...Знаешь, мне что в голову пришло?

- Что?

- Отчего люди не летают?

- Я не понимаю, что ты говоришь.

-Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела...

ЛЕТИМ!!!



Гос.оркестр кинематографии СССР (Полет с космонавтом)



Полет Души (Ноктюрн)



Микаэл Таривердиев - Полет



А.Шнитке - Полет (Из к/ф Сказка странствий)



Ange -Медленный полет



Дидюля - Полет на Меркурий

Бог дал лето...


Смотри, как вверх идут этажи...первый, второй, третий, четвёртый...Медленно и красиво. Окна, и в каждом свет. Окна, и в каждом жизнь! В каждом своё маленькое не признанное счастье.

Как плавно бегут вверх этажи. В нижнее заглянуть можно, а в верхнем можно позавидовать цветам на подоконниках, пыли между стёклами. Вот так вот с земли и прямо к небу!

Обрати внимания, как стремительно, как страшно и стремительно эти этажи будто камень с неба вниз падают двадцатый, пятнадцатый, десятый, седьмой , шестой...не видишь окон, не слышишь голосов, и свет сливается в такие световые дорожки, а цветы в красные пятна, а звуки в шум.

Наверное это глупо и не хватает мгновений, чтобы вспомнить хоть, что-то дорогое, а уже шестой, пятый,четвертый...и вдруг мимо голубь, простой, грязный голубь, который с помойки на помойку, с помойки на помойку... мимо... легко...

И бац мысль! Что ведь можно было бы... ой как можно было бы в этом пыльном лете, пускай даже с ранами в душах и усталостью на лицах, просто так, и по земному...так просто и по земному пожить... Ой, как можно было бы!...
Но пятый, четвертый, третий, второй, первый...

Дмитрий Нагиев

Зачем в этой музыке столько печали и боли?
Зачем столько пепла в причудливой россыпи нот?
И сердце зашлось так неистово не оттого ли,
Что песню о жизни моей эта скрипка поёт?



