Путеводитель вольного путешественника по Галактике. [V-ый отрывок]

28

Долгое время никто не произносил ни слова.
Краем глаза Фухг видел море напряженно ждущих людей на площади за окном.
— Нас линчуют на месте… — прошептал он.
— На вас была возложена нелегкая обязанность, — подтвердило Глубокое Раздумье.
— Сорок два? — воскликнул Лункуилл. — И это все, до чего ты додумалось за семь с половиной миллионов лет?
— Я тщательнейшим образом проверило ответ, и окончательно уверено в этом ответе. Я думаю, между нами говоря, что проблема заключается в том, что вы никогда, в сущности, не знали, в чем заключается вопрос.
— Ну, как же! Величайший Вопрос! Самый Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Вообще! — закричал Лункуилл.
— Верно, верно, — согласилось Глубокое Раздумье голосом человека, который легко переносит глупость окружающих, — но что это за вопрос?
С раскрытыми ртами ученые долго смотрели то на компьютер, то друг на друга.
— Ну… это… Все… Вообще Все. Все вообще… — пробормотал Фухг.
— Вот-вот, — сказало Глубокое Раздумье. — Поэтому, как только вы узнаете, в чем состоит вопрос, вы сразу поймете, что означает ответ.
— Какой кошмар! — пробормотал Фухг, отшвырнув свою записную книжку и смахивая невольную слезу.
— Ну, допустим, допустим, — сказал Лункуилл. — Так ты знаешь этот Вопрос?
— Самый Главный Вопрос?
— Да.
— Жизни, Вселенной и Вообще?
— Именно.
Глубокое Раздумье помолчало с минуту.
— Непросто, — сказало оно.
— Но ведь ты это можешь? — с надеждой спросил Лункуилл.
Снова повисла многозначительная пауза.
Наконец, Глубокое Раздумье твердо сказало:
— Нет.
Оба ученых рухнули в кресла в отчаянии.
— Но я скажу вам, кто может, — продолжило Глубокое Раздумье.
— Кто? Говори! — вскинулись ученые.
Артур внезапно почувствовал, как волосы на его как бы несуществующей голове встали дыбом: его вдруг медленно, но верно понесло вперед, к консоли компьютера; но он тотчас же понял, что это лишь операторский наезд, сделанный по замыслу неведомого режиссера фильма.
— Я имею в виду тот самый компьютер, что придет за мной, — промолвило Глубокое Раздумье, придав своему голосу привычный торжественно возвышенный тон. — Компьютер, самые характеристики которого я недостойно рассчитывать, и который мне все же суждено разработать. Компьютер, который может вычислить Вопрос на Самый Главный Ответ, компьютер столь бесконечно сложный и мощный, что сама органическая жизнь станет частью его операционной матрицы. И вы, вы сами примете новые обличья и отправитесь в тот компьютер, дабы осуществлять его десятимиллионолетнюю программу! Воистину, я разработаю вам этот компьютер! И я же назову вам его имя. Имя же ему будет… Земля!
Фухг, раскрыв рот, глядел на Глубокое Раздумье.
— Ну и имечко… — сказал он, и тело его разорвала трещина. Лункуилл тоже внезапно покрылся морщинами и язвами, консоль компьютера вспучилась и треснула, стены рассыпались, и комната обрушилась на потолок.

* * *
Перед Артуром стоял Старпердуппель, держа в руках два проводка.
— Конец фильма, — объяснил он.

