"Но пользоваться им необязательно, можно просто установить для него наше приложение, вытащить из него нашу иконку на рабочий стол и пользоваться только приложением"

Власть и народ – слова не разрывные, первого нет без второго и наоборот. Эта неразлучная пара - альпинистская связка, где каждый в отдельности ничего не значит: если власть теряет народ, то летит в пропасть, в лучшем случае, в эмиграцию. Если народ теряет власть, перестает быть народом. Тогда он теряет свое имя, и его можно называть как угодно – налогоплательщики, электорат, подданные, теперь уже и мультяшные бандерлоги.

В лучшем случае, население страны, если нет в нем национального «наряда»…

Начнем сразу с этимологии слова, уже упоминавшейся выше:власть – взращение из семени ла ростка, стебля, листа. То есть, эдакие мичуринские заботы: оживить семя, вырастить рассаду, побег, который потом, укоренившись, даст цвет, плод и почку. Но есть этому слову «проверочное», однокоренное, рифмованное, созвучное – сласть.Оно уже далеко не садоводческое, принадлежит к области деторождения и означает буквально оргазм. Это его свойство хорошо высвечивается в другой форме – сладость: ощущение, возникающее при извержении семени ла в момент совокупления – с ла дость, ла давать. Отсюда сладострастие, похотливость.

А вы думали только морковка сладкая?

Еще раз повторюсь: в Даре Речи нет случайных созвучий, тем паче, рифм, все имеет скрытое, перетекающее из формы в форму, проникающее значение, осиянное переливчатыми глубокими цветами, как искусная финифть. Дар Речи – великий дар поэтам: только на русском можно писать совершенные стихи. Если есть талант слышать рокот речи и магию слова. И не зря власть и сласть срощены не только созвучием, но единым смыслом: позрите, как течет лава из одного сосуда в другой, как меняется смысл – сладость власти и власть сладости.

В последнее тысячелетие самодержавная власть в России всегда сверху - активное, мужское начало, народ всегда внизу – пассивное женское начало. Революционная ситуация наступает, когда верхи не могут (импотенция), а низы не хотят (фригидность).

Это не я придумал, это выводится из скрытого смысла слов Дара Речи.

При самодержавной власти чиновник, облеченный властью, испытывает оргазм, сласть от своего положения, от возможности диктовать свою волю. Из нанятого или выбранного управлять нашими делами, слуги он превращается в господина. И сподает нам свое ГО. И мы это позволяем, до той поры, пока не устанем от насилия. Сначала наступает холодность отношений верхов и низов, порождающая не способность первых давать полнокровное семя, а вторых – быть собственно ростком, побегом.

Один полномочный вкушает сладость власти осознанно и сдержанно, награждая ласками низы, и тогда века на полтора – два (не более), наступает гармония отношений. Другой – со сладострастным стоном, с головокружением, с потерей ориентации и отключением ума, совершенно не думая о том, что чувствует тот, кто внизу, а только эгоистично наслаждаясь своими сладострастными ощущениями. Помните, как иные начальники любят командовать и орать – я тебя сделаю, я тебя поимею, я на тебе еще высплюсь! Дураки орут, а умные, изощренные, хитромудрые думают точно так же, только сохраняя дипломатичную мгимовскую улыбочку. И эти еще опаснее.

В любом случае ясно просматривается сексуальная составляющая. Самодержавная власть видит под собой не союзника, и даже не партнера – объект для удовлетворения своей похоти. Поэтому в среде полномочных чиновников, независимо к какой ветви власти они принадлежат и в каком чине находятся, так сильно развита половая маниакальность, разврат, педофилия, гомосексуализм. Вспомните, как и отчего погибали все великие цивилизации и империи античности! Вы думаете, что-нибудь с тех времен изменилось?

И еще вспомните, какая часть тела рыбы загнивает первой.