Она играла
в переходе
между Третьяковской и Новокузнецкой
Это длинный переход
И чем в нём только не торгуют
и прыгающими плюшевыми собачками,
и мелкими розами
и мужскими трусами
Но акустика в нём отличная
и голос её скрипки был слышен издалека
я шёл и слушал вместо шума толпы прекрасную музыку.
Девушка была одета в защитного цвета курточку,
потёртые джинсы и кроссовки.
Небольшого роста и худенькая,
русые волосы завязаны в 2 хвостика.
В общем она больше походила на подростка,
чем на взрослую девушку.Впрочем, может,
она и была подростком и училась в музыкальной школе.
Она ни на кого не смотрела,
заканчивала одну мелодию и начинала другую.
Некоторые были мне знакомы,
"Выкраду вместе с забором", "Мишел"
музыка из кинофильма "Мужчина и женщина"
Но больше было неизвестной мне музыки.
Я не спрашивал у девушки, что это за музыка.
Я вообще не заговаривал с ней. Ещё
подумают, что старый педофил пристаёт к малолетке.
Просто ненадолго останавливался
И клал десятку в стоящую перед ней коробку.
Но мне хотелось знать , что это за музыка
И я зашёл в павильончик, торгующий дисками
и спросил, есть ли у них что-нибудь из классики
Продавщица показала мне на стенд и я подошёл
Посмотреть. Выбрал диски, на которых было указано,
Что произведения для скрипки-Вивальди,
Моцарт, Бах,Чайковский. Придя домой,
я долго искал наушники -чтобы не раздражать жену.
Мы никогда не слушали с ней классики.
Я прослушал все диски и нашёл на них те вещи,
которые играла девушка. Это были
Маленькая ночная серенада Моцарта,
Времена года Вивальди,сонаты Баха и
вальсы Чайковского.Теперь я знал всё ,
что она играет
и даже со временем стал угадывать,
что она сыграет сегодня.
Но вот однажды я поднялся в переход с замершим сердцем
- не было слышно скрипки, один лишь гам торговцев мелкой движимостью.
Я издали увидел, что девушка сидит на полу и плачет.
Тогда я сквозь толпу подбежал к ней и задыхаясь спросил
- Кто Вас обидел?
-Никто-
она подняла на меня глаза (они оказались серыми)
и показала мне скрипку. У неё оказался сломан гриф и я впервые заметил, что она старая и потрескавшаяся.
-Она сломалась.. и она опять заплакала.
-И я не знаю как её отремонтировать.
-Я всё отдала бы за новую скрипку!.
Не знаю, почему я не взял её за руку и не отвёл в музыкальный магазин, наконец, почему не спросил хотя бы, сколько стоит новая скрипка.Не знаю, то ли жлобство, то ли боязнь влезать в чужие проблемы, но что-то сделало моё сердце холодным, а голос фальшивым : -Не плачь! Всё будет хорошо.
И я ушёл.
-Да, ,блин, ты не гусар, подумал я,
перейдя на Новокузнецкую и уже дёрнулся вернуться,
но опять что-то остановило, может быть то, что в ушах стучало - Я..Я отдала бы ВСЁ за новую скрипку.Совесть и похоть грызли в моей башке друг другу глотки Совесть хотела подарить девушке скрипку а похоть хотела Всего.Словно оглохший и ослепший я вошёл в вагон, несколько раз проехал мимо своей станции, дома сел и не стал слушать Моцарта а тупо уставился в телевизор.
-Что-то случилось - спросила чуткая жена.
-Да так, неприятности на работе.
Где-то в 11 я вскочил с дивана, натянул куртку и рванул на улицу.Пока шёл до метро , свара между совестью и похотью остыла и голова стала пустой.
Я вернулся домой, разделся и лёг рядом с чуткой женой, которая ни о чём не спросила. Долго не мог уснуть а под утро стали видеться то ли сны , то ли галлюцинации - вот лысый Гварнери стягивает с девочки потёртые джинсики , вот носатый Паганини ласкает её маленькую грудь...
С работы я шёл с надеждой - может , она склеила скрипку скотчем?
Но ни скрипки , ни девушки в переходе не было.
Понемногу я привык к отсутствию музыки, её место в голове заняли привычные мысли - об идиоте-начальнике, о смене места работы, о чуткой пахнущей чем-то жареным жене.
Пробовал дома слушать Вивальди, но стало как-то тошно.
И вот однажды, говоря точнее через неделю, поднявшись в переход я вновь услышал это нежное пение скрипки. Место проходное, кто-то занял -меланхолически подумал я., но тем не менее ускорил шаг.
И, о Чудо, она стояла на том же месте и так же ни на кого не глядя играла. Я подошёл поближе и увидев в её руках новую скрипку, с трудом скрывая ревность, спросил:
-Купили?
Она , взглянув на меня (её глаза от счастья стали голубыми), радостно сказала:
-Нет, мне её наш профессор дал напрокат. Он дал её мне для репетиций а я вот тут халтурю... Это я на новую скрипку зарабатываю - виновато добавила она.
-Это просто здорово!Поздравляю!Мне так Вас не хватало!
-Правда? А я и не знала, что у меня здесь есть поклонники..
-Профессор? А где Вы учитесь?
-В Гнесинке.
-А когда Вы заработаете на новую скрипку, где Вы будете играть?
-Наверное, дома..
-Ну что Вы , как можно дома, там соседи люстру обвалят.... А здесь публика благодарная...
-Хорошо, я подумаю.... Заработать бы сначала...
И я пошёл под "Турецкий марш "Моцарта, почти счастливый.
Почти, потому что мне мерещился лысый носатый профессор.

