Между мной и тобой пропасти
до небес и без дна - крайности.
До краев наполняю их горестью,
так мне проще ноги к тебе плести.

Атомный взрыв и удар - в памяти
слоем пепла посыплю с робостью
незначительные наши радости,
да невысказанные наши новости.

И весна не внесет ясности,
не добавит в мой чай бодрости,
не одарит меня святостью,
уплотнит лишь в душевной бездомности.

Ну а ты с высоты своей дерзости,
наплевав на остатки совести,
убиваешь меня надменностью,
гнить бросаешь в тугой безысходности.

Обездвиженный собственной гордостью,
не изменишь своей манерности.
А мне так не хватает смелости,
чтоб себя от тебя спасти.

 

иногда мне так нестерпимо больно, что кажется, будто вот-вот разорвет на части. точнее нет. стянет внутрь, в одну точку. в точку невозврата. в маленькую черную дырку.
и в ушах зазвенит на верхних частотах. и взор обратится внутрь, еще раз взглянет на все это безобразие. такое простое, бесконечно сложное, невыносимое настолько, что хочется себя похоронить под грудой мокрых газет. бульварных. чтоб вместе с дождем и типографской краской в меня стекала вся человеческая грязь. чтоб погас наконец этот слепящий свет, который так безудержно рвется наружу. так безутешно обивает мои пороги.
однажды [надеюсь] все обернется прахом.
и если этот день наступит, я позвоню тебе первому.

иногда мне нестерпимо больно.

Вам бы не захотелось иметь со мной дело, копни вы меня поглубже.

Как Муссолини в моем сне, который как будто герой Афгана.

Ни слова правды.

Смех, улыбки, а за ними сплошь ненависть, ненависть, ненависть.

Я не отражаюсь в зеркале. Я вижу лишь абсурдные надписи на стенах.

Я состою из противоречий.

моя слабость = мое бессилие.

всё то, чем я живу.

день ото дня.

хаос.

вспомню, как целовала тебя на киевской под переходом на кольцевую, такая спокойная и счастливая, готовая простить тебе четыре месяца ежедневных умираний, уже почти в момент забывшая все, лишь бы снова ощутить, что ты мой, как "когда-то". и не верилось, как не верилось тогда, год назад, когда мы валялись на диване ночью, смотрю - и не верю. не бывает такого счастья. вот и теперь, стояла, пропускала поезда, не спускала с тебя глаз и дурацкой улыбки с губ. кто бы знал, как все сложится.
как вспомню, креститься хочется. сплюнуть бы вовремя эти бельма с глаз, воистину.
но да, ты все еще живешь во мне. не человек, но сущность. материя. и я все еще верю, что когда-нибудь твоя блуждающая душа обретет приют на моих ключицах.

           Не всю же жизнь мне по тебе страдать. В один момент я поняла, что все равно вместе мы больше никогда уже не будем. Поняла и проглотила. У нас все равно не было ничего на двоих, как я ни старалась это создать. Ну кроме секса. Впрочем, ничего и не изменилось. А теперь ты внезапно полон цинизма. И пренебрежения. Неужели за полгода я не заслужила и капли уважения? Это очень мерзко и лицемерно для человека, признавшегося мне в любви первым, обещавшего в ту ночь в Лыткарино сделать меня самой счастливой, и напоследок так горячо уверявшего, что никуда не исчезнет и мы будем общаться, что я близкий человек и тп. Жить по принципу "все говно, а я король" удобно до поры до времени, но в итоге одиночество неизбежно. Я отдавала тебе все, и даже чуточку больше. Но ты не представляешь, какую пустоту я чувствовала в душе. Ведь нельзя же только получать, надо и отдавть. Я так любила тебя. Я жила этим. А ты...ты гулял, тусил в Крейзи, пропадал, не провожал. Ты не любил меня ни дня. Но даже зная все это...я была так безумно счастлива быть рядом тобой. Я хотела сделать твою жизнь хоть чуточку лучше. Но натыкалась лишь на глухую стену. Ты всегда душой был где-то далеко. Перелюбила. С тобою так нельзя.
           Потому то, найдя подходящее время и удачно подвернувшийся повод, ты так запросто все слил и эти три месяца ты жил не тужил. А я пережила Хиросиму. Я просыпалась и плакала, засыпала и плакала, если мне вообще удавалось заснуть. И, главное, я все еще продолжала верить. Кому? Во что? Опираясь на прошлое, на самые счастливые минуты, на эти непередаваемые эмоции, которые ты мне подарил. Я все еще влюблена в то лето. В музыку, в разговоры, в воздух. Что-то определенно было волшебное этом воздухе. Что-то невероятно прекрасное. Когда я улыбалась даже во сне, когда светилась. Когда благодарила судьбу, что ты свалился мне на голову, "чтобы добавить в мою жизнь немного сказки" (с). И я была почти уверена, что ты ТОТ волшебник. Ты был во всем, в каждом моем вздохе, в каждом запахе. В молодой листве, в палящем солнце, в летнем ливне.
           А теперь это всего лишь воспоминания. Перевернутая страница. И хоть ты плачь, кричи, убивайся. Ничего не вернется. Все уходит в глубину, остывает. И уже понимаешь, что всё кончено. И разжимаешь руку, отпускаешь от себя, прогоняешь.
          В одну реку дважды не войдешь, да и не хочется. Но я скучаю по тебе. Порой я так хочу поболтать с тобой, поделиться, посоветоваться, поспорить. Я очень-очень хочу тебе все это рассказать. Я очень хочу, чтобы ты это знал. Таких масштабов чувство не проходит бесследно. Оно становится теплом. Иногда мне так хочется позвонить тебе и рассказать о какой-нибудь незначительной маленькой радости, о своей маленькой победе. Я ведь научилась делать подсечку...ты бы наверное даже гордился мной. Но я знаю, что тебе это вообще ни капельки не интересно. Никогда не было. Мне хочется похвастаться тебе, как я теперь живу одна, как справляюсь с хозяйством, пожаловаться на Дашу и на то, что ветер портит прическу. И говорить-говорить-говорить.
         Но это все моё. Что до тебя, то твои чувства и мысли навсегда останутся для меня загадкой.

под обрывки липких мыслей
и больных воспоминаний
под колесами трамвая
хоронила части сердца.

замерзала без перчаток,
зажимала рот руками,
ногти об асфальт ломая,
в небо мертвое смотрела

безутешными глазами
мир вокруг себя сжигала,
оставляя комом в горле
от тебя лишь горький пепел

Я знаю, все встанет на свои места.
Не сразу,
но уже потихоньку.. и точно.
Я уже забываю слова,
и откровения эти,
я их в коробку да на край света почтой.
Бессрочно, на тысячи лет.
За тысячи миль и морей.
Но в воздухе будет скрипеть эта боль все еще,
как песок на зубах,
до омерзения.
До тошноты, до гулкого звона
в ушах -
соленых и мокрых,
предательски слышащих
сердцебиение.
Ну а пока, перемахнув невзначай
ко мне в душу
через мой невысокий забор,
я с грустью пойму
и да.. слегка удивлюсь,
что прошло уже черт знает сколько времени,
а в голове все еще
какой-то сумбур
из газетных вырезок и одного имени.