День 4. Р. Юшина ‒ р. Курша ‒ Иванково.

 

Утром, как ни в чём не бывало, выглянуло солнце. С деревьев мягко капало на тент палатки. Комары-скрытни, тайно насосавшиеся ночью, не получили никакого эволюционного преимущества, умерев с моим пробуждением.

Правда, с уличными комарами справиться было не так легко. Я очень быстро сбегала за водой, очень быстро повесила одежду и ботинки сушиться и очень быстро влетела в палатку.

И тут же с ужасом обнаружила, что забыла на берегу речки одну из тарелок. Снова втискиваться в мокрые ботинки, которые к тому же на улице, во второй раз было выше моих сил, и я сбегала за тарелкой босиком. Комары приняли это с благодарностью.

Кстати, в палатке сняла с себя одинокого задумчивого клеща.

После завтрака мы налегке отправились к слиянию Курши и Юшины. Там, на мысу, когда-то было село Успенское, а до наших дней сохранилось кладбище священнослужителей.

Река Юшина:

 

 

Мыс оказался очень красивым местом, с просторными лужайками и редкими деревьями. На возвышении, возле маленькой рощи, темнел железный крест. Там же стояли кирпичные и железные фрагменты ограды. Надпись на табличке гласила: Успенская церковь.

Вместо обветшавшей, упоминавшейся ещё в XVIIв., была построена новая в 1752 г. В 1800 г. ‒ сгорела. В 1802 г. опять была построена новая, в 1880‒1881 г. перестроена. В 1936 г. была закрыта, в 1949 г. ‒ сгорела от грозового удара. Что-то у них Там не сложилось, видимо.

 

 

 

 

На другом берегу Курши есть современное кладбище. Не совсем представляя, где искать священнослужительское, мы решили сначала сходить на современное. По дороге к мосту нам встретились люди с металлоискателем. Вот уж действительно неожиданная встреча. Граждане чёрные копатели поинтересовались, «не по этому ли мы делу», и, получив отрицательный ответ, пошли дальше своей дорогой.

На мосту мы немного постояли, рассматривая жёлтые кубышки на рыжей куршинской воде, и направились в сторону светлевшей среди деревьев машины. Навстречу снова шли люди. Двое мужчин спросили, есть ли мост через Куршу и где там кладбище, на что мы с видом старожилов ответили, что мост чуть дальше, а за ним будет и кладбище.

Река Курша:

 

 

Действующее кладбище оказалось там, где светлела машина. Кресты и оградки стояли среди огромных извитых сосен. Любопытно, что на ограду самого кладбище было повязано несколько тряпочек.

Мы осторожно прошли в ворота и сразу же приметили среди деревьев деревянный домик-часовню. Он был каким-то очень уютным, как охотничья избушка, и казался ровесником и другом старых деревьев. Совсем рядом послышались женские голоса, и в поисках тишины мы отошли в сторону. В другом углу кладбища стоял голубой памятник воинам из Култуков и Сергеевки, павшим в Великую Отечественную.

 

 

 

 

Выйдя через вторые ворота, мы вернулись на другой берег Курши и предприняли более тщательные поиски священнослужительского кладбища. Обойдя по широкой дуге рощу, мы осмотрелись. Рядом тёмно-зелёным могучим облаком возвышалась старая липа. Привлечённые её размерами, мы подошли ближе и обнаружили, что липа, оказавшаяся трёхствольной, накрывала тенью своей кроны край кладбища. Среди травы и кустов стояло железное надгробие: «Здесь погребено тело жены священника Елисаветы Петровны Архангельской, + в 1866 году апреля 10 дня, 40 лет от роду».

Рядом вдруг проявились из подлеска и другие надгробия: железные и каменные, упавшие, вросшие в землю и ещё стоявшие. Тихо поразглядывав их, мы вернулись обратно на дорогу и пошли назад, к рюкзакам.

 

 

 

 

 

От места ночёвки предполагалось двигаться вдоль правого берега Курши в сторону Гуся-Железного. Мы решительно направились по единственной имеющейся в нашем распоряжении дороге. Вскоре стало очевидно, что она уходит на юго-восток, судя по всему, на Мещёрский. Туда нам было совершенно не нужно, а никаких иных отворотов больше не встретилось, кроме одного-единственного, проверенного и приведшего на вырубку. Опять начал капать дождь.

Руководитель разложил карту, подумал и сообщил, что времени мало, и маршрут придётся менять. Подумав ещё немного, он озвучил новый вариант: идём не в Гусь-Железный, а в Туму. Расстояние небольшое, успеем сегодня же уехать в Рязань.

Мы развернулись и пошли в Туму. Но если бдительный читатель посмотрит на название этого дня, то слово «Тума» он в заголовке не найдёт. Мы туда шли, но мы туда не дошли.

Снова миновав место стоянки, миновав крест, куршинский мост и второе кладбище, мы быстро зашагали в сторону Иванково. На Генштабе значится отличная дорога из Иванково в Желудково. Найдя нужную свёртку, мы двинулись по ней, беззаботно рассматривая следы. Здесь были встречены следы барсука.

 

 

Но постепенно дорога утрачивала свою наезженность. Через пару километров она вывела нас на обширную поляну, где, видимо, расчищали горельник, допетляла до её конца и… Нет, она не закончилась. Но путь нам преградило первое упавшее дерево. А потом ещё одно. И началось.

 

 

Было совершенно ясно, что по дороге уже никто не ездит. Здесь и ходить получалось с трудом, потому что вскоре к валежнику прибавились глубокие заболоченные колеи, в которых я снова залила ботинки. Гари и болота, с которыми мы так тесно познакомились вчера, никак не хотели выпускать нас из своих цепких объятий. Ноги, загруженные вчерашними безостановочными подъёмами и спусками, сегодня отказывались перелезать, и я тут же безнадёжно отстала.

От кордонов, обозначенных на карте, остались только поляны.

За два с половиной часа мы одолели около пяти километров. Несколько раз поливал ливень, и к пяти часам дня мы, мокрые и очень серьёзные, пришли в островок живого леса. Впереди оставалось ещё около шести, вероятно, похожих, километров до Желудково. При самом лучшем раскладе прибыть в Туму к приемлемому времени всё равно не получалось.

Духи похода в этот раз просто превзошли самих себя.

Мы потоптались, подумали и решили ставить палатку. Дождь больше не шёл. В каплях воды сверкало солнце.