Юрий Левитанский

Есть в музыке такая неземная,
как бы не здесь рожденная печаль,
которую ни скрипка, ни рояль
до основанья вычерпать не могут.
И арфы сладкозвучная струна
или органа трепетные трубы
для той печали слишком, что ли, грубы
для той безмерной скорби неземной.
Но вот они сошлись, соединясь
в могучее сообщество оркестра,
и палочка всесильного маэстро,
как перст судьбы, указывает ввысь.
Туда, туда, где звездные миры,
и нету им числа и нет предела.
О, этот дирижер - он знает дело.
Он их в такие выси вознесет!
Туда, туда, все выше, все быстрей,
где звездная неистовствует фуга...
Метет метель. Неистовствует вьюга.
Они уже дрожат. Как их трясет!
Как в шторм девятибалльная волна,
в беспамятстве их кружит и мотает,
и капельки всего лишь не хватает,
чтоб сердце, наконец, разорвалось.
Но что-то остается там на дне,
и плещется в таинственном сосуде,
остаток, тот осадок самой сути,
ее безмерной скорби неземной.
И вот тогда, с подоблачных высот,
той капельки владетель и хранитель,
нисходит инопланетянин Моцарт
и нам бокал с улыбкой подает:
и можно до последнего глотка
испить ее, всю горечь той печали,
чтоб чуя уже холод за плечами,
вдруг удивиться - как она сладка!



Антипод - Демон

Есть в живописи благодать земная,
простая радость, что зачата в ночь,
слепому торжеству родная дочь,
но только зрячие её увидеть смогут.
Однако ни лазорь, ни охра и ни ярь,
ни празелень, ни синь аквамарина
не постигают до конца глубИны,
отдельным цветом их не передать.
Положенная мастером на холст,
та радость не дробится на оттенки
древесной сажи и молочной пенки,
освобожденья и грядущих дел,
тех дел, что привели тебя сюда.
И вот теперь тебе глазами внемлю,
вернувшемуся с облаков на землю,
ступившему на этот шаткий мост,
спустившийся с небес к душе людской,
ведущей этот вечный поединок,
мост, что свести хотел бы воедино
прах почвы и бессмертье звёзд.
А здесь, внизу, всему пришёл предел,
и крик один остался – где он,
тот падший ангел, тот всесильный демон,
что божью благосклонность потерял?
Спешил помочь ты людям – и успел.
Но к радости примешано смятенье,
того смятенья ясно вижу тень я,
грусть на лице, тревогу в хватке рук...
Впечатав эти чувства в полотно,
взлетает к облакам безумный Врубель,
тебя взамен оставив на земле,
тебя с людьми оставив заодно,
и ты, проверив – а крепка ль рука? –
увидишь, что война – сестра печали,
напьёшься из её колодцев, зная –
отравлена вода в них и горька.