых, это он(двух мнений на этот счет быть не может). Во-вторых, он привлекателен, причем настолько, что Файри уже кокетливо стреляет глазками в нужном направлении, что вызывает яркий протест молодых Стражей. У двух лейтенантов так и пылают «гобелены». В-третьих, Сул быстренько натягивает капюшон… Видимо, чтоб скрыть «вспыхнувшие» васильками щеки.
Тааак… Разберемся…
- Ния, это Дан, Даниэль Илмаррин Смерч. Мой напарник. Мой новый напарник. – сестра напрягается, я чувствую, как ее накрыло волной старой боли, как кровь отхлынула от ее щек. Сул одним движением отбрасывает надвинутую на лоб ткань – ни следа узоров на бледном лице. Парень кланяется с дикой, уверенной грацией смертельно опасного хищника.- Дан, это Ниэнор Эледвен, старшая дочь Анариона, Владыки Озерного города. И моя сестра. Кровная.- напарник Сул пронзает ее взглядом, в котором любопытство смешивается со жгучей ревностью.
Интересно-то как…
-… А эта юная бесцеремонная особа, стреляющая глазками совершенно неподобающим образом – моя приемная дочь, Файри. – Файри «вспыхивает», возмущенно шипя: « Ab’hi!..» . Все лицо девушки расписывают узоры из ярко-красных маков. Но глазками она все равно стреляет в Дана.
- Сул, пошли, отдохнешь, приведешь себя в порядок… - подхватываю сестру под локоть, - Капитан, позаботьтесь о нашем госте…

Озерный город не изменился. Он все так же кутается в туманы по утрам. Все так же причудливы узоры его деревянных дворцов. Так же легко и свежо его дыханье. Так же глубоки синие глаза моей сестры, так же непоседлива Фай.
Сколько боли затерялось в этой светлой обители, сколько счастья…
- Света тебе, Сулуиал. Озерный город давно ждал свою принцессу, а я... скучал по дочери.
Тихое благословение лишает дыхания, и я вскидываю глаза… Анарион вечен. Это – главное в нем, самое необходимое для меня. Я просто должна знать, что он есть, тот, кто будет всегда. Что бы не случилось.
- Вы желаете Света Тенистому Ветру, отец.
Как объяснить что происходит во мне? Как сказать что-то еще, когда крылья растут у меня за спиной, а сердце разрывается на части?
- Этот Ветер и так полон Света, - тонкие пальцы проводят по моей щеке, и я чувствую себя дома… Дома…

- Рассказывай, - Ния выжидательно впивается в меня взглядом. Судя по ее лицу, она едва дождалась, пока Файри затискает меня до смерти, а служанки закончат готовить купальню.
Избавиться от Фай – это подвиг. Дочурка у меня выросла очаровательная, абсолютно безбашенная и к тому же невероятно упрямая.
«Вылитая ты в ее годы!» - гаденько хихикает внутренний голос.
Вот уж неправда, в шестнадцать я была паинькой.
«Угу. Это ты так думаешь. А если спросить твоих родителей?...»
Эээ… Они всегда были склоны к преувеличениям. И потом, я по крайней мере не строила глазки парням.
«Ты всего лишь скромненько опускала взгляд в своей коронной мини… Конечно, ты была куда как скромнее! Особенно, когда в тринадцать выбегала от подруги на ходу застегивая джинсы..» - неугомонно язвит подсознание.
Ааа!! Иди к черту!!
- Сул, - настойчиво повторяет сестра, выводя меня из состояния глубокой озабоченности воспитательным процессом Фай.
- А? Что?.. У меня все нормально. – фраза совершенно идиотская, - В пределах возможной, конечно, для меня нормальности, - торопливо поправляю я саму себя.
- Ну, насколько я тебя знаю. Ты даже при смерти будешь утверждать, что прекрасно себя чувствуешь и совершенно незачем волноваться. – Темно-синие глаза Ниэнор насмешливо сузились, - Сестричка, может хватит нести чушь? Ты выглядишь совершенно потерянной и разбитой, - сестра тревожно заглядывает мне в глаза.
- Что так заметно? – недовольно бурчу я, стыдливо опуская глаза.
- Ну, Фай пока не заметила, а вот отец и Итилен…

- Ее Высочество, принцесса Юнари Ильм Шарина, Старшая Дочь Дракона, капитан Беспощадных, Наследная принцесса Каррины.
Юн величественно вплыла в Алмазный зал, чувствуя, как чужие взгляды сдирают с нее кожу. Капитаном Беспощадных она себя ощущала меньше всего. Всем было понятно, что она не тянет даже на солдата. Но традиция предписывала членам королевской семьи иметь воинские звания и личные военные подразделения. Вот так она собственно и стала командиром Диких Ласточек.
Ноги привычно немели от волнения. Юн каждый выход переживала, как первый. Обитое черным бархатом кресло, на ступень ниже тронов Императора и Императрицы, успокаивающе приняло в себя тонкую фигурку принцессы, и она сразу почувствовала себя уверенней.
