Сама проблема законности преемства власти перестала кого-либо интересовать. А зря. Если исходить из строго-юридической точки зрения, Россия и поныне остается конституционной, «думской» Монархией, так как не существовало и не существует никаких безспорно подзаконных актов, изменяющих этот порядок вещей. Как в те дни Россия оставалась формально «Империей», и отказ от Престола одного или двух Членов Императорского Дома не обращал ее в «республику», так формально-юридически она остается и поныне.

На практике это означает, что со 2-го марта 1917 г. на всей территории бывшей Исторической России ни одного мгновения не существовало и не существует какого бы то ни было рода или вида («ветви») государственной власти, которая могла бы претендовать на какой угодно род и вид законной преемственности. Все имеющиеся документальные акты перехода власти от законных ее носителей, отказа от нее и проч. под., — все это с юридической точки зрения не выдерживает самой снисходительной критики. Впрочем, на краткий период, с марта до сентября 1917 г. незаконность эта хотя бы покрывалась определением «временный». Определение условно предполагало, что переходная администрация некогда вручит власть законным ее носителям, являясь, таким образом, лишь передаточным звеном, возникшим в чрезвычайных обстоятельствах. Путь к упомянутому «некогда» мог бы продолжаться практически сколько угодно. Но такое положение, при котором свергнутая власть в России числится в основе своей законной, имеющей законных же преемников, коим она в будущем имеет быть передана, а власть реальная («революционная») именуется всего лишь временною, пусть и безконечно долго правящею, — такое положение дел не могло быть допущено. Ибо в этом случае сохранялось бы незыблемость критериев законного и незаконного. Победители не желали оставить в неприкосновенности сферу морали побежденных. И тогда “пришел Фабрикант”, а за ним — все прочие.

Что это означает для нас сегодня в практическом смысле? Сегодня это означает, что любое участие в формировании системы правления очередного наследника узурпаторов («выборы») превращает нас в полноправных наследников предательства и клятвопреступления, совершенных, кстати, совсем недавно. Мы даже не можем сослаться на мглу веков. Таким образом, всякий «избиратель» и его «избранник» оказываются лишь звеном в продолжающейся эстафете преступников и преступлений.