Кроме задатков инженера, у меня были неплохие задатки художника. Рисовать я любила. Но последствия были нелегки для моей филеи - разлитая на диване баночка туши или белые колготки (в совдепе дефицит), измазанные масляной краской, стирались плохо. Поэтому рисовала я тайно. На обоях за зеркалом, например (а еще за шкафом была коллекция спичечных этикеток, а за другим - стихи из поэмы Лука Мудищев, найденные на полке у предков... и пошлые частушки с богемных пьянок, на которые меня допускали, подозревая, что 6-ти летняя дитятя не сечет поляны. Поляны я и правда не секла, поэтому сохраняла архивы, чтобы не забыть выяснить, что такое например залупа. Ошибок было много, так как возраст был строго дошкольный (очень фотографично помню некоторые строки) А еще как-то на мамину акварельную экспозицию в зоологический музей я пролила черную тушь. Попа горела, предвкушая, уши тоже горели и пытались смешаться с обстановкой. Но мне удалось замыть, замазать и перерисовать мамину экспозицию так, что даже она сама ничего не заметила. Но на всякий случай, художником я не стала, а вернулась к технике. Благо, никто младенца с бантиками не подозревал в умышленном нанесении ущерба бытовым приборам. Впрочем, однажды лет в 10 меня поймали на месте преступления. С тех пор до совершеннолетия я мнила себя утонченным гуманитарием. И даже, кстати, мечтала стать психологом. И пришла в Герцена с зелеными волосами и хиповском прикиде. Но меня, слава богу, туда в таком виде не взяли.

LI 3.9.25