За окном повторяюще падал снег...
Она стояла возле окна, уперевшись бедрами в подоконник.
Стоять было неудобно, но непрерывное падение привлекало какой-то позабытой древней тоской. Казалось, меж этих падений снежинок скрывается
какая-то забытая тайна, как в горящем огне. Внизу тихо грела колени батарея.
Казалось странным, что снег падает просто так. Зачем? Выносит какую-то тайну, к которой никто не готов. Никто не готов, встав у окон,
прочитать её.
Она грелась у батареи и думала о своем.

Он подошел не скрываясь, но мягко. Осторожно обнял, прижал. Как завоевание. Вместе со снегом и батареей.
Заключил в обьятия, как старое пальто на вешалке. Облег её руками как рукава пальто.

Она не сопротивлялась. Молчала и слушала. Боялась обернуться. Он начал покачиваться, увлекая её против воли.
Как люльку ребенка, подумалось обоим. Снег продолжал падать, а они покачивались в такт неведомо чему, она
- по прежнему боясь обернуться, он - боясь что она заговорит. Совместный страх обоих пересилил.
Она не сопротивлялась, и он продолжал, делая вид, что так и надо.

И так они стояли вместе у окна.

...
- Эй, молодожены, сто якорей мне в ж.пу, обход идёт, пора спать!
П. как всегда не стеснялся своих морских корней.
- П., у тебя ж. давно напоминает кладбище морских кораблей, - хихикнул кто-то у двери.
Другой заметил, - Чтож, единственные больные в этой палате... чо гнобить... - опрокидывая последний стакан перед сном.
- С тех пор, как увели розеточника, других нету, па-абереги их, бл..дь!
Палаточники возмущенно загалдели, словно сорвавшись с молчания после привычного мата.

Они молча разошлись, словно стесняясь друг друга. Заскрипели койки. Снова, до следующего дня.
Когда разум устанет быть разумом и снова воссоединит их вместе. Под привычным покровом сумасшествия.

Наутро снегом залепило окно и последних комментаторов...