"Разум наш - страшное оружие. Наш мир не терпит слабых. Каждый день кто-то рядом с тобой умирает, но ты отчаянно готов терпеть это, пока кто-то важный тебе не окажется слабее. Тогда внутри что-то щелкает и ты становишься добрее, терпеливее, все шипы неожиданно пропадают и становится так легко. Как будто в клетке сидела и вдруг отпустили на свободу. И ведь правда, что мы стараемся быть более жестокими, якобы жизнь такая и вообще так проще. Так ли будет?

Я скажу, что люблю тебя. Мне сегодня так захотелось. Отчаянно никого не любила. Да вообще предпочла отказывать себе в подобном чувстве. А тут накатило, нахлынуло, забрало с собой. Это как смерть вечером четырнадцатого. Около пяти. Но я обещала сдержаться. Так проще. Ночью они зовут меня к себе, просят помочь или хотя бы встретить: Выслушать, Поговорить. Засыпаю ближе к трем. При этом боюсь потревожить кого-то.

Знаешь сколько я ждала, верила, погибала тут? Война который день. Думать и придти к выводу, что мы не имеем ничего страшного. Что бы ни происходило тут, лишь порождение чье-то, то ли миру так будет угодно. Заверь кого-то, что ты жива и ведь поверят. Даже без оправданий.

Из всех сумасшедших ты самая лучшая."

Письмо лежало на столе. Рядом стопка грязной посуды. Я с детства люблю эти маленькие кухонные тумбочки. Как только на них все помещается? На счет письма, да.. Собиралась отправить вчера, поразмыслив немного, осознала что не лучший вариант. К тому же в наше время люди пишут о том, что ели на обед и кого трахали вечером. А о печалях и дела нет.

Вчера ехала в маршрутки, напротив сидел парень, который все время говорил по телефону. Серьезно, всю дорогу. Сперва жаловался другу как устал от своей стервы-девушки, а затем сюсюкал девушке как любит ее.

А я вот тоже хочу полюбить. По гроб. А меня не любят. Я вечерами умираю, что бы целоваться. Я при жизни мало целовалась. Потом отхожу, всматриваюсь в лица, пытаюсь заглянуть в душу. Ты можешь представить какого это - видеть людей насквозь?

В понедельник пью кофе и выбираюсь в город. Я бы хотела научиться рисовать масляной краской. И еще писать стихи на салфетках. У меня не получается: салфетка продавливается под ручкой и рвется. Так обидно, что плакать хочется. Выхожу из маршрутки и иду по направлению к магазинам. Вокруг радужные плакаты, отблески рекламы. Цинизм и провокации. Я ничего абсолютно не чувствую. Просто плачу. Я очень много плачу.

Во вторник валяюсь на диване, смотрю телевизор. Листаю каналы, не нахожу ничего интересного. Жизнь - тоска. Вторники - вообще ужас. Пусть меня похоронят во вторник. Чтобы каждый ревел и запивал печаль алкоголем. Алкоголь кстати должен быть дорогой, высшей пробы. У нас ведь нет цели кого-то отравить. Траурная процессия (вся в черном) и, конечно, чтобы гроб на руках несли. Но не будем о грустном. Все это - моя нелюбовь ко вторникам. Просто физическое отвращение!

А среды вот я люблю. В среду решилась отправить письмо. Письма себе - единственное, что доходит до адресата. Впрочем, по закону жанра бывает наоборот. Но все что я пишу остается исключительно со мной. И эти письма людям никогда не находят адресата. Я тут размышляла над этим пока шла на почту. Уложила в красивый конверт, подписала без обратного адреса. Загружать почту.. Скверно.

В четверг я опечалилась, знаешь... Много пила и читала. Мне ведь предсказывали смерть в четверг. Весь день ждала пока свершиться. Сказали, что я сумасшедшая. Мне все равно, я люблю людей, а с собой не лажу. Что, так заметно?.. Ну и ладно. Потом я плакала. Весь день не хотелось шевелиться, как будто вот оно, сейчас случиться. И ничего не будет как раньше. Засыпая в три, осознала, что обошлось. Но ночью они опять приходили ко мне. Проснулась в холодным поту, долго просила оставить меня.

В пятницу сбилась со счету дней. Жизнь потеряла смысловую окраску и приобрела какой-то азартный вид. Будто бы бегала вокруг меня, заставляя играть. На самом деле, за меня говорит моя шизофрения. Звонили какие-то люди, спрашивали что-то. Я слушала, но не вникала. Было тошно и глупо. Интересно, вечность существует? Тогда ведь люди - всего лишь прах, не нужный мусор, игрушки во спасение. Я много думала в пятницу.

Выходные проходили куда лучше. Писала какие-то отчеты. Приходила странная женщина-врач, просила открыть рот, сказать "Аа". Будто от гриппа меня лечила. Ну ничего. Потом она ушла, сказала, что я справлюсь. Пока ходила на площадку, опять за кружилась голова и странные люди появились. Средь бела дня. Мои видения усилились, было трудно дышать. Я кричала, а никто не обращал внимания. Потом какая-то пожилая пара подошли ко мне, попытались узнать в чем дело. Они вызвали скорую.

Спасать было поздно. Когда приехала скорая, я была мертва. Потом все бегали вокруг и родные очень много плакали.

А похоронили они меня, как и полагалось, во вторник. Письмо мне так и не пришло.