Объявили Анаир, у которой было чуть меньше титулов и звание лейтенанта. Потянулась рутинная процедура представления послов. Юнари и не особо прислушивалась – девушка заранее изучила досье на каждого прибывшего с посольством и теперь терпеливо ждала начала «серьезного» разговора…
- Нас крайне беспокоит ситуация с Тарией, -вежливо улыбнулся Князь ВСК, остро сверкнув ледяными изумрудами глаз.
- Хотелось бы знать, что именно вас беспокоит, дорогой Амир. Мы будем рады развеять ваши страхи, - Дракон участливо улыбнулся. Небесно-голубые глаза Императора светились детской наивностью, Юн знала это, чувствовала спиной.
-Счастлив это слышать, Дракон. Но боюсь, что успокоить Вольное Созвездие будет не так легко. Нас шокировало ваше нападение на беззащитную Тарию, - Князь сокрушенно покачал головой, всем своим видом демонстрируя опечаленность и стремление к мировому благоденствию.
- О чем вы, Амир? – Император Каррины изобразил живейшее удивление. Юнари недоуменно вскинула брови с таким видом, будто и не подозревала о существовании подобных обвинений.
- Князь, откуда у вас подобные сведенья? – Наследница Империи прилежно взялась за исполнение своей роли в этой талантливой постановке.
- Прелестнейшая Юнари, об этом говорит вся Вселенная. Весь мир всколыхнуло известие о вашей совершенно необъяснимой агрессии, - Глава ВСК со свойственным ему талантом мгновенно перевоплотился в галантного кавалера, растолковывающего глуповатой красавице простейшие истины.
- Спешу просветить вас, благородный Амир, - Император благожелательно одарил своего оппонента еще одной улыбкой, - Империя Дракона не нападала на Тарию. Мы отразили военную агрессию Тарии направленную на ДЕЙСТВИТЕЛЬНО беззащитную Правобережную Мессалиюю
Юнари незаметно покосилась на сестру. Анаир откровенно скучала, одно утешение, что не ерзала кресле. Старшая дочь Дракона недовольно нахмурилась.
«Я ее убью! Она ведет себя, как дите! А не как дан Ррайн!»
- Ах, если б вы знали, как мне хотелось бы верить в вашу искренность, Ранар ( все присутствующие мысленно охнули – назвать Дракона по имени!), - Император не изменился в лице, - Но ВСЯ ВИДЕОХРОНИКА буквально кричит о другом!
- О какой видеохронике вы говорите, Амир? – с видом полнейшей невинности поинтересовалась Юн, при этом серые глаза яростно полыхали – не удержавшись, она вернула оскорбление за отца.
- Князь, предъявите нам подтверждение столь серьезных обвинений. – в безупречно вежливом голосе Императора явственно слышались сталь и холод. Воздух накалился от множества внимательных и напряженных взглядов.
Глава Вольного Созвездия Княжеств, подозвал кого-то из свиты и передал министру Фанору маленькую таблетку диска.
Первый Советник Императора вставил носитель в специальный проигрыватель, вмонтированный в одну из стен Алмазного зала. В воздухе высветилась проекция. Юнари услышала, как охнула мать, как вскрикнула сестра, придворные побелели отшатнулись от зависшего над хрустальным полом изображения. Только три человека упорно не отводили взгляда – Дракон, князь ВСК Амир и старшая дан Ррайн.
Тонкие пальцы принцессы побелели, железной хваткой вцепившись в резные подлокотники кресла, да и сама девушка казалась белым пламенем – от точеного кукольного лица отлила кровь, а серые глаза метали молнии.
Она уже видела эту запись, где ее верноподданные насиловали пятилетних девочек и резали младенцев, где беременных женщин пользовали всемером, а потом вспарывали им брюхо, где мальчиков кастрировали ради развлечения, где бомбили детские садики и больницы… И все это ночью, словно для того, чтоб не видели Повелители Небес и не разгневались на подонков, посмевших после всего этого дышать воздухом и ходить по земле. Юнари стискивала зубы и смотрела, потому что это была ложь, потому что это было надругательством над империей Дракона, потому что это все же было. Хоть и виноваты в том не Имперские полки. Наконец проекция растаяла в воздухе, оставив зал в оглушенной пропитанной омерзением тишине, в которой выстрелом прозвучал негромкий голос Императора:
- Занимательная фальсификация. Вы позабавили нас, Амир. Отличный розыгрыш.
Изумрудные глаза главы Вольного Созвездия опасно потемнели, он напрягся, еще не понимая, что проиграл, начал что-то говорить, но Дракон не дал ему шанса, безжалостно продолжив:
- Разумеется, мы видели данную запись. Хорошая работа, профессиональная. Жаль, что 87% ВАШЕЙ видеохроники – не более чем талантливая подделка.
Дракон больше не выглядел вежливым и расположенным, небесно-голубые глаза превратились в бритвенно острые осколки льда.