Сергей Гуголь

Я ДАРЮ ТЕБЕ ДОЖДЬ «Я подарю тебе дождь… Просто на память…Он, как никто другой, сможет напоминать обо мне…Мы ведь так похожи… Этой беспричинной тоской в твоей груди…Неожиданными порывами и внезапными затуханиями импульсов… И умением плакать в солнечную погоду… Мы так похожи… Вот и сейчас бежишь под дождем, - пытаешься быстрее вернуться в тепло своей квартиры, как когда от меня – в уют и покой своего тихого мирка… Но там при включенном телевизоре (или музыке) твой взгляд снова и снова возвращается к окну… И ты подходишь и долго смотришь в густую пульсирующую пустоту… И нас разделяет только это стекло, запотевшее от твоего (моего) дыхания… Но ты никогда не пустишь меня за эту грань своего уюта… Только будешь удивляться, почему больше не цветут на твоем подоконнике цветы… Они не цветут без дождя, мой милый… Я подарю тебе дождь…» Ирбис Руа Tigran Petrosyan - Rain

Все так давно ушли вперед, что нам все равно не догнать.
Я могу делать что хочу...


"Бывает время безвременья. Мы будто опускаемся на дно, где нет ни сил ни желания что-то делать, только тишина и остановка.

Этой весной у меня грянула неожиданная депрессия. Я воевала с ней месяц, возвращаясь по вечерам домой с работы, и пыталась буквально на ощупь найти в собственной душе остатки силы, юмора, моего обычного любящего взгляда на мир - ну хоть чего-то, оно же было совсем недавно…

Но ничего не было.

Было трудно ощущать опустошение. Оно было похоже на поражение. Хотелось уйти от этой жизни в отпуск. Куда-то в другую жизнь, где можно просто лежать на берегу моря. Смотреть в небо. Ни о чем не думать. И ничего не делать. Навсегда.

В какой-то момент мне приснился сон. Я очутилась на солнечной улице одна, в чужой стране, перед длинным накрытым столом, где сидели мои гости. Мне надо было их накормить. В руках у меня оказалась корзинка со съедобными фигурками. Золотые и зеленые. Они были исключительно золотые и зеленые. Я доставала фигурки и ставила на стол. Одной из них была женщина. Ее правая рука лежала на спине огромной черепахи. «Не торопись», - сказали мне во сне.

И тогда я остановилась. Вечером того же дня я поехала с работы в такси, и, глядя в открытое окно, призналась себе, что у меня нет сил. И время остановилось. И я уязвима как никогда, потому что даже не могу заплакать. Я выдохнула и откинулась на сиденье. Остаток дороги я доехала молча, признавшись самой себе, что больше ни на что не способна в ближайшее неопределенное время.

Примерно в это же время мне в почту пришло письмо, где кто-то спрашивал – что делать, если время остановилось, и каждый день в твоей жизни одно и то же, а ведь у нас цели.. у нас планы! Я была завалена письмами, и как это иногда случается, мысленно ответила, не ответив на самом деле. «Спросите у черепахи» - вяло подумала я. «Не торопись» – добавила черепаха из моего сна.

Я приходила в любимое кафе и на целый день садилась там с журналом. Журнал валялся передо мной нечитанным большую часть времени. Официанты меня знали - здесь в декабре я дописывала книгу, в январе плакала, слушая подругу, всю весну щебетала за разными столиками с разными людьми, а теперь сидела часами, просто глядя в окно.

За окном все двигалось. И звучало. А я извлекала на свет усталость и тоску, следом – глухое раздражение, следом - уныние. Где-то раньше бил живой источник, в нем была и любовь, и солнце, и еще что-то. Я одергивала себя, когда начинала его искать. Нет - и не надо. Значит, время уныния. Вместе с источником куда-то делся хронометр, который отсчитывал годы, месяцы и недели. Время окончательно остановилось. Календарь исчез.

«Я хочу, но не могу больше», - признавалась я себе. Идти дальше - хочу, но не могу. Что-то делать - хочу. Но не могу. Жить по-другому - хочу, но не могу. Нет сил. Я закрывала глаза.

***

…Моя правая ладонь лежит на огромном, нагретом солнце черепашьем панцире. Мы никуда не торопимся. Черепаха делает шаг, как в замедленной съемке, правой передней лапой. Через сто миллионов лет вслед за ней подтягивается задняя. Я делаю крошечный шажок. Так мы с ней идем. Через еще пару черепашьих шагов я понимаю, что ничего не боюсь. Все так давно ушли вперед, что нам все равно не догнать. Я могу делать что хочу. Главное - хотеть. Еще спустя шаг и сто тысяч лет ко мне возвращается часть эмоций. Я обнаруживаю, что осталась такой же нервной и упрямой, как была.

