Что-то.
Вихри бушевали с самого утра. За целый день город завалило невероятным, непостижимым количеством снега. И он не прекращался и теперь, когда единственным источником света стали окна многоэтажных домов и редкие фонари пустынных улиц. В город не просто пришла зима, она свирепствовала и, как будто, злилась на людей за то, что они ее так не любят.
Улицы опустели. Люди грелись в слоях свитеров за остывшими, порою оледеневшими стенами домов.
Что-то магически пьянящее разливалось в морозном воздухе. Будто Там, на верху, кто-то приоткрыл запретную дверцу и все, что долгое время скрывалось за ней, порывами обжигающе холодного ветра разнесло по всему Городу.
Син сегодня весь день чувствовал себя не так. Ему в голову приходили абсолютно неуместные воспоминания, дела не давались, все валилось из рук. Он не мог контролировать своего настроения. Всплывали обрывки прошлого, странные даты и мелочи, даже запахи не давали ему спокойствия. Это волнение, заставляющее неровно дышать, этот громкий стук сердца. Все это было ему знакомо. Но почему все это вернулось сегодня, ведь не было ни единого повода? Сегодня он был ведомым, «что-то» вкладывало ему в сердце колючие иголки мыслей, «что-то» ставило в музыкальный центр запрещенную музыку, «что-то» сейчас заставляет его в необъяснимой спешке собираться, завязывать огромным узлом на шее шерстяной шарф, вылетать из подъезда, ощущая на себе весь гнев зимы, всю ее злость и суровость.
Вокруг ни единого человека. Все как будто вымерли. Уже на остановке Син перестал чувствовать ступни от холода. Впрочем, он и до этого их не чувствовал, он вообще не чувствовал своего тела, все его мысли были настолько далеко, что если б даже он вышел из дому без пальто, не заметил бы, наверное. В такие моменты он любил смотреть в окно автобуса на ночной Город, но сегодня, как назло, видно было только изморозь на стекле. Грея руки своим дыханием он думал о Ней.
В комнате было пусто. Точнее, если бы кто-то зашел, то верно подумал бы, что никого нет. В комнате царила пустота. Единственные движения – это вибрация музыки, что коктейлем гитары, ударных, притягательного и странного мужского голоса наполняла каждый метр маленькой холодной комнаты. Милесента сидела в старом кресле у окна. Она, как и все в этом городе, была одета в несколько слоев теплой одежды и укутана большим пледом. В руках она держала кружку с чаем. Он давно остыл. А она сделала всего несколько глотков.
Милесента была не в себе. Она смотрела в окна дома напротив, в которых периодически виден свет фар машин, что редко, но все же проезжали по проспекту. Она настолько растворилась в мыслях, что не видела уже ни домов, ни света фар, ни темноту собственной комнаты. В ее глазах проносились обрывки прошлого, вызванные тем самым музыкальным коктейлем. Сердце бешено стучало, дыхание становилось тяжелым, а глаза такими влажными… Нет, это не слезы. Она давно не плачет. Она давно уже ничего не делает. Нет, она живет, работает, общается с десятками людей. Но она давно потеряла себя. Она давно уже не считала себя Милесентой, она давно уже не чувствовала собственную душу, не говорила с ней. Вот почему в комнате было пусто.
На каком-то месте «ленты воспоминаний», она очнулась. Она вдруг поняла, что ее щеки горят, а из глаз течет вода. Она встряхнула головой, пытаясь выкинуть все, что только что там побывало. Вытерла лицо ладонями. Вскинула голову вверх и, ничего не увидев, встала с кресла. Милесента подошла к окну. Вздохнула и повернула ручку. Как только она открыла окно, на нее вихрем обрушилась Зима. Морозный, ледяной ветер окатил мокрое и теплое от слез лицо, она закрыла глаза и глубоко вдохнула холодный воздух.
В дверь позвонили. Милесента повернула голову, прислушиваясь. Вдруг что-то защемило в солнечном сплетении. Она закрыла окно и побежала к двери.
Она не спрашивала, кто. Она не смотрела в глазок, не смотрела на часы, стрелки которых только что сместились и показывали начало двенадцатого. Музыка, игравшая в комнате, звучала теперь во всей квартире. Или ей казалось, что так громко. Она открыла дверь. Она знала, кто это. Почувствовала, когда «что-то» влетело в комнату вместе с ветром и ледяными снежинками. Но когда увидела глаза Сина, что стоял перед ее дверью, слегка опустив голову, глубоко, но облегченно вздохнула.
- Син.
-Милесента.
- Заходи.
- Я хотел тебе купить цветов, но их отчего-то нигде не было.
- Это не удивительно.