Особенно ярко сладость власти проявляется в органах насилия – в милиции, полиции, в спецслужбах. Трагедия в Татарстане, когда опера бутылкой из-под шампанского изнасиловали ни в чем не повинного человека и тем самым убили его, в общем-то, рядовое явление для нашего времени вседозволенности и «свободы». Министру внутренних дел, кстати, татарину по национальности, следовало бы немедленно подать рапорт об отставке. А если бы он был офицером – застрелиться. Но он был всего лишь генералом армии, а генерал, это не офицерское звание, это – счастье. Зачем лишать себя счастливой жизни? А потом, у нас ни министров, ни генералов не хватит, если они начнут стреляться по аналогичному поводу – это теперь такое суждение, мораль.

Чтобы хоть как-то урезать маниакальность, развитую в полицейской среде, по крайней мере, не провоцировать ее, следует хотя бы отнять у стражей порядка символ фаллического культа – резиновую дубинку, заменить ее на другие спецсредства. Полагаю, МВДшные психологи прекрасно понимают, о чем я говорю, есть даже закрытая статистика, когда дубинка использовалась для насилия, а запугивание задержанных сексуальным насилием с ее использованием и вовсе обычная практика.

Но я не обольщаюсь, не отнимут: во-первых, к этим«фаллоиммитаторам» уже привыкли сотрудники и граждане, во-вторых, деньги затрачены на выпуск, склады завалены, и, в-третьих, высшее руководство считает дубинку символом власти. Она как держава и скипетр у царя, как меч у самурая, означающий принадлежность к воинственной касте насильников – поэтому в женском японском костюме предусмотрен коврик, скрученный в рулон и до времени висящий на спине. Увидев человека с мечом, японке полагается расстелить его и лечь в соответствующую позу, без ожидания ухаживаний и ласк.

Культовые символы - слишком тонкие материи для дипломированной необразованности власти. Это когда полностью подавлена божественная природа, и человек утрачивает образ. Нет, вид остается, руки, ноги, голова, даже говорить умеет, иногда очень складно, только образа нет. Получается обманчивая модель человека. Образчик такой модели недавно назначенный министром культуры Мединский. С отличием закончил МГИМО, доктор наук, профессор,даже писатель – казалось бы, все есть, чтобы щедрой рукой сеять доброе и вечное. Однако сладость власти вскружила голову, напрочь затмив обыкновенный человеческий рассудок. Недавно вручал премию имени Станиславского Катрин Денев. Думаете, поклонился великой французской актрисе, как учили в институте, ручку поцеловал? Ничуть – оттолкнул, отжал от микрофона и стал вещать, да так красноречиво, упиваясь собственным слогом, что забыл, зачем и вышел на сцену. Статуэтку так и не вручил, унес закулисы, несчастная же Катрин стояла в полном недоумении, словно обманутая невеста. Думаете, публично извинился, исправил положение, свел все на шутку, как учили? Отнюдь, и лишь потому, что почувствовал себя сверху. А кто там, внизу, не имеет значения, главное, получить удовольствие.

Что уж тут говорить о полиции…

Полицейские насильники сами в какой-то степени жертвы, ибо им и невдомек, что когда в руках оказывается какая-нибудь символическая, культовая штуковина, включается соответствующие кнопки в голове и несчастный сотрудник потом даже не понимает, как вошел в состояние ража, на милицейском языке, в состояние аффекта. И почему совершил злодеяние, преследуя будто бы благородную цель. Так-то он был хороший парень, детектор лжи прошел, и характеристики положительные, как у майора-расстрельщика Евсюкова.