- Кстати, князь, если вы хотите, мы можем сделать для вас копию РЕАЛЬНОЙ записи с места событий. Так вышло, что одна из моих подруг оказалась в самой гуще событий. Знаете ли, она просто помешана на видеосъемке. Решила сделать запись для потомков, - нежное контральто Наследницы Каррины нанесло еще один удар по главе ВСК. – Странно, но среди трупов наши солдаты нашли ваших сограждан, князь. Я уверена, что вы ничего не знали. Но не переживайте – в каждой стране найдется сборище подонков, оскверняющих ее самим фактом существования.
Юнари знала, что переборщила, и знала, что отдача будет жестокой, но дан Ррайн просто не могла поступить иначе.
- Надеюсь, вы осчастливите нас своим присутствием на балу, князь? – императрица постаралась придать голосу и лицу мягкость, которой совсем не чувствовала, но ее голос все же чуть подрагивал от напряжения.
- Разумеется, Императрица, - Амир расплылся в обезоруживающе великолепной улыбке, только глаза стали абсолютно черными от ярости.

Ночь неуловимо меняется, окрашиваясь новым, чужим запахом и новым источником тепла в этой темной прохладе. Сливаюсь с ближайшим деревом, превратившись в тень, Миф замирает рядом.
Мелькнувший между деревьев силуэт сливается с лесом настолько умело, насколько это вообще доступно человеку. Все мышцы напрягаются, превращаясь в маленькие стальные пружины. Он опасен, очень опасен, если способен ТАК двигаться. Фигура скользит по траве, не оставляя следов, так умеют только Стражи… Незнакомец выходит на поляну, лунный свет озаряет знакомые черты…
Дан.
Мать его, Дан!!! А я во всей своей первозданной красе!
Сейчас, «гобелен» я не укрощу. Слишком долго я сдерживала свои «таланты».
Ргхан ихт шсайн!!!.. И что мне теперь делать?!
- Привет, Дан. Какими судьбами?
«Ты так похожа на идиотку, что я почти поверил! Какой талант пропадает почем зря…»
- Решил провести отпуск в каком-нибудь симпатичном месте… Вот Люцифер посоветовал…
Люцифер, значит, посоветовал?.. Кажется, я начинаю закипать…
- Ну что ж, тогда не буду тебе мешать… Хорошо отдохнуть!..
Разворачиваюсь, на прощанье помахав напарнику ручкой.
«Ну ты и стерва! Да, за тобой он пришел, блаженная!» - стонет шокированное подсознание.
А я его просила? Вот пусть и расхлебывает…
- Мне кажется, или нам по пути? Люц рекомендовал заглянуть в Озерный город. Не подскажешь, где это? – довольная ухмылка Дана выводит меня из себя. Расцарапать бы ему его радостную мордочку!!!
Откуда он узнал? Неужели Люц?..
- Пошли уж, турист. Только предупреждаю, здесь я – своя, а ты – гость, так что привыкай.
Попрошу Анариона и Нию куда-нибудь его деть, чтоб не попадался на глаза…
Босые ноги все так же скользят по траве, только вот теперь я спиной чувствую дыхание Смерча…


Тревожное, зыбкое счастье разрывает паутину сна, болезненно сладким уколом в сердце… Распахиваю глаза, боясь поверить в то… Что она здесь! Она вернулась!!!...
Небо еще не сменило ночь на утро, воздух еще дышит тьмой… но она уже здесь! Совсем рядом! Я чувствую это, чувствую ее близость. Это как будто у тебя забрали половину души, а потом вернули…
Не глядя, кутаюсь в халат и выскальзываю из спальни…
Сырая от росы листва словно ласкает босые ноги…
Быстрее… Быстрее!... Я почти бегу, путаясь в длинном подоле …
Стража Полуденных Врат недоуменно косится при виде встрепанной меня с выпученными глазами и совершенно невменяемым лицом... Да уж, авторитет подорван!...
Меня накрывает теплой волной радости от свершившегося чуда… Я резко оборачиваюсь…
Непроглядная завеса тумана расступается, пропуская тоненькую фигурку…
Я повелительно вскидываю руку, и Стражи замирают, не успев натянуть тетиву…
Моя сестра идет легко, как истинная эльфийка, сливаясь с Лесом, даже дыша с ним в такт… И все же ее походка знакомо упруга, а рядом скользит серебристая рысь… Мифрил превратилась из котенка в опасную хищницу…
Утренние сумерки, расступаясь, пропускают еще одного гостя… Кто он?... Его движения почти так же правильны и легки, как у Сул…
Солнце согревает воздух, разгоняя туман и неясная фигура в плаще обретает, наконец, родные черты… Мой взгляд мечется, изучая ее лицо…
Сул повзрослела. Изгиб губ стал жестче, упрямей, а глаза… Глаза
Воспаленные и совсем больные…
Сестра неуверенно и робко улыбается…, а спустя секунду мы уже сжимаем друг друга в объятьях так, словно всерьез решили задушить. Мы смеемся хрипло и взахлеб, точно сумасшедшие и смотрим, смотрим, смотрим!.. Боясь, что стоит отвернуться, и все исчезнет!...