29

— Зафод! Очнись!
— М-м-м-м…?
— Давай, просыпайся!
— Дай мне делать то, что у меня получается, а? — пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть.
— Ты хочешь, чтобы я тебя растолкал? — спросил Форд.
— Тебе это доставит большое удовольствие? — поинтересовался Зафод мрачно.
— Никакого.
— Вот и мне тоже. Так что — чего ради? Кончай меня доставать. — И Зафод свернулся в клубок.
— Он получил двойную дозу газа, — сказала Триллиан, глядя на лежащего Зафода. — Четыре ноздри.
— И помолчите, пожалуйста, — добавил Зафод. — И так я еле уснул. Что случилось с полом? Он такой холодный и жесткий.
— Он золотой, — сказал Форд.
Одним невероятным балетным скачком Зафод взлетел на ноги и оглядел окрестность до самого горизонта — потому что именно дотуда простиралась во все стороны холодная и жесткая поверхность, совершенно гладкая и твердая. Она сверкала, как… Невозможно описать, как что именно она сверкала, потому что ничто во всей Вселенной не сверкает так, как сверкает целая планета из золота 586-ой пробы.
— Откуда это все здесь? — завопил Зафод, выпучив глаза.
— Не раскатывай губу, — ответил Форд. — Это всего лишь каталог.
— Кто это?
— Каталог, — сказала Триллиан. — Иллюзия.
— Да быть того не может! — заорал Зафод, упав на четвереньки и вглядываясь в почву. Он потыкал в нее и поковырял ногтем. Она была очень тяжелой и мягкой — ее можно было поцарапать ногтем. Она была очень желтой, очень блестящей, и если подышать на нее, дыхание испарялось с нее очень медленно и неохотно — так, как может испаряться дыхание только с чистого золота.
— Мы с Триллиан очнулись уже давно, — рассказал Форд. — Мы орали, пока к нам не пришли, а потом орали дальше, пока они нас не накормили и не поставили нам свой каталог планет, чтобы мы не скучали, пока они решат, что с нами делать. Это все сенсОпленка.
Зафод посмотрел на него с ненавистью.
— Зараза, — сказал он. — Вытащил меня из моего чудесного сна, чтобы показать мне чей-то чужой.
Он грузно сел на пол.
— Что там за долины, — спросил он, махнув рукой.
— Клеймо изготовителя, — ответил Форд. — Мы уже смотрели.
— Мы тебя долго не будили, — заметила Триллиан. — На прошлой планете было по колено рыбы.
— Рыбы?
— Некоторые любят престранные вещи.
— А на позапрошлой, — подхватил Форд — была платина. Скучновато. Но мы решили, что эта тебе понравится.
Повсюду, куда ни глянь, все сверкало могучим мягким и тяжелым блеском.
— Красиво, етить, — сказал Зафод.
В небе появился огромный зеленый номер по каталогу. Он помигал и переменился, а когда все трое опустили глаза с неба на землю, переменилась и земля.
В один голос все трое сказали: «Йоу!»
Море было пурпурным. Пляж, на котором они сидели, состоял из желтых и зеленых кругляшей — вероятно, жутко драгоценного камня. Далекие горы казались мягкими и покачивали багровыми вершинами. Поблизости стоял пляжный столик чистого серебра с атласным зонтиком и серебряными бусинами на бахроме.
Номер, красовавшийся в небе, сменился надписью, которая гласила: «Каковы бы ни были ваши желания, Магратея исполнит их. Мы не гордые».
И пятьсот совершенно обнаженных женщин полетели с неба на парашютах.
Через миг все исчезло, и троица очутилась на весеннем лугу, полном коров.
— Ох, — простонал Зафод. — Мозги мои!..
— Хочешь поговорить об этом? — спросил Форд.
— Давай, — согласился Зафод, и все трое сели, не обращая никакого внимания на пейзажи, разворачивавшиеся и сворачивавшиеся вокруг них.
— Я вот что думаю, — начал Зафод. — Все, что сделано с моим мозгом, сделал сам. И сделал я это так, чтобы никакие тесты правительства этого не обнаружили. И сам я не должен был ничего знать. Шиза, верно?
Оба слушателя кивнули, соглашаясь.
— Вот я и думаю: что же это было — такое секретное, что никому нельзя было об этом знать, ни Галактическому правительству, ни мне самому? А ответ простой: не знаю. Логично? Но я сопоставил кое-что и могу попробовать догадаться. Когда я решил избираться в Президенты? Почти сразу после смерти президента Йудена Вранкса. Ты помнишь Йудена, Форд?
— Еще как, — отозвался Форд. — Тот самый, с которым мы познакомились еще тогда! Арктурианский капитан! Да, это был человечище. Он угощал нас каштанами, когда ты пробрался на его мегагруз. И сказал, что ты самый прикольный пацан, которого он видел.
— О чем это вы? — спросила Триллиан.
— Это старинная история, — ответил Форд. — Мы были еще совсем пионерами дома, на Бетельгейзе. Почти вся торговля между Центром Галактики и периферией совершалась на арктурианских мегагрузах. Торговые разведчики с Бетельгейзе находили новые рынки, а арктуриане поставляли на них товар. Космические пираты создавали массу проблем — это было еще до Дорделлических войн — поэтому мегагрузы оснащались самыми крутыми оборонными системами, какие только были известны галактической науке. Это были очень суровые корабли. И огромные. На орбите какой-нибудь планеты они могли сделать солнечное затмение.
И однажды вот этот вот Зафод — ну, тогда он был помоложе — решил захватить один из них. На трехмоторном скутере для работ в стратосфере — молокосос! Это было полное идиотство. Я отправился с ним, потому что поставил немаленькие деньги на то, что он этого не сделает, и не хотел, чтобы меня надули. Ну, так вот. Мы забираемся в трехмоторку, которую он перефигачил полностью, за несколько недель делаем три парсека, вламываемся на мегагруз — как, я до сих пор не понимаю — заходим на мостик, размахивая игрушечными пистолетами, и требуем каштанов! Ничего более сумасшедшего я не видел. И это стоило мне целого года карманных денег. Поел каштанов!
— Капитан, Йуден Вранкс, был действительно удивительный человек, — сказал Зафод. — Он накормил нас, угостил как следует, подогрел всякими штуками из разных диковинных мест в Галактике. Каштаны, само собой. Мы офигительно потусовались. А потом он телепортировал нас обратно — в колонию самого строгого режима на Бетельгейзе. Это был настоящий мужик. Потом он стал президентом Галактики.
Зафод умолк.
Окружающий пейзаж погрузился в сумерки. Вокруг завыли темные ветра, и слоноподобные тени зашевелились во мраке. Время от времени воздух раздирали голоса иллюзорных существ, убивающих других иллюзорных существ. Очевидно, и такие вещи пользовались достаточным спросом, чтобы внести их в каталог.
— Форд, — произнес Зафод тихо.
— Чего?
— Перед самой смертью Йуден приезжал ко мне.
— Да ну? Ты мне никогда об этом не рассказывал.
— Не рассказывал.
— Что он сказал? Зачем он приезжал?
— Он рассказал мне о «Золотом Сердце». Это была его идея — что я должен его угнать.
— Его идея?
— Его, — кивнул Зафод. — И единственная возможность его угнать, сказал он — это церемония открытия.
Форд некоторое время смотрел на Зафода, открыв рот, а потом повалился от хохота:
— То есть, ты хочешь сказать, — выговорил он, — что ты заставил их сделать тебя президентом Галактики только для того, чтобы угнать этот корабль?
— Ага, — подтвердил Зафод и улыбнулся улыбкой, которая привела бы большинство людей в комнату с войлочными обоями и дверью без ручки.
— Но зачем? — воскликнул Форд. — Что такого ценного в этом корабле?
— Фиг его знает, — ответил Зафод. — Я так думаю, что если бы я знал, почему мне так нужен этот корабль и что в нем такого ценного, то это проявилось бы на мозговом сканировании, и я в жизни бы не прошел тесты. Должно быть, Йуден рассказал мне много таких вещей, которые я до сих пор держу закрытыми.
— Так ты решил поковыряться в своих мозгах после разговора с Йуденом?
— Он умел уговаривать.
— Ну, старик… ты бы все-таки приглядывал за собой.
Зафод пожал плечами.
— То есть, я хочу сказать… Ты ни малейшего понятия не имеешь, зачем ты это сделал? — спросил Форд.
Зафод задумался, и по лицам его поползли тени сомнений.
— Нет, — сказал он наконец. — Похоже, что я не пускаю себя в свои тайники. Однако, — добавил он, поразмыслив, — я могу себя понять. На моем месте я бы не доверял себе ни на дохлую крысу.
В это мгновение последняя планета в каталоге исчезла из-под их ног, и вернулся подлинный мир.
Теперь они сидели в обитой бархатом приемной, уставленной стеклянными столиками, на которых стояли призы и кубки.
Перед ними стоял высокий магратеянин.
— Мыши готовы вас принять, — сказал он.

