То-то все бывшие «народные заступники» самого разного политического окраса — от монархистов до кадетов — после Февраля и гражданской войны во всем, во всем винили «народ» и в один голос ужасались: «Зверь вышел из клетки, но этим зверем был Его Величество Русский Народ» (В. Шульгин, 1920 г.); «надо уметь взглянуть в лицо этому зверю, имя которому — РУССКИЙ НАРОД» (Ариадна Тыркова-Вильямс, член ЦК партии кадетов, гимназическая подруга Н. К. Крупской, 1919 г.).

 

А Розанов указывал на «кривое зеркало» этого «народопоклонничества» — русскую классическую литературу, особливо литературу «кающихся дворян» XIX — начала XX в. (позднее, в 1937 г., эти оценки были развиты Николаем Александрычем Бердяевым в его глубокомысленнейшем трактате «Истоки и смысл русского коммунизма»): «После того как были прокляты помещики у Гоголя и Гончарова («Обломов»), администрация у Щедрина («Господа ташкентцы») и история («История одного города»), купцы у Островского, духовенство у Лескова («Мелочи архиерейской жизни») и, наконец, вот самая семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Отсюда и произошла революция» (выделено нами. — Ред.),— писал затворник Сергиева Посада в статье «Таинственные соотношения» весной 1918 г.

(В. В. Розанов. Сочинения. М., 1990. С. 447. )