Захватывая леденящими, но снисходительными пальцами; чуть пожелтевшей, но всё еще свежей листвой; недвижными асфальтами и в мертвеннной неге водами; первым ощущением невероятно сладостной меланхолии, именуемой русской хандрой, Ты, капризная и строгая, величавая и сдержанная, игриво-жестокая Петербургская Осень, вырастаешь в меня, щадя лишь самые тёплые нити ощущений.