30

— Ну, вот, теперь ты знаешь все, — промолвил Старпердуппель, мимоходом машинально пытаясь прибрать хоть что-то в феноменальном беспорядке своего кабинета. Он поднял из кучи лист бумаги, не придумал, куда убрать его и опустил обратно в кучу, которая немедленно развалилась и разъехалась по полу. — Глубокое Раздумье спроектировало Землю, мы построили ее, ты жил на ней.
— И вогоны уничтожили ее за пять минут до окончания работы программы, закончил Артур не без злорадства в голосе.
— Именно так, — подтвердил старец, оторвавшись от печального созерцания комнаты. — Десять миллионов лет планирования и трудов уничтожены в один миг. Десять миллионов лет, землянин! Ты можешь представить себе это время? Цивилизация галактического масштаба могла бы пять раз развиться из одного червяка!
Старпердуппель помолчал.
— Вот она, сила бюрократии! — добавил он.
— Вы знаете, — задумчиво проговорил Артур, — а ведь это многое объясняет. Всю жизнь меня преследовало странное чувство, что в нашем мире что-то неправильно. Что-то очень большое и нехорошее. И никто не мог сказать мне, что именно это было.
— О, нет, — махнул рукой старец, — это совершенно нормальная паранойя. Это чувство известно всей Вселеной.
— Всей Вселенной? — переспросил Артур. — Но если оно известно всей Вселенной, это что-то да значит! Может быть, где-нибудь за пределами известной нам Вселенной…
— Может. Что с того? — Старпердуппель не дал Артуру разогнаться. — Должно быть, я уже стар, — продолжил он, — но я считаю, что шансы узнать, что происходит на самом деле, столь абсурдно малы, что нам остается только, я бы сказал, не задумываться об этом и делать свое дело. Взять, к примеру, меня. Я — дизайнер береговых линий. Получил приз за Норвегию.
Старпердуппель пошарил в куче мусора и вытащил оттуда большой прозрачный куб со своим именем на нем и объемной моделью Норвегии внутри.
— Какой во всем этом смысл? — промолвил он. — Не то, чтобы я смог понять. Всю свою жизнь я занимался фиордами. В какой-то момент они вошли в моду, и я получил главный приз.
Старпердуппель повертел куб в руках и, пожав плечами, бросил в сторону, небрежно, но так, чтобы тот приземлился на что-нибудь мягкое.
— В этой новой Земле, которую мы сейчас строим, мне дали Африку. И я, конечно же, делаю ее со всеми фиордами, потому что я люблю их и я настолько старомоден, что позволяю себе считать, что они придают материку очень милый стиль, барокко, если хотите, или рококо. А мне говорят, что это недостаточно экваториально. Недостаточно экваториально! — Старпердуппель горестно рассмеялся. — Какая разница? Наука, конечно, далеко шагнула вперед, но я предпочитаю быть счастливым, чем делать все, как надо.
— И вам это удается?
— Нет. На этом-то все и стопорится.
— Жаль, — сказал Артур сочувственно. — Ваш образ жизни выглядел весьма симпатично.
Где-то в стене замигала маленькая белая лампочка.
— Идем, — сказал Старпердуппель. — Тебе предстоит встретиться с мышами. Твое появление на этой планете вызвало немалый интерес. Его уже назвали, как я слышал, третьим самым невероятным событием в истории Вселенной.
— Какие была первые два?
— О, скорее всего, чисто случайные совпадения, — ответил Старпердуппель. Он открыл дверь и пропустил Артура в нее.
Артур оглядел его, потом себя и поношенный халат, в котором он лежал в грязи утром в четверг.
— Похоже, и у меня серьезные проблемы с образом жизни, — пробормотал он про себя.
— Прошу прощения? — переспросил старец.
— Нет-нет, ничего, — ответил Артур. — Я пошутил.