Чуть успокоившись, Сул отступает на шаг… И в нее тут же врезается что-то рыжее, радостное и визжащее… В ворохе кудряшек проглядывает лукавая мордочка покушавшегося, в которой с трудом, но все же опознается Файри.
- Детка, таких психов, как я больше нет. Так что хватит душить любимую мамочку – она у тебя единственная и неповторимая! – полузадушено хрипит Сул, отдирая от себя запрыгнувшую на нее дочь.

А потом был Ронар.
Ронар нежный, обволакивающий, страстный. Она всегда чувствовала себя ребенком в его руках. Он не торопился, совращая ее нежно и долго… Они сумели остановиться и остаться друзьями. Юн до сих пор не знала, что в ней привлекло юношу, власть, слава или она сама. Собственно, она и не хотела знать. Ей достаточно было того, что она могла положиться на его крепкое плечо и на несколько секунд вновь почувствовать себя девчонкой.
А больше любви и не было… Были мимолетные увлечения, были ночные вылазки под разными масками вместе с Нарим. И ровно пять раз она утешалась в мужских объятьях, забыв до рассвета, кто она.
Юни помнила каждую такую ночь до ничего не значащих мелочей. Слишком уж редко ей удавалось быть собой, а не собственным титулом.
Тело онемело, но девушка лишь с наслаждением вдохнула ночной воздух. Ночь – это время, когда к ней обращались на «ты», когда можно было услышать правду и отдохнуть от интриг… Когда можно было честно признаться, что она завидует своей младшей сестре, не ее красоте и популярности, нет, возможности быть счастливой, любимой, свободной… Сердце принцессы болезненно сжалось – Юни искренне любила сестру, и от этого становилось только хуже. Старшая дочь Дракона во всем покрывала младшую, в побегах из дворца, в проделках, даже капризы и изъяны характера, превращая в недоразумения. Нельзя сказать, чтоб Анаир не любила сестру, нет, любила, но не понимала. Младшая принцесса никогда не интересовалась, что на душе у вечно выдержанной, хладнокровной, язвительной Юнари.
Девушка ящерицей соскользнула с подоконника, проскочила в кровать и зарылась в пушистое одеяло с головой. До рассвета оставалось пару часов, а с первыми лучами Юни уже должна быть на ногах…

- Милана, затягивай потуже!
- Куда уж туже, Ваше Высочество?! Вас и затягивать-то незачем? Уж что-что, а талии тоньше вашей нет ни у кого, даже у Анаир! – возмущенно фыркнула первая фрейлина малого двора, тряхнув копной золотистых завитков, уложенных в высокую прическу, но чуть затянула атласную шнуровку.
- Ну, как я? Ужасна, как истинная Повелительница Неба?
Принцесса, скривилась и приняла величественную позу.
Милана придирчиво оглядела подругу, стараясь сохранить серьезное выражение лица, и расплылась в довольной улыбке.
Юнари была прекрасна, хотя сама Юн в это и не верила.
Императорский черный бархат, окутывал всю ее тонкую фигурку, наподобие футляра. Строгий покрой платья, как нельзя лучше очерчивал изящные, но дерзкие изгибы стройного тела принцессы. Высокий воротник-стойка, привлекал внимание к лебединой шее, а туго затянутый лиф оставлял крайне мало простора воображению. Серебряная вышивка оттеняла пепельную косу, снежно-белую, опаловую кожу, подсвечивала серебром глаза… Юнари походила на собственные крайны, статная, опасно-прекрасная, дерзкая, истинная дочь Дракона...
- Юни!!!!..- младшая дан Ррайн впорхнула в покои наследницы Каррины, и с визгом кинулась на шею старшей.
- АНАИР!!!! – возопила Юн, пытаясь спасти платье, и оторвать сестру от себя без последствий.
- Юни, правда мы отлично смотримся вместе? – младшая дочь Дракона втащила в комнату Натаниэля, который не знал смеяться или плакать.
- ТЫ СПЯТИЛА??? А если б я была голой???? – серые глаза наследницы Каррины полыхнули огнем.
- Лично я был бы непротив… - с мечтательной улыбкой протянул принц Цинады.
- ЧТО????!!!! – хором исполнили сестрички на запредельной высоте.
Милана заткнула уши, фрейлины вжались в стены, Ани набросилась на любимого с кулаками, только взметнулись красновато-коричневые локоны…
- Шучу-шучу, - совершенно неподобающим образом хихикнул Нат, ловко уворачиваясь от Анаир. Поймав девушку, он стиснул ее в объятьях, та сделала вид, что сопротивляется, но тут же уткнулась в плечо юноши, пряча раскрасневшееся и счастливое лицо.
- Ани, приведи себя в порядок. Да, вы замечательно смотритесь, но через 10 минут у нас официальный прием посольства Гарнака, если ты, конечно, помнишь об этом. Милана помоги ей немедленно!