И потом, отними дубину, начнут насиловать другими предметами, теми же бутылками, например. У модели человека суждение, мораль и логика тоже модельные, то есть, не настоящие, а смоделированные, умозрительные…

Вы заметили, как с развитием демократии «всенародно» избраннаявласть все сильнее боится налогоплательщиков – до липкого пота, до нервной трясучки. И дабы избавиться от своего страха, все прочнее заковывает свою стражу в броню, в шлемы, прячет за щиты, вооружает до зубов и оснащает спецтехникой – водометными машинами, бронетранспортерами, стальными решетками, ловчими сетями, кандалами. Арсенал велик, это вам не длинная и путающая ноги, полицейская «селедка». Когда мы по тому или иному случаю выходим на площадь, видим перед собой уже не людей в масках, не тевтонских рыцарей и даже не зверей – эдакого огнедышащего многоголового дракона, чудовище заморское и зело лютое. Увлеченная своими играми, боязливая власть как-то забыла, что полиция – это лицо власти, ее образ. А перед нами образина безликая, стучащая, гремящая резиновым дубьем о щиты, нас устрашающая и сама тайно устрашенная. Орган насилия, перед которым мы должны, как японка, расстелить коврик и принять позу. Власть уже не понимает, что выставив против такую стражу, тем самым провоцирует толпу на действия, ибо в генетической памяти у нас заложено стремление к сопротивлению, если мы видим безобразного монстра. Был бы один митингующий, может, и убежал. Но когда нас целая площадь, когда мы чувствуем плечи и локти единомышленников, когда «кипит наш разум возмущенный» и перед взором скачет юноша на белом коне, какие возникают чувства и желания? Миром-то и тятьку бить легче: в ответ на аффективную агрессию войти в раж, навалиться скопом и смести, «раздавить гадину».

Но это слишком уж тонкие материи для необразованного ума.

Самое главное, власть вроде бы догадывается, что жесткостью можно вызвать только жестокость, ярость и ничего больше. Я видел, как возле Верховного Совета в году 93-ем, еще минуту назад решительные и злобные ОМОНовцы, стрелявшие в толпу, драпали под ее натиском, бросая оружие, щиты и бронежилеты. А потом верещали и плакали, если их догоняли, и удивительно, ни одного не вздернули на телеграфном столбе, как в году 17-ом. Возможно, поэтому на следующий день уже были танки, пулеметы и расстрел парламента.

Власть мстила за трусость и свой позор. А нет порождения более уродливого, чем мстительная власть.

Пусть начальник московской полиции проведет эксперимент. И однажды вместо закованных в маски и латы, легионеров своих, выведет на площадь молодых, сильных людей с открытыми, красивыми лицами, в белых рубашках без галстуков, с непокрытыми головами и голыми руками. Я уверен, из миллионного личного состава набрать сотню смелых, с живым взором, сотрудников, вполне возможно. Даже самая агрессивная толпа, вышедшая на площадь от крайнего отчаяния, даже организованные молодчики и провокаторы, готовые учинять погромы, отступят и разбредутся по домам. Если нет, то их образумит сама толпа, возможно, с помощью кулаков, потому что она на площади почувствует себя народом.

Лучшая защита полиции в России – ее открытость и беззащитность, но чтобы это понять и принять на вооружение, властьсама должна быть открытой и беззащитной. А у нас все еще ленинский принцип: всякая революция ничего не стоит, если не умеет защищаться…

К великому сожалению, главный московский полицейский не рискнет последовать такому совету: во-первых, не позволят, во-вторых, потому что не образован и знает психологию собственных граждан из американских, французских, английских учебников и пособий, переложенных в российской редакции. Там написано, как надо подавлять протесты. В-третьих, сам испытывает гнетущий страх, боязнь за свою семью и вынужден относиться к кормящим его, налогоплательщикам предвзято, с заведомой ненавистью. Он и верным-то власти может быть лишь до определенного момента, пока своими глазами не позрит критическую массу и опять же от страха не переметнется к восставшим, покаявшись, что приказывал стрелять, исполняя приказ. Такова у нас природа блюстителей порядка.