31

Всем прекрасно известно, что легкомысленные слова могут стоить жизни, но мало кто понимает всю серьезность этой проблемы.
К примеру, в ту самую секунду, когда Артур произнес «у меня серьезные проблемы с образом жизни», в ткани временно-пространственного континуума образовалась причудливой формы дыра, по которой его слова перенеслись далеко-далеко назад во времени и на почти бесконечное расстояние в пространстве, в далекую галактику, где неведомые воинственные существа стояли наготове, собираясь начать ужасную межзвездную битву.
Предводители воюющих сторон встретились в последний раз.
Жуткое молчание царило над столом переговоров. Полководец в-л-хургов, великолепный в своих черных усыпанных алмазами боевых шортах, грозно глядя на военачальника г'гугвунтов, колышущегося перед ним в облаке зеленого удушливо-сладкого пара, и, чувствуя за своей спиной поддержку миллиона стремительных и вооруженных до зубов звездных крейсеров, ждущих одного лишь его слова, чтобы выпустить электрическую смерть из всех своих стволов, потребовал от мерзкого создания взять назад то, что оно сказало о его матушке.
Существо пошевелилось и забулькало, и в этот самый миг слова «у меня серьезные проблемы с образом жизни» вывалились из дыры на стол переговоров.
К несчастью, на языке в-л-хургов эти слова означают самое ужасное ругательство, какое только можно придумать, и тем ничего не оставалось, как только начать ужасную войну, длившуюся долгие века.
Разумеется, по здравом размышлении и по прошествии нескольких тысяч лет бойни и резни, выяснилось, что все это была лишь ужасная ошибка, и враждующие армии, уладив немногие остававшиеся у них разногласия, объединились в походе на нашу собственную галактику — из которой, как было выяснено со всей определенностью, прибыли обидные слова.
Еще несколько тысяч лет могучие боевые корабли бороздили просторы космоса и, наконец, с ревом и грохотом вошли в атмосферу первой встретившейся им планеты — по чистой случайности ею оказалась наша Земля — на которой из-за чудовищной ошибки в масштабе всю флотилию случайно проглотила поселковая дворняга.
Люди, изучающие запутанные игры причин и следствий в истории Вселенной, говорят, что такие истории случаются практически непрерывно, и мы не в силах их предотвратить.
— Такова жизнь, — говорят они.