Они расстались давно. Никто так и не понял, в чем причина. Ни он, ни она, ни их друзья. Просто в один день, что-то изменилось, они изменили характер отношений. Что творилось в их душах знал только ветер и, может быть, «что-то», что они заперли за дверью Там, на верху. Они перестали звонить друг другу, перестали видеться, изредка перебрасывались вежливыми сообщениями. Спустя какое-то время, они исчезли из жизни друг друга.
- Идем, я чаю тебе сделаю. Там так холодно. Ты очень замерз?
- Я не знаю. Нет, наверное, не очень. Как ты?
- Я… хорошо. Тебе сколько сахара?
Они никогда не исчезали из «их» жизни. Странным образом что-то друг от друга так и осталось в их душах. Они так тщательно маскировали это, что сами не замечали, что он во всем вспоминает ее, а она везде ищет его взгляда. Запрещая себе думать, они постоянно вспоминали маленькие, малюсенькие обрывки совместного почти счастливого прошлого.
- А ты? Ты так хотел съездить в Карпаты. Получилось?
- Нет. Все времени нет. Одни дела накладываются на другие, двадцати четырех часов в сутки мне мало. Заматываюсь. Какие там Карпаты.
Они замолчали. Он держал в руках огромную кружку, что когда-то была «его». Она сидела напротив него. Они молчали и смотрели друг другу в глаза. Она мысленно говорила, как ждала его. Он говорил, что не может не думать о ней. Что какая-то чертовская сила сорвала его с места и примчала к ней. «Что-то» витало по кухне и отдавало искрами их глаз. Вдруг в комнате перестала играть музыка.
- Пойдем, я что-нибудь включу, - Милесента поднялась с места и медленно, не чувствуя себя от странных эмоций, пошла в свою темную и дико холодную комнату.
Она не стала переставлять диски, просто вновь включила все сначала. Она повернулась, чтоб включить свет.
- Син, я хотела тебе сказать, - она столкнулась взглядом с его глазами. Он стоял тут, вот прямо рядом, так близко, что ей захотелось проверить реальность происходящего. Она не смогла ничего больше сказать. Они смотрели друг другу в глаза и вновь мысленно говорили то, что не могли сказать вслух – все замораживалось на полуслове.
Музыка опять вдруг стала громкой и очень проникновенной. Син рукой обнял ее лицо. Он больше не думал. Вся жизнь его вдруг свелась к тому, что происходит, весь смысл всего вдруг превратился в сегодняшнюю ночь. Его сердце отстукивало песни, которые днем слушал он, под которые час назад плакала она, которые сейчас играли так громко. Она смотрела в его глаза. Вокруг было так темно, что даже не было видно силуэтов. А она смотрела в его глаза и видела их выражение. Она считывала с них, все что ей было так нужно все это время. Она не могла оторваться от взгляда, который однажды потеряла и так долго искала вновь.
Она поцеловала его губы. Это был невероятно осторожный, отчаянный поцелуй. Что они чувствовали в этот момент невозможно передать. Ни один человек, ни один писатель, ни один художник, никто не сможет передать этого. Хотя, возможно, это знало «Что-то», что окутывало сейчас двух молодых людей, которые так долго ждали этого, которые никак не могли насытиться друг другом, которым казалось, что это все нереально, и что если они откроют глаза или отпустят хоть на секунду друг друга, то ничего не будет, что все это окажется причудой их воображения.
Комната была переполненной, но все такой же темной. Здесь пахло неистовостью, нежностью, здесь сверкало счастье и пряталось прошлое. Как будто не существовало ничего кроме этой комнаты. Как будто за окном не было огромных снежных заносов, как будто снежный вихрь и северный ветер не обжигали редких прохожих и не вырисовывали свои сны на окнах домов.
Милесента и Син лежали под несколькими одеялами. Они крепко обнимали друг друга, чтоб быть как можно дольше настолько близко. Они не могли надышаться друг другом, прочувствовать друг друга. Их сердца стучали в такт, а груди вздымались от дыхания с одинаковой частотой.
«Что-то» по-прежнему витало в комнате. Оно наполняло каждую частицу всего здесь и там, за окном, где отчего-то улыбалась Злая и Свирепая Зима.
Они закрыли глаза. Странный меланхоличный мужской голос пел: “Can you feel it? Love is here…”.
Сквозь мгновенья тишины и темноты они очнулись.
За окном сияло утреннее солнце и вселенская синяя пелена заменяла небо. Маленькие снежинки были похожи на кристаллы, что спускаясь с небес, делают землю сундуком с драгоценными стеклышками.
Син открыл глаза и улыбнулся. Но не увидел того, что нужно. Вокруг него были стены его родной комнаты, постель его отдавала холодом, и царил такой привычный беспорядок.
Он проснулся у себя дома.
Один.







24 января 2006 года.
22:52