Арифметика и аналитика не сложны: армия и полиция практически сравнялись в численности, и последняя лишь отстает по вооружениям, т.е. армия для отражения внешней агрессии такая же, как и от возможной внутренней. И все еще будет усугубляться, будет расти численность стражи до тех пор, пока власть не избавиться от страха и собственной необразованности. Это она, власть, порождает открытое или молчаливое противостояние электората. Реформировать следует не органы насилия – природу власти, образ ее мышления и поведения. Основа же приемлемой природы означается волшебным словом –справедливость.

На двадцатом уроке русского надо ли переводить это слово?

Природа власти на самом деле проста и не менялась с вечевых времен. В России, лежащей между Западом и Востоком нельзя по-восточному царствовать и по-западному править. Любые попытки использовать чужой опыт если не терпят крах, то перерождаются в уродливые формы, и получаются то «крамольные» распри, то диктатура, то развитой социализм вместо светлого коммунизма, то полицейская демократия и дикий капитализм.

В России надо владеть, в ладе деять, полностью отказавшись от самодержавия. Как в улье, где правят всей жизнью рабочие пчелы, а матка – сеет новые поколения генетически здоровых пчел, единственный раз в жизни испытав сладость соития. Если она стареет или становится неплодной, то рабочие пчелы производят тихую смену, вырастив новую матку из однодневной личинки обыкновенной пчелы (свищевая матка).

Кстати, рабочая пчела живет всего двадцать девять дней, матка по сравнению с ней целую вечность – пять лет, почти президентский срок.

Нашему улью дозарезу нужен государь-матка. В образе царя ли, императора, президента – да хоть менеджером пусть называется. Ногосударь несамодержец!

Нынешняя ситуация опять напоминает времена призвания варягов: земля велика и обильна, а «наряда» нет. Поэтому власть стремиться жестко править, как на западе, загоняя жизнь в рамки чуждых законов, и царствовать, как на востоке, считая подданных быдлом, всякий раз назначая себе преемника, который непременно победит на «выборах».

Ну и чем это отличается от средневековой тирании?

Весь мир сегодня прикован к России не только газовыми трубами; от нас ждут новой формы власти, именно в русском котле должно свариться алхимическое вещество иного вида правления, которое обеспечит безопасное существование планеты на следующее тысячелетие. Однако не стоит обольщаться: поначалу мир примет в штыки все, даже явно удачные начинания, последует шквал критики, даже угроза войны. Потому как замшелая, уродливая «демократия»американского образца отомрет не в одночасье и еще долгое время будет путать ноги и заморачивать сознание человечества. Кроме того, пока мы обогреваем Европу газом и заправляем топливом автомобили, то есть, пока гоним сырье в чистом виде, России не позволят производить товарную продукцию, развивать какую-либо иную экономику и тем более менять форму власти. Европу пока устраивают менеджеры, с которыми можно договариваться о поставках. И напротив, претит любая, даже самая справедливая ее форма, ориентированная на благо России. Произошла парадоксальная ситуация: мы стали заложниками своих собственных богатств, особенно углеводородов, которые не позволяют нам развивать и совершенствовать общественное устройство. Копировать модель – сколько угодно, создавать свою, самодостаточную – ни под каким предлогом. Поэтому в России в срочном порядке убивается образование и гуманитарные науки.

Но выход есть, точнее, шанс выскочить из замкнутого круга. Химера под названием Единая Европа дышит на ладан и скоро рухнет с великим политическим и экономическим треском. Это будет сигналом для России. Иное дело, способны ли наши менеджеры воспользоваться ситуацией? Хватит ли мужества при их нынешнем образовании? А эти вещи, образ и мужество, связаны как тело с кровеносной системой.

Однако перекладывать всю ответственность на плечи власти невозможно. Ее, власти, образование и мужество зависит от духовно-волевого потенциала народа, который ныне пока называется населением и названию своему соответствует. В подобной ситуации на Руси отыскался один светлейший князь Пожарский и гражданин Минин.

Поэтому и говорят, все новое, это хорошо забытое старое.