Юнари в мгновение ока превратилась из беззаботной девушки в стальную дочь Дракона. В комнате все заметались, старшая принцесса в 2 счета вытолкнула Натаниэля за порог, хлопнув дверью прям перед носом у ошарашенного принца и шепнув: « Жди ее на конюшнях через 45 минут.»
- Юни, а где… - пятнадцатилетняя принцесса закрутила головой в поисках своего принца.
- Он будет ждать тебя через 45 минут на конюшнях, а теперь, пожалуйста, вспомни, что ты дан Ррайн! – в голосе Юнари проскользнули металлические нотки, которые свидетельствовали о непримиримом настроении девушки.
Фрейлины усерднее забегали по комнате.
- Ваше Высочество,… - старый камердинер заглянул в покои наследницы Каррины и был остановлен властным взглядом серых глаз:
- Мы идем, Орнандо.
Пожилой придворный в который раз удивился несхожести двух сестер.
Младшая, вся как драконье пламя – яркая, живая, прекрасная. На светлой, похожей на сливки коже, нежный румянец, глаза цвета гречишного меда горят жаждой жизни, темные красновато-каштановые кудри распущены по плечам и стекают непослушным водопадом до талии, сдерживаемые только золотой диадемой с черными бриллиантами. Одета она была намного свободнее сестры, черное с золотом платье обнажало и белоснежные плечи, и еще не сформировавшуюся, но уже прелестную грудь.
Старшая же – лед и сталь, длинная коса до пола, словно выкована из потемневшего серебра, тонкий стан затянут в черный бархат, как в броню. Серые глаза не излучают тепла, а сверкают, как острие крайны, и даже белая, как у сестры кожи, словно подсвечена голубоватым свечением холода.
- Император и Императрица уже в Алмазном зале.
- Милана, диадему, - первая фрейлина аккуратно надела на чуть склоненную головку старшей дан Ррайн настоящее произведение искусства из истинного серебра и черных бриллиантов. Дочь дракона медленно выпрямилась, ощущая неподъемную тяжесть драгоценностей… - Нимэйн к моему приходу приготовьте мне «рабочий» костюм и кабинет.

Принцесса не была невинна. И никто не посмел бы ее в этом обвинить. Все же на дворе стоял 27 век.
Она лишилась девственности в восемнадцать, что уже считалось едва ли ни монашеством среди придворной распущенности. О, Великие Предки, как она была наивна!
Аурелиус Заирский, не то чтобы был красив, но притягателен, это точно. Половина фрейлин побывала в обмороке от одного взгляда черных бархатных глаз.
Он был загадочен, опасен, пират, капитан Карринского флота, выкупивший родной Заир заодно с приобретением титула.
Ей казалось, что он сумел понять, как она одинока, как тяжело ей под прицелом большой политики… Они часами говорили о сражениях, о море, которое Юнари обожала… Это случилось в ее кабинете, они как всегда обсуждали что-то военное… Завороженная рассказом, она подошла к его креслу, положила тонкую ладошку на резную спинку… А дальше она помнила только стальную хватку горячих пальцев, жаркие жадные поцелуи, от которых кружилась голова, горящие угольками глаза… Она не хотела этого, но и останавливаться не хотела. Юн всегда считали неприступной ледышкой, она и сама так считала. До тех пор, пока не почувствовала мужские руки, губы на своей коже…
Она совсем обезумела тогда. Принцесса, как самая обыкновенная глупая девчонка, с головой нырнула в любовь… Прогулки на королевской яхте, долгие горячие ночи, дни…
Через месяц Аурелиус сделал ей предложение и она приняла, понимая, что родители не одобрят такого мужа. Но она готова была бороться. И боролась. Выдержала настоящую схватку с матерью (Император даже не заметил перемен в жизни дочери) и выиграла. Императрица Сарина после двухнедельного противостояния сдалась, заявив, что узаконит любое ее решение.
Прошло три месяца и Юн сожгла все любовные записки и письма, а в форт Заира полетел приказ: « Капитану Аурелиусу, маркизу Заирскому, запрещается приближаться к принцессе Юнари Ильям Шарине дан Ррайн и всей семье Дракона ближе чем, на 10 метров. Ее Высочество Наследница Каррины, дочь Дракона, принцесса Юнари Ильям Шарина дан Ррайн.»
Чего это ей стоило знала только Милана, лучшая подруга и первая фрейлина младшего двора. Черноглазый пират искал в ней только власть, ну может быть еще утоления своей страсти. Юни вовремя поняла это.