* * *
После недолгой поездки авиетка с Артуром и престарелым магратеянином встала возле двери. Они вышли из машины и вошли в приемную, уставленную стеклянными столиками с кубками и призами. Почти тотчас же загорелась лампочка над дверью напротив, и открылась дверь в кабинет.
— Артур! Ты в порядке? — раздался тут голос.
— Кто, я? — переспросил Артур. — Ну, как сказать…
Света было маловато, и Артур не сразу разглядел Форда, Триллиан и Зафода за большим столом, великолепно уставленным экзотическими блюдами, незнакомыми яствами и причудливыми фруктами. Все трое с большим аппетитом закусывали.
— Как вы сюда попали? — строго спросил Артур.
— Да очень просто, — ответил Зафод, набрасываясь на кость с куском жареного мяса. — Наши хозяева сперва обработали нас газом, потом стерли память — в общем, вели себя непринужденно — а потом решили скомпенсировать это неплохим обедом. Вот, угощайся, — и Зафод выудил из супницы шмат дурно пахнущего мяса. — Это котлеты из веганского носорога. Тонкая штука, на любителя.
— Хозяева? — переспросил Артур. — Какие хозяева? Я не вижу тут никого…
Тоненький голосок произнес:
— Приятного аппетита, землянин.
Артур посмотрел по сторонам и вскрикнул от неожиданности:
— Фу! Тут мыши на столе!
Повисло неловкое молчание. Все укоризненно посмотрели на Артура.
Он же уставился на двух белых мышей на столе, сидевших в чем-то вроде бокалов для виски. Тишина заставила его оглядеть присутствующих.
— А! — вдруг понял он. — О! Прошу прощения. Я совсем не ожидал…
— Знакомьтесь, — сказала Триллиан. — Артур, это мышонок Бенджи.
— Привет! — сказал один из мышат. Усами он коснулся чего-то, похожего на сенсорную панель внутри своего бокала, и тот чуть подвинулся вперед.
— А это мышонок Фрэнки.
— Очень приятно, — сказал второй мышонок, и его бокалоподобный прибор сделал такое же движение.
Артур раскрыл рот.
— Но ведь это же те самые…
— Да, — подтвердила Триллиан, — это те самые мыши, которых я взяла с собой с Земли. — Она посмотрела ему в глаза со значением, и Артуру показалось, что он заметил легкое движение плечами. — Передайте-ка мне, пожалуйста, вон ту тарелку с копченым арктурианским мегаослом.
Старпердуппель вежливо кашлянул.
— Э-э, прошу прощения, — начал было он.
— Спасибо, Старпердуппель, — прервал его мышонок Бенджи, — вы свободны.
— Что? А… ну, что ж, — промолвил старец, несколько разочарованно, пожалуй, я вернусь к своим фиордам.
— Вы знаете, я думаю, это не нужно, — сказал мышонок Фрэнки. — Вполне возможно, что новая Земля нам не понадобится. — Он прищурил свои маленькие красные глазки. — Ведь у нас есть уроженец планеты, который был там за секунды до ее уничтожения.
— Что? — воскликнул Старпердуппель в ужасе. — Да вы с ума сошли! У меня же заготовлена тысяча ледников, готовых наползти на Африку!
— Ну, что ж, в следующий выходной хорошенько покатайтесь на лыжах, прежде чем демонтируете их, — ответил язвительно Фрэнки.
— На лыжах?! — вскричал старец. — Эти ледники — произведение искусства! Элегантно очерченные контуры, головокружительные ледяные пики, глубокие величественные пропасти! Кататься на лыжах по высокому искусству — это святотатство!
— Спасибо, Старпердуппель, — закончил Бенджи, — это все.
— Благодарю, сэр, — холодно сказал старик, — покорнейше благодарю. Прощай, землянин, — обратился он к Артуру. — Надеюсь, твой образ жизни выправится.
Коротко кивнув остальной компании, он повернулся и печально вышел из комнаты.
Артур глядел ему вслед, не зная, что сказать.
— Итак, — сказал наконец мышонок Бенджи, — за дело.
Форд и Зафод чокнулись бокалами:
— За дело! — воскликнули они.
— Пардон? — спросил Бенджи.
Форд обернулся:
— Мне показалось, это тост, — объяснил он.
Мыши нетерпеливо заерзали в своих стеклянных приборах. Наконец, они устроились, и Бенджи, выдвинувшись вперед, обратился к Артуру:
— Итак, землянин, — сказал он, — дело обстоит следующим образом. Как тебе известно, мы, некоторым образом, работали на твоей планете на протяжении последних десяти миллионов лет с целью найти этот злополучный Самый Главный Вопрос.
— Зачем? — спросил Артур.
— Нет, это мы уже пробовали, — вмешался Фрэнки, — это не стыкуется с ответом. Зачем? — Сорок два? Сам видишь — не то.
— Да нет, — объяснил Артур, — я хотел спросить, зачем вы все это делали?
— А, ты вот о чем, — сказал Фрэнки. — Я думаю, дело, в сущности, исключительно в нашей привычке быть честными до конца. До самого конца. А проблема в том, что вся эта история и так давно уже сидит у нас в печенках, а от перспективы начинать все с начала из-за каких-то безмозглых вогонов у меня, честно говоря, начинаются колики. Понимаешь? По чистой счастливой случайности мы с Бенджи закончили нашу работу и отправились с планеты в короткий отпуск, а потом добрались до Магратеи при любезном содействии, оказанном нам твоими друзьями.
— Магратея — это шлюз в наше измерение, — вставил Бенджи.
— Недавно, — продолжил его коллега-грызун, — нам предложили весьма и весьма солидный контракт на 5Dвизионное ток-шоу и гастроли с лекциями по золотому кольцу нашего многомерья, и мы очень не прочь согласиться.
— Я бы согласился, а ты, Форд? — спросил Зафод.
— Да ясное дело, — согласился Форд. — Верняк. Подписывайте, ребята.
Артур посмотрел на них, недоумевая, к чему все клонится.
— Но мы же должны что-то предъявить, ты же понимаешь, — сказал Фрэнки. — То есть, в идеале нам по-прежнему нужен Самый Главный Вопрос в том или ином виде.
Зафод нагнулся к Артуру:
— Ну, сам посуди, — сказал он, — если в студии, под юпитерами, при ведущей и всех делах, эти парни скажут, что они знают ответ на вопрос Жизни, Вселенной и Вообще, а потом выложат, что, в сущности, это Сорок Два — ток-шоу выйдет слишком коротким. Нет интриги. Второй раз их уже не пригласят.
— Нам нужно что-то, что можно было бы подать эффектно, — сказал Бенджи.
— Эффектно? — воскликнул Артур. — Главный Вопрос, который можно было бы подать эффектно? Который две мыши могли бы эффектно подать? Я ничего не понимаю.
Мыши нахмурились.
— А что тут понимать? — сказал Фрэнки. — Идеалы, величие науки, чистота эксперимента, поиск истины во всех ее формах — это все хорошо и прекрасно. Но наступает такой момент, когда ты начинаешь подозревать, что еслии существует в самом деле какая-то истина, так это та, что вся мультимерная бесконечность Вселенной практически наверняка управляется компанией маньяков и идиотов. И если перед тобой стоит выбор — провести еще десять миллионов лет, чтобы выяснить это наверняка, или просто взять деньги и слинять, то мне кажется, что лично я справился бы с этой задачей.
— Но ведь… — начал Артур без особой надежды.
— Да пойми же ты, землянин, — перебил его Зафод. — Ты — деталь последнего поколения этой компьютерной матрицы, так? И ты был там до самой минуты, когда твоя планета накрылась медным тазом, так?
— Ну?..
— Поэтому твой мозг был органичной составляющей предпоследнего состояния программы, — пояснил Форд, как ему казалось, весьма доступно.
— Так? — спросил Зафод.
— Возможно, — Артур не был уверен. Он не помнил, чтобы когда-нибудь был органичной составляющей чего бы то ни было. Это он как раз считал одной из своих главных проблем.
— Другими словами, — сказал Бенджи, придвигая свое причудливое транспортное средство вплотную к локтю Артура, — есть немалый шанс на то, что структура Вопроса закодирована в структуре твоего мозга. И мы хотим купить его у тебя.
— Что, Вопрос? — оторопело спросил Артур.
— Именно! — в голос ответили Форд и Триллиан.
— За хорошие бабули, — дополнил Зафод.
— Нет-нет! — возразил Фрэнки. — Мы покупаем мозг.
— Что?
— Минуточку, но разве вы не говорили, что вы можете прочитать его электроникой? — запротестовал Форд.
— Ну, конечно, — подтвердил Фрэнки. — Но для этого нам придется его вынуть. Его нужно подготовить.
— Препарировать, — объяснил Бенджи.
— Нарезать.
— Нет, спасибо! — сказал Артур, оттолкнув свой стул и отодвинувшись в ужасе от стола.
— Если для тебя это важно, — предложил Бенджи, — его всегда можно заменить.
— Ну, да, электронным мозгом, — подхватил Фрэнки. — Можно обойтись очень дешевым.
— Дешевым?! — вскричал Артур.
— Ага, — Зафод внезапно ехидно усмехнулся. — Достаточно запрограммировать его говорить «Что?», «Ничего не понимаю» и «Где мой чай?» — разницы никто не заметит.
— Что? — воскликнул Артур, отодвигаясь еще дальше.
— Что я говорил! Никто не заметит! — рассмеялся Зафод и тут же взвыл от резкой боли со стороны Триллиан.
— Я замечу! — возразил Артур.
— Не заметишь, — ответил мышонок Фрэнки. — Тебя запрограммируют не замечать.
Форд встал и направился к двери.
— Дорогие микки-маусы, — сказал он, — мне кажется, мы не договоримся.
— А мне кажется, что нам придется договориться! — возразили мыши хором, и голоса их вдруг стали пронзительными и жуткими. С негромким свистом их бокалы взмыли над столом и полетели по воздуху к Артуру, который только отступал назад, в угол, категорически неспособный что-либо сделать или придумать.
Триллиан в отчаянии схватила его за руку и потянула к двери, которую Зафод и Форд изо всех сил пытались открыть, но Артур был недвижим. Зрелище летящих к нему по воздуху грызунов парализовало его.
Она закричала ему, но он не слышал.
Крякнув несколько раз, Форд и Зафод открыли дверь. По ту сторону ее стоял отряд весьма несимпатичных людей — по всем признакам, магратеянский ОМОН. Сами они были весьма несимпатичны, но еще менее симпатично выглядели медицинские инструменты в их руках. Отряд приготовился к бою.
Таким образом: Артуру предстояла трепанация черепа; Триллиан ничем не могла ему помочь; а Форду с Зафодом предстояло помериться силами с ребятами намного более фигуристыми и хорошо вооруженными, чем они сами.
Поэтому большой удачей оказалось то, что в этот миг все сигнализации планеты подняли раздирающий уши вой.

