Пишет pavlikk

Нам еще нет тридцати, но уже далеко не двадцать. Нас называют детьми перестройки и потерянным поколением. И я не знаю, кто мы.
Мы родились в застойном болоте, подрастали в очередях перестройки, сквозь кровь разборок и слезы нищих ходили в школу в лихие девяностые и повзрослели в цинизме нулевых, когда взрыв жилого дома стал равен высокому рейтингу. Мы еще помним сигареты поштучно и баночную водку в ларьках, видеосалоны с заманчивыми ужастиками и "Инвайт", "Рабыню Изауру" и Богдана Титомира, здорового Ельцина и даже Виктора Цоя. Мы видели первую чеченскую в новостях, а на вторую - пригласили уже нас и нас стало меньше. Нам повезло: мы видели свободу слова и кусочки демократии, теперь нам есть с чем сравнивать. Мы застали то время когда миллионы верили в свое будущее и готовы были его строить, горящие глаза этих людей сложно забыть. Еще мы видели как эти глаза гаснут, расстрел парламента и пустые полки собственного холодильника. Мы помним как наши родители бились за кусок хлеба, как ломались судьбы и разбивались надежды. Да что там говорить, мы лично застали время когда не было сотовой связи и интернета. Мы назначали встречи у метро и гордились определителем номера на своем китайском домашнем аппарате. И, черт возьми, мы писали настоящие письма и отсылали их в конвертах! При нас появились Земфира и "Мумий тролль", мы были на премьере "Форреста Гампа" и "Титаника". И на стыке веков нам казалось, что впереди нас ждет что-то совершенно необыкновенное.
А потом пришли нулевые и стало как-то резко тоскливо и душно. Мы повзрослели и ссучились. Закончили вузы, за взятки и без, кто-то свалил отсюда, остальным не повезло - будем считать, патриоты. Как-то рванули все бегом вперед: карьера, бабло, престиж, роскошь, семья, дети, прости господи. Мы теперь многое смогли себе позволить и выучили слово "гаджет". Мы в курсе тенденций и траблов, мы отслеживаем рынки и презентуем себя в социуме. Мы лояльны власти и чуть-чуть недовольны. Мы построили образ и завели блоги. Мы любим говорить об успешности и здоровом образе жизни. Мы еще много чего там делаем и можем, но иногда хочется взять и сбежать отсюда. Куда-нибудь далеко-далеко, где не нужно кривляться и выстраивать искусственный образ, где необязательно казаться успешным и хронически здоровым, где траблы и тенденции интересны лишь задротам, а престиж и роскошь волнуют лишь туристов из России. Нас как-то накрыли эти нулевые. Мы так стремились сбежать от неуютности и нищебродства девяностых, от мерзости совка, что не заметили как пожертвовали самими собой, своей свободой, а, - в конечном счете, - куском своей молодости.
Мы сидим в своих офисах, стучим по клавишам и планируем выходные. Нам еще нет тридцати, но уже далеко не двадцать. И я не знаю, что нас ждет.