Можно конечно, вернуться к принципам вечевого правления, к ранней и традиционной русской демократии, при которой на вече выбирали или призывали со стороны светоносного князя, окружив его справедливыми мудрецами – вечевыми, вещими старцами. Несколько осовременить, подретушировать, оцифровать… Только вот с какого острова нам привезти этого князя? Где она, былая Аркона? Да и подобные «советы старейшин» у нас уже существовали и благополучно бездействовали, будучи ширмой самовластья. И сейчас можно собрать еще один, как прикрытие, и там непременно окажутся яркие выразители чаяний населения - отставные чиновники, постаревшие олигархи, живущие в Англии, бесогон Михалков, банкиры, певцы, журналисты и просто свои люди. То есть, как в Общественной палате, и замысел будет погублен на корню. Мудрые старцы туда никогда не попадут, - не захотят сами, потому что мудрые, и не пройдут теста на лояльность к самодержавной власти.

Да и при нынешних отношениях власти и населения, кажется, мечтать-то рано о чем-то новом. Власть чует гарь грядущего пожара, торопливо принимает драконовские законы, пытаясь обезопасить себя от возмущенной толпы; толпа давно преодолела болевой порог, мрачно взирает на власть и лишь ухмыляется. Мол, давай непомерные штрафы, административные аресты, общественные работы. А лучше давай сразу концлагеря. При таком положении трудно надеяться на пылкие, искренние, тем паче, взаимные чувства. По сути, обе стороны замерли в ожидании, кто же проявит инициативу: верхи боятся оранжевой чумы, нервничают и тайно, как освобождение от страха, ждут решительного действия низов. Дабы от них получить поддержку, мужество и попробовать что-то изменить. Низы, не смотря на собственное положение, пребывают в некоторой растерянности, одновременно насыщаясь возмущением и яростью, ибо давно отвыкли от проявления своей воли, кроме бунта ничего впереди не видят, но самое главное –бунтовать не хотят. Прививка сработала, в крови выработались антитела, в сознании сидит ржавый гвоздь – всякое восстание смертельно. Ни в оранжевом, ни в серо-буро-малиновом исполнении.Поэтому я призываю соотечественников не к беспощадному бунту, но к образованию.

Нынешние правители оказались в сложнейшем положении. Они знают или догадываются, что без разрешения вопроса, связанного с«приватизацией» девяностых, когда скопленное столетиями народно-государственное состояние, имущество, природные ресурсы, кровью и потом построенные заводы, фабрики оказались в руках узкого круга частных лиц, а население обобрано и обездолено, - при таком положении дел никакого движения вперед не будет. Впрочем, как и развития гражданского общества, экономического роста и «русского чуда». И полумерами, вроде индульгенции за грабеж, некого налогообложения роскоши, тут никак не обойтись. Власть лихорадочно ищет способы, как залить этот тлеющий зимой и летом, торфяной пожар, и не находит. Едва успевает штопать дыры, а тут еще каждый год тонут пароходы и города, причем в дни, близкие к празднику Купалы. Даже у атеистов морозец по коже – очень уж напоминает зловещее жертвоприношение. На самом же деле естественная реакциятонких материй возбужденного, перегретого пространства. Что это за явление? А подумайте сами, отчего мы нанимаем самых продвинутых тренеров, платим сумасшедшие зарплаты, а футбола все равно нет. Как нет побед на Олимпийских играх, уверенности в завтрашнем дне, стабильности в обществе, успехов в экономике. Никак не летает «булава», падают космические корабли, самолеты, тонут пароходы. И все списывается на человеческий фактор…

Она, власть, уже понимает: раковую опухоль на последней стадии болеутоляющими средствами не вылечить.