32

— Тревога! Тревога! — гремело по всей Магратее. — Высадка вражеского десанта! Вооруженное вторжение в секторе 8A! Внимание всем постам! Внимание всем постам!
Два мышонка в раздражении бегали среди осколков своих стеклянных транспортов, лежащих на полу.
— Проклятие! — выругался мышонок Фрэнки. — Столько возни из-за пары фунтов землянских мозгов!
Его красные глазки сверкали, а чудесная белая шерстка топорщилась от статического электричества.
— Все, что нам теперь остается, — сказал Бенджи, присаживаясь и поглаживая задумчиво усы, — это изобрести вопрос самим. Придумать такой вопрос, который звучал бы убедительно.
— Задачка, — сказал Фрэнки. Он подумал. — Как насчет «что такое — желтое и страшное»?
Бенджи поразмыслил секунду.
— Нет, не годится, — сказал он наконец. — Не стыкуется с ответом.
Они помолчали еще некоторое время.
— Ну, ладно, — сказал Бенджи. — Сколько будет шестью семь?
— Нет-нет. Слишком буквально. Слишком на поверхности, — сказал Фрэнки. — Этого у нас не купят.
Они снова задумались.
Наконец, Фрэнки сказал:
— Есть идея. «Сколько дорог должен мальчик пройти?»[8]
— О! — воскликнул Бенджи. — Это уже что-то! — Он попробовал эту фразу так и сяк. — Да! Отличная мысль! Звучит очень значительно и не привязывает ни к какому конкретному смыслу. Сколько дорог должен мальчик пройти? Сорок две. Отлично, блестяще! Этим мы их сделаем. Фрэнки, старина, дело в шляпе!
От радости мыши сплясали качучу.
Возле них на полу лежали несколько весьма несимпатичных мужчин, получивших удары по голове весьма тяжелыми кубками и призами.
В полумиле от них четверо человек неслись по коридору в поисках выхода. Они вбежали в большой машинный зал вычислительного центра и затравленно огляделись.
— Куда, Зафод? — спросил Форд.
— Что-то мне подсказывает, что — сюда, — крикнул Зафод, сворачивая между вычислительным шкафом и стеной. Едва все остальные свернули за ним, как его остановил разряд из смертОлета, просвистевший в нескольких сантиметрах перед его лицом и обугливший стену.
Голос из громкоговорителя произнес:
— Библрокс, не двигаться! Ты под прицелом.
— Полиция! — прошипел Зафод и резко развернулся. — Хочешь ты попробовать, Форд?
— Например, сюда, — предложил Форд, и все четверо побежали по проходу между двумя компьютерными банками данных.
В проходе выросла тяжеловооруженная фигура в скафандре, размахивающая зловещим смертОлетом.
— Мы не хотим убивать тебя, Библброкс! — прокричал полицейский.
— Я не против! — крикнул в ответ Зафод и нырнул в широкий проем между двумя процессорами. Остальные нырнули за ним.
— Их двое, — проговорила, задыхаясь, Триллиан. — Мы окружены.
Все четверо втиснулись в угол между большим банком данных и стеной. Они затаили дыхание и принялись ждать.
Внезапно воздух разорвали разряды энергии: оба полицейских одновременно открыли огонь.
— Слушайте, они же стреляют в нас! — воскликнул Артур, сворачиваясь в клубок. — Мне показалось, они сказали, что не хотят нас убивать.
— Мне тоже так показалось, — согласился Форд.
Зафод, рискуя жизнью, на миг высунулся из укрытия.
— Эй! — крикнул он. — Мне показалось, вы сказали, что не хотите нас убивать! — и нырнул снова.
Молчание.
Через некоторое время голос спросил:
— Легко ли быть полицейским?
— Что он сказал? — переспросил Форд в изумлении.
— Он сказал «легко ли быть полицейским».
— Но это, черт побери, его проблема, а не наша!
— Я с тобой согласен.
Форд прокричал:
— Эй, там! По-моему, нам хватает проблем с этой вашей стрельбой по нам, так что если бы вы не сваливали на нас ваши проблемы, нам всем было бы легче!
Снова молчание, а потом снова громкоговоритель:
— Учти, парень, — прогремел громкоговоритель, — ты имеешь дело не с какими-нибудь тупыми примитивными держимордами с низким лбом, маленькими свиными глазками и мизерным словарным запасом! Мы с напарником — интеллигентные молодые люди, интересующиеся духовностью, и вы по-другому посмотрели бы на нас, если бы встретились с нами в другом месте! Я не расстреливаю людей направо и налево, а потом хвастаюсь об этом в служебных буфетах, как некоторые полицейские, которых я мог бы назвать поименно! Я расстреливаю людей направо и налево, а потом часами рефлексирую об этом со своей девушкой!
— Да, а я пишу повести! — вмешался второй полицейский. — Хотя их пока еще нигде не напечатали, поэтому предупреждаю: настроение у меня оч-чень неважное!
Глаза Форда почти вылезли уже на лоб.
— Откуда взялись эти придурки? — спросил он.
— Фиг знает, — ответил Зафод. — По-моему, когда они стреляли, было лучше.
— Так что, вы выйдете спокойно, — спросил один из полицейских, — или нам придется вас выкуривать?
— А что вам больше нравится? — спросил Форд.
Спустя долю секунды воздух вокруг беглецов снова раскалился: разряд за разрядом из полицейских смертОлетов ввинчивался в компьютерные банки перед ними.
Канонада продолжалась несколько секунд с невыносимой частотой.
Когда она прекратилась, несколько секунд было почти тихо. Отзвуки выстрелов укатились вдаль.
— Вы еще здесь? — позвал полицейский.
— Здесь, — ответили беглецы.
— Мы делаем это с очень тяжелым сердцем, — крикнул другой полицейский.
— Это заметно, — крикнул Форд.
— Теперь слушай, Библброкс, и слушай хорошенько!
— А что такое? — спросил Библброкс.
— А то, — прогремел полицейский, — что это будет интеллигентный разговор духовных и гуманных людей! Либо вы все сдаетесь, выходите и даете нам слегка себя побить, но, разумеется, не слишком сильно, потому что мы решительно против насилия сверх необходимой меры самообороны. Либо мы взорвем всю эту планету, а с ней и парочку других, которые мы заметили по пути сюда!
— Но это же безумие! — воскликнула Триллиан. — Вы не сделаете этого!
— Сделаем, и еще как, — ответил полицейский. — Сделаем ведь? — спросил он у напарника.
— Надо значит надо, нет вопросов, — отозвался тот.
— Но почему? — не унималась Триллиан.
— Потому что есть вещи, которые нужно делать, даже если ты просвещенный либеральный полицейский, наделенный высокой духовностью и разбирающийся в общечеловеческих ценностях!
— Я не верю этим людям, — пробормотал Форд, покачав головой.
Один полицейский крикнул другому:
— Ну что, постреляем еще немного?
— Почему бы и нет?
Воздух снова вскипел электричеством.
Жар и грохот поднялись совершенно невообразимые. Постепенно компьютерные банки начали распадаться. Передняя стенка почти вся расплавилась, и ручейки раскаленного металла медленно потекли туда, где притаились беглецы. Они поджали ноги и стали ждать конца.