Юни проскользнула в свои покои, закрыла тяжелую дверь и тихонько сползла по ней на пол. Серые глаза невидяще прожгли темноту. Посидев так с минуту, девушка резко встала, так словно пол был раскаленным, расправила плечи, вскинула подбородок, сорвала с себя промокшую рубашку, узкие штаны, белье. Обнаженная подошла к зеркалу во весь рост. Стеклянная поверхность отразила худенькую девушку с правильными, даже чуть кукольными чертами, с большими неопределенно серыми глазами, чуть раскосыми и усталыми. Ее лицо не радовало яркими красками, она вся походила на карандашный рисунок, искусный, четкий, правильный. Юн тряхнула длиной копной темно-русых волос. Мать называла ее цвет уникальным, серебристо-пепельным с жемчужным отливом, но мало кто это замечал. Наследнице Каррины хотелось бы увидеть в зеркале, если уж не красавицу, как ее сестра Анаир, то хотя бы сильную, гибкую, опасную дочь Дракона. Но в зеркале отражалось лишь хрупкое изящество тоненькой фигуры, и ни какие многочасовые тренировки не могли этого изменить. Только сжав руки на ее плече можно было в полной мере оценить ее усердие – она казалась обтянутой стальными ремнями мышц.
Юни еще раз смерила зеркало усталым взглядом и скользнула к окну. Распахнула его настежь и нисколько не смущаясь наготы, забралась на подоконник наполовину высунувшись из окна. Никто не посмеет шататься по внутреннему двору дворца в это время, кроме стражи. А из них никто не осмелиться заявить что видел наследную принцессу Юнари голой в окне ее спальни.
Ночная безумная выходка с Мастером Смерти все же принесла нужный результат. Боль в груди улеглась.
Нат.
Принц Натаниэль из Цинады. Когда ей пришло это сообщение, она от удивления и счастья почти не могла говорить. На экране Нат, улыбаясь, волнуясь, с долей самоиронии и вдохновляющим красноречием признавался в любви.
«Ангел мой, я схожу с ума, но я счастлив. Я впервые с определенностью могу сказать, что люблю тебя…»
Его слова до сих пор эхом отдавались в ушах. И болью в сердце.
Потому что затем на экране высветилось лицо абсолютно счастливой Анаир, радостно вопящей: «Сестренка, я влюбилась!!! Он такой!.. Такой!..»
Юни слушала, кивала, улыбалась, говорила, что давно обо всем догадывалась… Шутя обсуждала платье подруги невесты и день свадьбы. Обещала подготовить к официальной помолвке родителей…
А сама мысленно кричала: «ЗАМОЛЧИ!!! Замолчи немедленно!!»
Вот после этого девушка и полетела в зал Лезвия, в безумной надежде, что звон крайнов заглушит звон осколков ее разбитого сердца.
А теперь мысли снова накинулись на нее. Ее гордость жалобно стенала. Ее предпочли другой!!!! Анаир!!! Которой едва исполнилось пятнадцать! Ее сердце ныло, быть может будь она открытей, не строй из себя неприступность, не язви… Но, она, Юнари Ильям Шамира дан Ррайн, не может бегать за парнями, не может позволить себе быть милой влюбленной дурочкой!
Анаир красива, талантлива, удачлива, популярна. Она легка и жизнерадостна, кокетлива и невинна. Она свободна. Она не Юнари!
Девушка поежилась от холода и подумала, что она не может быть такой как сестра. Ее надо любить такой, какая она есть.
От этой простой мысли стало чуть легче, но Юни тут же тяжело вздохнула, в ее положении не приходится рассчитывать на любовь.

Лунный свет мечется, пойманный в сплетенную из листвы сеть. Ночной холодок, пробирается под одежду, ноги холодит сырая трава… Воздух кружит голову, как наркотик, диким, едва уловимым сплетением запахов… Закрываю глаза, и медленно, осторожно, выпускаю себя на волю…
Ночной лес вспыхивает радугой. Сознание взрывается от нахлынувшего потока чувств, образов, звуков, запахов…
«Можно задать идиотский вопрос? И почему ты сдерживаешь эти «врожденные» таланты при себе?»
Радость моя, я и так неплохо обхожусь… А потом, ты ведь помнишь, что ко всему этому прилагается ряд таких особенностей как «изначальное пламя», «гобелен крови» и такие милые остренькие зубки? Хорошо хоть, клыки отрастают только при некотором воздействии на мои нервные клетки. И к тому же, «гобелен крови» реагирует на все мои чувства, и контролировать его довольно сложно, а я очень не люблю быть «открытой книгой»! Поэтому, уж лучше держать мои, как ты выразился, «таланты» под контролем.
«А как же повышенная гибкость, ловкость, скорость реакции? Тоже лишнее?» - ехидничает верный себе внутренний голос.
Обойдусь! Все лучше, чем «гобелен»…
Внутренне передергиваюсь при мысли о том, что…
«… Дан узнает о твоей пылкой влюбленности? Деточка, я, конечно, давно привык к неадекватности твоего поведения, но пролей на меня свет твоей умственной отсталости: ну узнает он, ну и что? Сольетесь вместе в экс… в чистых порывах незамутненной любви...»
Слова-то ты какие знаешь!
«… Я еще такие умные слова знаю, как длительное отсутствие сексуального партнера, вульгарно именуемое народом, как недо… в общем, рано тебе такие слова знать, не доросла…А еще есть так называемая «бабья дурость», которая у тебя достигла просто-таки заоблачных высот!..»