От журналистов иногда есть вполне объективная польза: желтая пресса, с завистью смакуя жизнь грабительской «элиты» показывая дворцы, замки, пароходы и самолеты, скупленные в стране и зарубежом, земли, невероятно раздражает ограбленных «терпил», как говорят в полиции. Только в этом случае «терпилой» оказалась вся необъятная страна. Нескромность грабителей только усиливает раздражение, но самое главное, это чувство, как генетическое заболевание, передается по наследству. А наследники, знающие ситуацию в пересказе предков, не всегда объективном, судящие по кино и книгам, как по отражению в кривом зеркале, становятся ещенетерпимее. Мягкие тромбы в сосудах превращаются в почечные камни и запечатывают протоки. Метастазы расползаются по организму, подземный очаг тлеет, и огонь иногда начинает вырываться на поверхность. Ждать, что эта «любимая мозоль» рассосется от времени, бессмысленно; она натопчется еще больше и станет еще болезненнее. Начнется необратимый кризисный процесс, ныне отрицающую бунт, Россию могут подтолкнуть к новой революции. Я не сомневаюсь, во многих генштабах и аналитических центрах такой вариант просчитывается, разыгрывается на картах и активно стимулируется. Есть даже планы ввода миротворцев на территорию России. Поэтому нельзя играть на руку нашим «партнерам», и стиснув зубы, надо отказаться от самой мысли о восстании. И если теперешней власти будущее Отечества не безразлично, если в юристах-менеджерах, ныне правящих в государстве, осталась хоть капля разума, решать вопрос придется здесь и сейчас, при жизни «терпил».

Всякая власть в государстве непременно имеет опору, лагу, фундамент, на котором стоит. Прочность власти всецело зависит от прочности опоры. Самое потрясающее явление, которое мы ныне наблюдаем, лишено всякой инженеро-строительной мысли. Существующая в России власть, как наспех возведенное сооружение,ни на чем не стоит. Точнее, почва под ней есть, но зыбкая, и особенно опасная весенней ростепелью, когда поскачет по земле Ярила на белом коне. Скажите, на волеизъявлении электората опирается власть? Но голоса избирателей никак не могут выполнять роль фундамента, ибо это явление эмоционально-чувственного порядка, не имеет и иметь не может ярко выраженной кристаллической структуры, тем более у нас, в России. Это турбулентность, броуновское движение, сиюминутно меняющее форму и содержание. Это способ манипуляции сознанием масс – виртуальный продукт нашего времени.

Может быть, стоит власть на партии, выражающей чаяния и думы большинства населении? Но в СССР была партия коммунистов, стоящая в одной рати с рабочим классом. Куда уж крепче найти опору. А мы все свидетели, как она рухнула в одночасье, словно колосс Родосский, стоило убрать подпорки в виде могучего органа насилия. Нынешняя партия власти, всего лишь ее жалкое подобие. И убери строительные леса «рабочего класса» чиновников, сооружение в тот же миг развалится. Партия власти ныне, это партия чиновников, и только поэтому ей дозволено воровать, то есть, простите, погрязать в коррупции. Нет, власть, конечно, с нею борется, но никогда не поборет. Эдакая забава нанайских мальчиков.

Есть и еще одна опора, как ни странно, означенная не прикрытым, как казнокрадство, термином – медийная. Иллюзию заботливой, вездесущей и прочной власти ежедневно и профессионально создает армия журналистов, коих и называют четвертой властью. Днем и ночью, они как искусные скульпторы, ваяют рекламный образ власти.Масмедиа, это золотой запас, обеспечивающий хождение бумажных властителей. Нам все время демонстрируют кино на плоском экране, а сейчас даже совершенствуют, например, показывают иллюзию в 3Д и всем выдают очки. Объемное изображение лучше воспринимается. И заботу менеджеров о развитии цифровых технологий понять можно, впрочем, как и старания, чтоб исправно подавали электричество в каждый дом.

Щелкни выключателем, и что?...

Не нужно обольщаться, в Европе и США происходит то же самое, поскольку наша власть лишь их экспортный вариант. Там щелкнет ураган, выключит мультик, и начинается неслыханное мародерство.