33

Но конец не наступил — по крайней мере, в тот момент.
Внезапно стрельба прекратилась, и обрушившуюся на зал тишину нарушили лишь два хрипа и два стука.
Четверо посмотрели друг на друга.
— Что случилось? — спросил Артур.
— Перестали стрелять, — объяснил Зафод, пожав плечами.
— Почему?
— Фиг знает. Хочешь — пойди, спроси.
— Не хочу.
Они подождали еще немного.
— Эй, там! — крикнул Форд.
Ответа не было.
— Странно.
— Может быть, ловушка?
— Да им ума бы не хватило.
— А что это был за стук?
— Фиг знает.
Подождали еще с минуту.
— Ну, ладно, — сказал Форд. — Пойду, посмотрю.
Он оглядел своих спутников.
— Что, никто не хочет сказать «Не надо, не ходи, лучше я»?
Все молча покачали головами.
— Ясно, — сказал Форд и встал.
В первую секунду не случилось ничего.
Спустя еще секунду с небольшим снова ничего не случилось. Форд вглядывался в черный дым, валивший из горящего компьютера.
Он осторожно вышел из укрытия.
Ничего так и не случалось.
Шагах в двадцати от себя Форд различил сквозь клубы дыма скафандр одного из полицейских. Он лежал в неестественной позе на полу. Шагах в двадцати в другую сторону лежал второй. Больше никого не было видно.
Форд решил, что все происходящее в высшей степени странно.
Медленно, опасливо он подошел к первому. Тело его лежало убедительно неподвижно по мере приближения Форда, и продолжило лежать столь же убедительно неподвижно, когда Форд подошел и поставил ногу на смертОлет, выпавший из неподвижных пальцев полицейского.
Форд нагнулся и поднял смертОлет, не встретив ни малейшего сопротивления.
Полицейский был совершенно мертв.
Краткое обследование показало, что он был с Каппы Благулона — существо, дышащее метаном. Чтобы выжить в разреженной, но кислородной атмосфере Магратеи, ему необходим был скафандр.
Компьютер системы жизнеобеспечения на его спине, по всей очевидности, внезапно сломался.
В изумлении Форд потыкал его пальцем. Эти миникомпьютеры обычно полностью управлялись с центрального компьютера на корабле, с которым они связывались напрямую по суб-Ф-иру. Такая система была устойчива против любых неожиданностей, за исключением полного выхода из строя, о чем до сих пор никто никогда не слышал.
Форд поспешил к другому скафандру и обнаружил, что его обитателя постигла та же невероятная участь, причем предположительно одновременно.
Форд подозвал остальных поглядеть. Они подошли и разделили его изумление — но не его любопытство.
— Надо выбираться из этой дыры, — сказал Зафод. — Фиг с ним, с тем, что я должен был тут найти — я уже ничего не хочу находить.
Зафод поднял второй смертОлет, разнес вдребезги совершенно безвредный бухгалтерский компьютер и выбежал в коридор. Остальные последовали за ним. Зафод едва не разнес вдребезги также авиетку, которая ждала их в нескольких метрах от входа в зал. Авиетка была пустая, но Артур узнал в ней транспортное средство Старпердуппеля.
На приборной доске с немногими приборами лежала записка. На ней была стрелка, указывающая на один из приборов, и надпись.
Надпись гласила: «Пожалуй, лучше всего будет нажать вот на эту кнопку».