Да, иди ты… Сам знаешь, куда!!!
«Знаю-знаю, посылала неоднократно! Ты лучше перестань брыкаться, как бешенная кобыла!..»
Как КТО??!!!
«Как кобыла. Такой мужик под боком и симпатия какая-никакая имеется, а ты из себя строишь тут… Орлеанскую деву!..»
ИДИ В….!!!!! ОСТАВЬ В ПОКОЕ МОЮ ПОСТЕЛЬНУЮ БИОГРАФИЮ!!!! СОВСЕМ ОБНАГЛЕЛ!!!! Мне хватило Даррена и Лер в качестве ритуальных жертвоприношений ПРОРОЧЕСТВУ!!!!!
«ДУРА!!..»- обиженно фыркает подсознание и мстительно выдает: «Другие бабы так ломаться не будут!»
Рррр…
При мысли о «других» в объятьях Дана кулаки сжимаются сами собой. Лесная поляна на миг озаряется едко-зеленым светом. Я нервно зажмуриваюсь. Глубокий вздох…
Миф осуждающе взрыкивает. Прости, сестренка. Покаянно глажу вскинутую, совсем кошачью, мордочку.
Мдя… И правда, дура! Не хватало еще подпалить родной Лес, Анариона это врятли обрадует!..
«Я ж говорил, дура!...» - тут же радостно поддакивает мой «лучший друг».
«Вся в тебя, родной!» - хмыкаю в ответ. Подсознание обиженно затыкается, понимая, что крыть больше не чем.

Юни в раздражении пнула ногой дверь фехтовального зала, ворвалась в темное, холодное помещение и чеканя шаг, подошла к стойке. Ее крайны были идеальны. Не зря ради них она пять лет отказывалась от подарков. Девушка взяла «старшую» из сестер Смерти со специальной подставки. В темноте мелькнула ослепительная вспышка белого. Такая же белая, как и та бессильная ярость, что терзала Юн. Оружие мелькнуло в воздухе, описывая круг. Девушка едва заметно нахмурилась и, поднеся едва заметный клинок к лицу, провела пальчиком по лезвию, прекрасно осознавая, что может остаться без пальца…
- Принцесса!..
Юни внутренне вздрогнула, но пальцы ее не шелохнулись.
- Мастер Смерти, Хантер, вы мне нужны.
- Ваше высочество вы могли остаться без пальцев, а то и без руки!.. А точнее, это должно было случиться!.. Как Ваш Мастер я несу ответственность…
- Только за свои ошибки, но никак не за мои безрассудства. И вы прекрасно знаете, что существует даже особый приказ Императора. Так что, исполняйте свои прямые обязанности и не мешайте МНЕ.
Последнее слово Юн произнесла, так, словно заканчивала ритуальный вызов на дуэль: «…Юнари Ильям Шамира дан Ррайн!»
Лэни посмотрел на подопечную и почувствовал, как чешутся руки, чтоб отшлепать старшую принцессу дан Ррайн.
- Зачем я вам понадобился в 2 часа Дракона, Ваше высочество?
Голос Мастера Смерти был, был как всегда бесстрастен, но Юни внутренне поежилась. Ей пришлось освоить умение различать ВСЕ, мельчайшие оттенки чувств, слов, настроений. Наверное, Император остался бы в зале, быть может Анаир, и то по глупости, у Императрицы нашлась бы пара вопросов и тьма неразобранных дел, которые следовало бы незамедлительно разобрать…
Юн поудобней перехватила рукоять крайны, не торопясь, сняла с подставки «младшую» сестричку…
- Вы мой Мастер. Учите меня.
В глубине души принцессу трясло от страха: одна в безлюдной темноте зала Лезвия с раздраженным Мастером Смерти…
«Ани никогда б так не сделала!..» - мелькнуло в голове у девушки, и от этой мысли стало легче. Кровь чуть прилила к бледным щекам…
Лэн выхватил крайны так быстро, что Юни неуклюже отпрыгнула только благодаря везучести, испугу и кольнувшей виски интуиции.
Мастер скользнул вперед и заметался, закружился смазанной тенью в темноте зала. Юнари казалось, что она пытается отразить ночной воздух. Она отчаянно пыталась ускользнуть от вездесущих крайнов, но все ее блоки безжалостно ломались, удары ссыпались отовсюду. Девушка почувствовала себя абсолютно беспомощной, рубашка намертво приклеилась к спине, насквозь промокнув от пота, дыхание сбилось и теперь вырывалось из груди сдавленными судорожными вдохами. Пальцы болели так, словно их сломали… Принцесса обессилено подумала, что сейчас умрет, глупо и нелепо… Причем, Мастера никто не посмеет тронуть, так как она заранее написала на стене «Крайна» - кодовое слово, которое означало, что за все, что здесь произойдет несет ответственность только она, Юнари Карринская. Обидные, детские, беспомощные слезы подступили к горлу…
«Не хватало еще расплакаться!..»-с ненавистью к самой себе подумала девушка. Она терпеть не могла слезы, от омерзения ее передернуло, позорная слабость отступила, и на Юн накатила волна отчаянной злости. Злости на себя саму, на Мастера Смерти, на сестру, на Империю, на Ната… Не замечая боли в отбитых пальцах, она изо всех сил рванула крайны на себя, высвобождая клинки, и неумело, неправильно, безрассудно атаковала противника, закрутилась в темноте, безудержно, отчаянно... как в танце.
