Золото курганов «Пять братьев» на Дону

Группа курганов «Пять братьев», об одном из которых мы поведем речь, еще совсем недавно гордо возвышалась на берегу Дона в его дельте, возле хутора Колузаево, неда­леко от известного Елизаветовского городища. Своими раз­мерами (высота их достигала 7—12 м, а диаметр 60— 70 м) эти курганы заметно выделялись среди окружаю­щего их множества более мелких, придавая неповторимый колорит простирающейся вокруг плоской равнине. Плыву­щему по широкому извилистому Дону за каждым пово­ротом реки, на протяжении многих километров, эти огром­ные курганы открывались с разных сторон, постоянно меняя свое «лицо», неизменно вызывая восхищение своей суровой красотой. Теперь, в результате раскопок и стро­ительных работ, почти все они исчезли. Сиротливо про­должает нести свою тысячелетнюю вахту лишь один, са­мый большой из них. На нем расположено современное кладбище, и он все еще ждет разгадки погребенных под его гигантской шапкой тайн.

Донские «Пять братьев» издавна привлекали к себе внимание путешественников и исследователей. О них вы­сказывались самые различные, порою фантастические, мнения. Так, например, уже упоминавшийся памп англий­ский путешественник Кларк, видевший эти курганы в на­чале прошлого столетия, полагал, что они представляют собой.. алтари Александра Македонского для жертво­приношений. Другие видели в них сторожевые вышки разных народов. Интерес к «Пяти братьям» возрос во второй половине XIX в. в связи с поисками в низовьях Дона древнего города Танаиса, и некоторые учепые пола­гали, что эти курганы принадлежат некрополю Танаиса (заметим, что мнение о локализации Танаиса у станицы Елиэаветовской оказалось ошибочным — город всегда был расположен у хутора Недвиговки на правом берегу Мерт­вого Донца).

К раскопкам Пятибратных курганов в 1871 г. престу­пил сотрудник Археологической комиссии Петр Иванович Хицунов, живший в Таганроге и имевший уже опыт рас­копок курганов в Крыму, а на Таманском полуострове. Раскопки его затронули два больших кургана в группе и четыре маленьких. Как было принято в то время, Хицу­нов копал их «глухой траншеей», как бы вырезая кусок кургана до его центра. В своей работе он столкнулся с большими трудностями. Был ноябрь, шли проливные дожди, ощущалась постоянная нехватка рабочих. Для раскопок нанимались главным образом пришлые из сред­ней России рабочие, а у них, как пишет Хицунов в своем отчете, был «обычай наниматься на сроки до Покрова, Михайлова или Филиппова дня». Эти затруднения во мно­гом предопределили неудачу работ Хицунова — его рас­копки не были доведены до конца и не дали достойных упоминания результатов.

О раскопках интересующего нас большого кургана Хицунов писал в своем отчете: «Когда в глубину достигли еще 3 саженей (т. е. 6.4 м,) при самой трудной и опасной работе, то показались толстые, совершенно ис­тлевшие пласты тростника, куги и камыша, которыми, вероятно, покрыта была гробница, она действительно вскоре и обнаружилась под тростниковой настилкой; за­метны были деревянные перекладины на бывшем потолке гробницы, представлявшиеся, впрочем, в виде мельчайших кусочков или комков красноватого порошка.

