Вплоть до начала XX в., а если быть более точным, то до апреля 1906 г., когда Император Николай II даровал «Основные законы» и формально-юридически Российская империя превратилась в конституциональную монархию (в российской терминологии тех лет — «думскую монархию»), Россия оставалась самодержавной монархией, «единой и неделимой». Если хотите, «абсолютистской».

Как и «внизу», в крестьянской общине, основанной на обычном (неписаном праве — «крестьянском»), «вверху» также на протяжении веков господствовала лапидарная формула: «Монарха власть есть Самодержавная, которой повиноваться Сам Бог повелевает» (См. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб. 1990. с.302).

Вместе с тем, по мере распространения грамотности и просвещения, Цари, начиная с Петра I, стали кодифицировать свое «Царское право» на бумаге. При этом особое внимание обращалось на «человека с ружьем» — солдат и офицеров армии.

«Его Величество есть самовластный Монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко Христианский Государь, по своей воле и благонамерению управляет», — говорилось в петровском «Воинском артикуле» (уставе).

«Дочь Просвещения» Екатерина II еще более усилила начатую Петром I в 1716—1720 гг. кодификацию сакральной власти Царей: «Империя Российская, — говорилось в ее Манифесте 1766 г., — управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от Самодержавной власти исходящих».

Государь Павел Петрович, несмотря на кратковременность царствования, довел эту кодификацию самодержавной власти в 1797 г. до логического конца: «Император Всероссийский есть Монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной Его Власти, не токмо за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает».

Все эти сентенции вошли как в «Полное собрание законов Российской империи» в 45 томах, изданном еще при Николае I (1830 г.), так и в 15-томный «Свод законов Российской империи», последнее переиздание которого было осуществлено в 1892 г.

Прошли времена, когда дело функционирования Самодержавия нам представляли как сплошное самодурство и произвол Царей. Ныне в моду опять вошел Николай Михайлович Карамзин, и ни одна собака не вякнет про «прелести кнута» после «прелестей револьвера», а потом, натуральным образом, «прелестей горячего утюга».