Во все стороны от клинков летели искры.
«Как падающие звезды…» - совершенно бездумно подумала Юни, не останавливая своего сумасшедшего, дикого «танца»…
Она упала совершенно бесшумно, даже не ахнув… С удивлением поняла. Что зацепилась за стойку с оружием и только потом почувствовала холод крайн на своей шее. Странно, но страшно не было.
Лэн окинул взглядом распластанную фигурку принцессы… О неуклюжести Юнари по дворцу ходили целые легенды, несмотря на то, что девушка уже давно выросла и перестала, как в детстве спотыкаться о подол собственного платья на глазах у всей посольской делегации из Нерами.
Мастер Смерти давно уже перешагнул тот рубеж, когда перестаешь удивляться чему либо. И все же двадцатилетняя принцесса дан Ррайн сумела его удивить. Еще никому не удавалось продержаться против него 43 минуты. Никому из живых. А тех кому удавалось, он убил лично и одни Повелители Неба знали, чего это ему стоило...
- Мастер Смерти, убивайте меня быстрей или позвольте мне встать, данная поза не очень-то комфортна.
В голосе Юни не было ни тени напускного бесстрашия и безалаберного юношеского нахальства – только спокойная просьба человека, застывшего в неудобной позе.
Лэни отвел крайны и протянул девушке узкую ладонь, помогая подняться.
- Ваше высочество,- Мастер заглянул в большие серые глаза, - ответьте, что вас сподвигло выбрать столь занимательный способ самоубийства?
Юни поколебалась, явно не зная, отвечать или нет. Но неожиданно поняла, что почему-то абсолютно доверяет замершему напротив убийце. И ответив таким же прямым взглядом произнесла:
- У меня нет ПРАВА на самоубийство. Я – наследница Каррины.
В словах девушки не чувствовалась власти или гордости, только достоинство и тихая горечь.
Они еще немного помолчали, каждый думая о своем, а потом совершенно неожиданно для них обоих Юни выдохнула:
- Вы никогда не думали, что Анаир лучше бы справилась с моей ролью?
- Нет, никогда. Это ваше место.
Лэн ответил, не раздумывая, и тут же осознал, что и впрямь не хотел бы видеть на троне младшую дан Ррайн. Несмотря на всю ее красоту, грацию, удачливость и популярность.
Принцесса еще раз заглянула в глаза Мастера смерти, так пытливо и остро, как не смотрел Император. Кивнула. Поблагодарила тихим: «Спасибо, Вы свободны, Мастер Смерти.» Потом аккуратно положила крайны на место и ушла.
Лэни впервые заметил, что она чуть вскидывает подбородок, а спину держит так прямо, точно у нее внутри стальной стержень. Впрочем… Возможно так оно и есть. Как показала сегодняшняя ночь, люди очень мало знают о принцессе Юнари дан Ррайн.

Голос чуть дрожит, испуганно и тревожно, как натянутая струна… Звуки горчат на языке, неуверенные, осторожные, как первые шаги тяжело больного… Сердце, разрывается на ноты, и, словно освободившись, моя сумеречная душа легкой тенью взлетает вверх, заново обретая сожженные крылья…
Я растворяюсь, распахиваю себя настежь, как когда-то давно. Очень давно. Свобода от себя самой опьяняет, все вокруг кружится перед глазами…
Последний аккорд, последняя нота…
И на губах тихим шепотом рождается вопрос…
Как же так?..
Я же боролась… Я почти выиграла…
Почему-то по онемевшему лицу градом льются слезы, крупные, обжигающие…
Я уже и забыла как это… Любить…

Я схожу с ума!.. Это наваждение! Галлюцинации!.. Шизофрения!..
Только не думать, не вспоминать…
Голос…
Чуть глуховатый, глубокий, с легким перезвоном серебряных колокольчиков…
Глаза…
Изменчивые, острые, дерзкие, бездонные, как Марианская впадина…
Руки…
С тонкими длинными всегда холодными пальцами, цепкими, жесткими…
Имя…
Рин… Наконечник стрелы, льдинка на языке, одинокая слеза на бледной коже…
И ночь беснуется, дергается в бешеном ритме «клубняка», и мелькают полуобнаженные тела и лица, гибкие, доступные… и такие не нужные.
Меня перекашивает от омерзения. Что я здесь делаю?...
Продираюсь сквозь безумное сплетение тел и огни, оторвав от себя чьи-то руки…
Рин. Обжигающе-холодная, жесткая, дерзкая, непонятная, отчаянная и хладнокровно-рассудительная…
Рин…