Итак, на глу­бине 41/3 саженей (9.6 м, — И. Б.) от поверхности курга­на, не в центре, однако же, оного, а на окружности, на ма­терике, оказалась обширная каменная гробница... Грубо, без цемента сложенные стенки ее из дикарного камня, вероятно, от тяжести налегавших верхних слоев кургана местами покосились и разрушились. Вся правая сторона этой гробницы и середина оказались пустою и ничего, кроме песка и глины, перемешанных с истлевшим дере­вом и камышом, не содержащей, даже костей человеческих и лошадиных не оказалось, между тем как в левой сто­роне ее собрано несколько лошадиных костей и при них беспорядочно раскиданных бронзовых, более похожих на медные, украшений от конской сбруи». Решив, что гроб­ница ограблена, Хицунов прекратил раскопки и, как уви­дим, ошибся.
В 1954 г., в том же году, когда был раскопан и Мели­топольский курган, в дельте Дона начала работать экспе­диция Ленинградского отделения Института археологии Академии паук СССР и Ростовского областного музея кра­еведения, которую возглавил Валентна Павлович Шилов. Решав приступить к раскопкам «Пяти братьев», В. П. Ши­лов прежде всего занялся детальным изучением всех ма­териалов об этих курганах, всего того, что было сделано его предшественниками.
В 1954 г. экспедиция В. П. Шилова раскопала семь не­больших курганов в Пяти братией группе, не трогая пока больших — самих «братьев». В число этих семи курганов входили и четыре раскапывавшиеся некогда П. И. Хицуновым. И сразу Шилову бросилось в глаза чрезвычайно важное обстоятельство: все курганы, копанные Хицуновым, содержали значительное число находок — раздавлен­ные винные амфоры, железные и бронзовые наконечники стрел, обломки медных котлов и т. д. Стало совершенно очевидно: Хицунов ни в одном случав не довел исследо­вания раскапывавшихся им курганов до конца, все они требовали доследования.
Внимательно исследовав большие кургапы на мест­ности и сопоставив увиденное с архивными данными, В. П. Шилов смог определить и то два из них, которые копал Хицунов. Особенное внимание привлек курган, о ко­тором речь шла выше, где Хицупов обнаружил камен­ную гробницу. Многое в отчете Хицунова настораживало, и прежде всего его утверждение, что в могиле «даже ко­стей человеческих ... не оказалось». Если это действи­тельно так, решил В. П. Шилов, то, по-видимому, чело­веческое захоронение не было открыто Хицуновым.



В пользу такого предположении говорило и то, что, по утверждению Хицунова, открытая им в кургане гробница была расположена «не в центре, однако же, оного, а по окружности». Можно было надеяться, что этот считав­шийся уже раскопаппым курган продолжает хранить под гигантской девятиметровой насыпью тайну своего хозя­ина.

Для того чтобы проверить свое предположение, Ши­лову предстояло снять всю огромную насыпь кургана це­ликом. Ни один квадратный метр площади не должен был остаться неисследованным. Для этого требовалась мощная техника, большая подготовка.

Раскопки кургана начались лишь пять лет спустя: осенью 1959 г. в его насыпь начали вгрызаться бульдозер и скрепер. Еще до раскопок кургана на нем была отчет­ливо видна огромная заплывшая грабительская воронка. Но воронка была несколько смещена от центра кургана (грабитель чуть-чуть ошибся), и оставалась, хотя и сла­бая, надежда, что эта ошибка могла спасти погребение от полного разграбления. Как мы увидим, надежда эта оп­равдалась: значительная часть погребальной камеры ока­залась нетронутой грабителями.

Раскопки велись в чрезвычайно сложных условиях: шли проливные осенние дожди, подула «низовка» — за­падный ветер, нагоняющий воду из Азовского моря в Дон, в результате чего он широко разливается и затопляет все низменные части дельты. Часто лишь с трудом удавалось пешком подойти к кургану — кругом все было залито во­дой; бывало, и лодкой приходилось пользоваться. Тем не менее работа продвигалась успешно.
Когда была снята насыпь толщиной 6.75 м, показался верхний край каменного склепа. Здесь бульдозер и скре­пер уже сделали свое дело, дальше начиналась более «тон­кая» работа. На смену бульдозерному ножу пришла ло­пата. Самая кропотливая работа — при помощи скаль­пеля и кисточки — была еще впереди.
Склеп представлял собой большую квадратную камеру, к которой примыкал длинный коридор — дромос. Степы, сложенные из необработанных камней известняка, имели высоту до 2 м. Пол был выложен такими же необработан­ными плитами, а сверху все сооружение было некогда пе­рекрыто накатом из толстых дубовых бревен. Одно из частично сохранившихся бровей имело в диаметре 60 см!
Когда камера была расчищена, археологи увидели, что здесь был похоронен пожилой мужчина, от скелета которого сохранились лишь череп (он-то и позволил оп­ределить его возраст) и разбросанные рядом кости ног. Вся южная часть склепа была начисто ограблена. Граби­тели орудовали в склепе в то время, когда перекрытие уже рухнуло внутрь камеры, и это спасло ее от полного ограбления. Возможно, кладоискатели, откопав человече­ский скелет и захватив богатую добычу, решили, что больше в склепе искать нечего и что не стоит дальше рис­ковать. Возможно, их спугнуло что-то и они решили удо­вольствоваться захваченным: ведь грабителям всегда при­ходилось действовать в крайне опасных условиях, еже­минутно рискуя жизнью — в любой момент они могли быть пойманы с поличным, а то показаться погребенными заживо под многометровой толщей земли. Не довел до конца раскопки и П. И. Хицунов, обманутый своим оши­бочным заключением. В. П. Шилов так поступить не мог: непременным и обязательным правилом современной ар­хеологии, как мы уже говорили, является полное иссле­дование раскапываемого памятника, каковыми бы ни были предварительные заключения археолога о вероят­ных результатах, к которым он может прийти в ходе работы. И раскопки Пятибратнего кургана лишний раз подтвердили справедливость этого требования.
После полной расчистки погребальной камеры оказа­лось, что в ее северной части было второе, совершенно пе потревоженное захоронение: здесь лежали останки моло­дого воина в роскошном царском убранстве. Все здесь со­ответствовало уже известному нам по другим царским курганам погребальному инвентарю скифских вождей: роскошный наряд и драгоценные украшения, парадное оружие, богатые культовые сосуды...
От парадной одежды «царя» сохранились многочислен­ные золотые нашивные бляшки, украшавшие ее; на них были изображения лани и борющихся варваров. Один лишь головной убор был украшен семьюдесятью восемью золотыми бляшками. На шее погребенного была массив­ная золотая гривна, украшенная на концах фигурками лежащих барсов, а кроме того, золотое ожерелье, на паль­цах — золотые перстни и т. д.



