Тогда настал глад и мор. Не было истории, и новые варвары, не помнившие и не знавшие ничего, топили печи раритетными первопечатными изданиями и полотнами Рериха, строили землянки из обломков стен Успенского собора и убивали друг друга за плесневелую корку хлеба. А горстка ставших бессмертными, не нуждавшихся ни в пище, ни в тепле - смотрела на это, пряча взгляды друг от друга и шепча фальшиво-сочувственно: "Лишь бы выжили!" А в сердце, с каждым толчком, помимо воли, отдавалось: "Лучше бы вымерли!" И кровь отливала от лица, и губы мертвели, и цепенели, чуть подрагивая, пальцы.