«Представляешь, - говорю я черепахе, а она и ухом не ведет, - я уже боялась, что стала флегматичной. Это удобно, но я бы не успела»

«Куда бы ты не успела? – недовольно спрашивает она, и моя ладонь вместе с панцирем сдвигается еще на миллиметр вперед, – только не отвечай, ради бога, а то понесешься писать список дел… Считай, что я не спрашивала. Ну, что встала, быстрее пошли!»

И мы с черепахой идем. Подтягиваем правую лапу… левую…еще шажочек.
Такое бывает иногда время."

Юлия Рублева. Женщина и черепаха.

ИСКУШЕНИЕ

Я распахнул балконную дверь. Плотный, морозный воздух надвинулся на меня и окутал с головы до ног. Я хотел отступить назад, но заметил человека, пролетающего на уровне балкона, метрах в трех от меня, по воздуху в сторону парка. Лицо человека было сосредоточенным, а глаза слезились, видимо, от ветра. Одет он был не по сезону.

- Полетаем, - позвал он меня.

- Холодно, - сказал я и поежился, чтобы показать ему, что мне и вправду холодно.

- Оденьтесь, - сказал он. - Я подожду.

- Я не умею, - признался я. - Не умею летать.

- А вы пробовали? - спросил человек, делая плавный поворот влево. Он, по всей видимости, наслаждался полетом.

- Нет, не пробовал. Но мне кажется, что я не умею.

Человек покачал головой, и все тело его при этом также покачивалось.

- Мне не хочется вас убеждать, - сказал он. - Маршрут у меня сегодня легкий. Могли бы попробовать. Вы не представляете, как это хорошо!

- Представляю, - сказал я. - Это, наверное, полезно?

- Нет ничего более бесполезного! - заявил человек. Кажется, он рассердился и, чтобы успокоиться, сделал кувырок вперед.

- Ну так что? - спросил он.

Я колебался. Лететь в рубашке было действительно холодно, а в пальто попросту неприлично. Кто же летает в пальто?

- Значит, не хотите? - Человек сложил руки над головой и взмыл метров на десять выше. - Вы, право, чудак!

- Закрой балкон! - раздался из кухни голос жены. - Дует!

Я закрыл балкон и долго наблюдал за человеком, прижавшись лбом к стеклу. Человек летел медленно, с наклоном вперед, и ничто ему не мешало. Ноги были вытянуты в струнку, как у гимнаста, а руками он подруливал.

Должно быть, хороший человек.

Не знаю, нашел ли он попутчика.
Стекло запотело, и я его больше не видел.


Александр Житинскийhttp://www.netslova.ru/zhitinski/fant.html

КОНЕЦ СВЕТА

К этому дню готовились очень тщательно. Заранее напечатали пригласительные билеты, назначили докладчика и выступающих в прениях, привели в порядок микрофоны. Но народу все равно пришло мало. Многие предпочли смотреть конец света по телевизору.

В назначенный час протрубили трубы, произошло небольшое землетрясение с грозой, потом кого-то судили. Все честь честью.

На следующее утро газеты поместили краткую информацию о событии: "Вчера в нашем городе состоялся конец света. На конце света присутствовали..."

Далее шел список ответственных работников. В заключение было написано: "Конец света завершился праздничным фейерверком".

- Ну, слава Богу! - говорили все. - Наконец прошел этот конец света. И ничего особенного. А сколько было шуму!

Самое удивительное, что некоторые до сих пор об этом ничего не знают. Они все еще готовятся достойно встретить конец света. Эти люди заслуживают сожаления. Благодаря своей отсталости они тратят лучшие годы жизни на подготовку к какому-то жалкому концу света, который, оказывается, давно прошел.

Александр Житинский