Возле погребенного, как обычно у скифов, лежало его оружие. В разных местах лежали остатки колчанных наборов — бронзовые наконечники стрел: всего их било соб­рано 827 штук! У левого бедра царственного покойника лежали золотая обкладка горита, в которой оказался пу­чок на 108 наконечников стрел, и железный меч в дере­вянных ножнах, обложенных золотым листом; так же ук­рашена и рукоять меча.




И горит, и ножны идентичны най­денным в Чертомлыцком кургане; идентичные гориты, как мы уже говорили, были найдены также в Ильинецком и Мелитопольском курганах. Сцены, изображенные на золотой обкладке горита, рассмотрены выше. Остано­вимся подробнее на ножнах меча, которые оказались лучшей сохранности, чем в Чертомлыке.

Вся поверхность золотой обкладки ножен покрыта рельефными изображениями. Здесь представлено пять сцен битвы скифов с греками. Сражение в самом разгаре я складывается, судя по всему, не в пользу греков; их во­еначальник в шлеме и панцире (он стоит первым слева) обернулся назад с вытянутой рукой и, очевидно, при­зывает на помощь подкрепление. Он не замечает опас­ности, грозящей ему со стороны предводителя скифов, который уже занес над ним свой короткий меч — акинак.

Все изображения на ножнах очень реалистичны, де­тально переданы особенности скифского и греческого во­оружения, одежды и т. д. Скорее всего, па ножнах изобра­жены сцены скифского героического эпоса в передаче гре­ческого мастера, но в основе этого изображения лежит хо­рошее знание особенностей ведения боя как греками, так и скифами. Весьма вероятно, что греческий художник, создавший это замечательное произведение искусства, сам участвовал в военных столкновениях со скифами и вос­произвел боевые эпизоды, виденные им воочию.

Помимо перечисленного оружия, в могилу были поло­жены три копья, дротики и кинжал. Там были найдены греческие бронзовые кнемиды и другие предметы воору­жения, в частности два длинных боевых пояса, состояв­ших из бронзовых пластинок, прикрепленных к кожаному ремню. Все указывало на то, что покойный был очень знатным воином.

В могилу были также положены драгоценные серебря­ные сосуды: ваза, схожая по форме со знаменитой куль-обской и другими аналогичными ритуальными сосудами. Около входа в камеру на небольшом простран­стве пола в беспорядке лежала целая куча драгоценных предметов:

золотых пластинок и бляшек с различными рельефными изображениями, разнообразных бус и т. д. Всего здесь было найдено 1273 золотых предмета. По мне­нию В. П. Шилова, здесь стоял деревянный ларец, в ко­торый были уложены парадная одежда, головные уборы и украшения.

Как и в других скифских курганах, в могилу были по­ложены запасы пищи и вина: в дромосе, по обе стороны входа в склеп, стояли 14 амфор, вмещавших около 120 л вина. Вино было привезено из южночерноморских горо­дов Гераклен и Синопы. На большинстве амфор имеются клейма мастерских, в которых они были изготовлены, по­зволяющие достаточно точно определить дату захороне­ния: оно было совершено в последней трети IV в. до н. э.