Полагаете, менеджеры не ведают о сем? Не чувствуют иллюзорности и зыбкости под ногами? Да нет, все они знают, и уверен, оставаясь с собой на едине, ужасаются своему положению. Но утром вновь отдаются в руки ретушеров, которые замазывают складки на лицах, невольно возникающих от ночных размышлений, наносят легкий макияж, чтоб не было бликов, и под телекамеру…

Когда верхам и низам одновременно надоест этот спектакль, следует начать процесс установления лада.

Процесс сложнейший и рассчитанный не на один год, и даже не на один президентский срок. Прежде всего, власть и население должны совместно выработать стратегию поведения каждого в этой связке. Причем, не на партнерской основе, иначе опять будут те же грабли, мужское и женское начала. И даже не на союзнической. Лада можно достичь, если будет четкое разделение полномочий. Верхи отказываются от всяких принципов самодержавности, тем самым сложив с себя верховенство, а низы выбрасывают из национального костюма коврик японки, встают в активную позицию и наравне с властью отвечают за все, что происходит в государстве.

И обе стороны начинают образовываться, то есть, возвращаться в соответствующий образ. Каковыми путями сделать это на практике, расскажу в конце этого сдвоенного урока, на конкретном примере из жизни насекомых, но прежде, чем говорить о стратегии новых отношений, власти по своей инициативе обязаны вернуться в нулевое состояние, то есть, убрать барьеры, растворить тромбы, застрявшие в сосудах общей кровеносной системы.

В частности, разрулить назревающий кризис, связанный с«приватизацией». Это и даст первый животворный толчок отношениям, была бы только воля.

Предвижу недоумение и даже возмущение: что, скажут мне, отнять добро и переделить? Вернуть неэффективному государству? Поменять собственников? Если так скажут, дело плохо, значит, безобразность власти находится ниже нулевой отметки и возврат в «плюс»невозможен.

Об экспроприации экспроприаторов вопрос не стоит. Что упало, то пропало: мировой сионизм, о котором в последнее время как-то забыли, никогда не отдавал и не отдаст награбленного. Он всегда только берет, и с этим придется смириться, коль сами отдали. Надо, чтоб это стало наукой, прививкой от рака, поэтому придется поднять и резко опустить руку со словами – да подавитесь вы! Не жалейте и не бойтесь, за антисемитизм не привлекут, вы же отдаете. И отдаете то, что у вас уже украли.

Опасаться, что ваше слово материализуется, тоже не стоит: никто не подавится, у Ротшильдов глотка луженая.

Этот вопрос вообще не экономический и не социальный; он относится к области тонких материй государственного строительстваи психологии взаимосвязей государства и общества. Их нужно приводить в лад.

Наши законотворцы уже практически без изменений копируют западные модели законов и этого не стесняются, не стыдятся. Напротив, ставят себе в заслугу, де-мол, у нас все по-европейски. По общечеловечески! Напрочь забыв, чьи они избранники, какому народу, то есть, налогоплательщику служат и присягали. А потом еще сами и возмущаются – не работает их творчество! Ни в низах, ни в верхах. Они, понимаешь, стараются, вносят поправки, голосуют в трех чтениях, бьются за каждую запятую, а законы игнорируются.

Пока кандидаты во власть – независимо, от правящей ли они партии, или от оппозиции, ищут и делают попытки обрести свои полномочия, они вспоминают исконное название населения государства, даже употребляют этническую терминологию, вроде«русский мир», «титульная нация», вспоминают многострадальность народа, его сложную историю, блеск и нищету. В общем, пытаются красиво ухаживать, чтобы электорат отдался. И он отдается, хотя отлично понимает, что это игра, политтехнологии, дозволенное лукавство. Чего только не наобещают, чтобы уговорить красотку. А та и рада, развесив уши, но держа кулак в кармане.

Самое главное, народ сам перестал чувствовать себя народом, нацией, конечно, не без назойливого влияния и помощи извне. Но это уже тема следующего урока, подчеркиваю, неразрывно связанного с властью.

Духовная практика