34

Авиетка, мчавшаяся со скоростью, превышавшей временами 17 R, по стальным туннелям, вылетела на ослепительную поверхность планеты, над которой снова стояли тоскливые предутренние сумерки. Земля сливалась в мрачные серые тени.
R — это единица измерения скорости, которая определяется как разумная скорость перемещения, при которой можно сохранить здоровье и душевное спокойствие и при этом опоздать не больше, чем минут на пять. Из этого определения со всей очевидностью вытекает почти бесконечно переменная величина, зависящая от обстоятельств, поскольку на первые два фактора влияет не только скорость, взятая за абсолютную, но также и знание о третьем факторе. При недостаточно бережном обращении это уравнение может привести к серьезному стрессу, язве желудка и даже летальному исходу.
17 R — это не какая-то конкретная скорость, но это очень, очень, очень быстро.
Авиетка, держа и превышая 17 R, взметнулась в воздух, спикировала на «Золотое Сердце», стоявшее на холодной почве, поблескивая матово, как отполированная кость, а затем стремительно унеслась в ту сторону, откуда прилетела. У нее там явно были какие-то важные дела.
Все четверо, слегка покачиваясь, встали и посмотрели на корабль.
Возле него стоял другой корабль.
Это был полицейский фургон с Каппы Благулона — обтекаемая, похожая формой на акулу штука салатного цвета, исписанная черными трафаретными буквами разных размеров и степеней враждебности. Буквы сообщали любому, кто давал себе труд прочитать их, откуда прилетел корабль, к какому отделению полиции он приписан, и куда следует присоединять кабели питания.
Корабль выглядел несколько неестественно темным и беззвучным — даже для корабля, чей экипаж в составе двух человек в данный момент лежал бездыханным в задымленном зале в нескольких милях под землей. Это нелегко объяснить, но это всегда чувствуется, когда корабль совершенно мертв.
Форд почувствовал это и решил, что это весьма странно — то, что корабль и оба полицейских одновременно распрощались с жизнью. Насколько он знал Вселенную, такие вещи в ней попросту не случались.
Остальные трое тоже почувствовали это, но еще отчетливее почувствовали они жгучий холод, и поспешили в «Золотое Сердце», мучимые острым приступом нелюбопытства.
Форд же остался снаружи и пошел обследовать благулонский корабль. На ходу он вдруг чуть не споткнулся о неподвижную стальную фигуру, лежащую лицом вниз в холодной пыли.
— Марвин! — воскликнул он. — Что ты делаешь?
— Пожалуйста, не считайте, что вы обязательно должны обращать на меня внимание, — услышал он из пыли.
— Где ты был, железный? — спросил Форд.
— В глубокой депрессии, — был ответ.
— Что происходит вокруг?
— Не знаю, — ответил Марвин. — Я туда не ходил.
Форд присел на корточки, передернув плечами от холода.
— Но зачем ты лежишь тут лицом в пыли?
— Это очень эффективный способ предаваться горестным раздумьям, — объяснил Марвин. — Не притворяйтесь, что хотите поговорить со мной. Я знаю, что вы меня ненавидите.
— Неправда.
— Правда. Все меня ненавидят. Так устроен мир. Стоит мне поговорить с кем-нибудь, как он тут же начинает меня ненавидеть. Даже роботы меня ненавидят. Не обращайте на меня внимания. Пойду куда-нибудь и там сгину.
Робот кое-как поднялся на ноги и встал, решительно повернувшись к Форду спиной.
— Этот корабль тоже ненавидел меня, — произнес он обреченно, махнув рукой в сторону полицейского катера.
— Этот? — спросил Форд, внезапно просветлев. — Что с ним случилось, ты не знаешь?
— Я поговорил с ним, и он возненавидел меня.
— Ты говорил с ним? — переспросил Форд. — Что значит — ты говорил с ним?
— Ничего особенного. Мне было очень скучно и грустно, поэтому я подошел и подключился к выходному порту его компьютера. Я разговаривал с его компьютером довольно долго. Я открыл ему свой взгляд на мир, — сказал Марвин.
— А он что? — спросил Форд.
— Он покончил с собой, — ответил Марвин и зашагал к «Золотому Сердцу».

35

Глубокой ночью «Золотое Сердце» деловито увеличивало количество световых лет, отдаляющих его от туманности Конской Головы, Зафод покоился в шезлонге под небольшой пальмой на капитанском мостике корабля, пытаясь придать своим мозгам нужную форму при помощи увесистых пангалактик-горлодеров; Форд с Триллиан сидели в уголке, обсуждая жизнь и вытекающие из нее последствия; а Артур взял с собой в постель фордов экземпляр «Путеводителя вольного путешественника по Галактике». Следовало, рассудил он, начинать знакомиться с местом, в котором ему предстояло жить.
Путеводитель открылся на странице, которая сообщала следующее:
«История подавляющего большинства цивилизаций Галактики проходит три легко различимых этапа: Розыск, Поиск и Изыск, известные также, как этап „Что“, этап „Почему“ и этап „Где“.
Например, если первый этап характеризуется вопросом „Что бы нам поесть?“, то второй — вопросом „Почему мы едим?“, а третий — „Где будем ужинать сегодня?“»
Дальше Артур не продвинулся: ожило корабельное радио.
— Эй, землянин! Как насчет перекусить? — спросил голос Зафода.
— Хм… Ну… Пожалуй, заморил бы червячка, — ответил Артур.
— Отлично! Держись крепче, — сказал Зафод, — берем курс на Ресторан у Конца Света...