В колонках играет - Andrea Bocelli - Con te PartiroНастроение сейчас - почему-то несколько грустное...The Dreamer
Part one – “Walking under the rain…”
Он шел по городу, дымящему тысячей труб, шел, раскидав непослушные пепельные локоны по длинному черному плащу. Взгляд его, устремленный вниз, скользил по мостовой, лишь изредка задерживаясь на редко пробивающихся меж камнями травинках. В огромном Нихиле этих травинок было, пожалуй, меньше, чем заводских труб, дым которых обычно закрывал небо над городом. Но сейчас небо было видно – шел дождь. В такт дождя шел и он… шел и думал, шел и думал…
Думать – это все, что оставалось ему делать в жизни… ибо не было в этом городе места для таких как он. Он начал понимать это еще пять лет назад, когда один из его друзей разорил отчима и завладел его состоянием. Его дорожкой пошел и другой – он совратил бедную девушку-сироту из дома милосердия, а затем бросил ее беременную на произвол судьбы. Говорили, бедняжку выкинули из приюта, и она была забита до смерти полицейским, заставшим ее за попрошайничеством. Так, постепенно, поступили все. Они называли его Мечтателем, они смеялись над тем, что он живет вне реальности, они пытались убедить его в бесполезности его жизни. Но он не поддался.
Он знал, кто сделал его друзей такими, поэтому и смог избежать их участи. Виновником был весь мир. Нет, не тот прекрасный мир, что создан был некогда Господом, но мир, но его извращенное отражение, окутанное серым дымом. Мир был совращен пороками – именно потому люди стали такими – мнительными, жадными, трусливыми, подлыми. Всех, кто не разделил их участь, кто отличался от них, они боялись и старались уничтожить. И пусть на границах разрастающейся человеческой империи еще шли бои – ни дворфы, ни эльфы, ни орки, не собирались сдаваться - здесь все было по-другому. Бедняки и рабы из нелюдских рас беспрерывно работали в шахтах, чтобы очередной предприимчивый мерзавец мог набить свой кошелек медью и ассигнациями. Статуи тех, кого раньше считали героями, низвергались с постаментов, которые тут же занимали изваяния корыстолюбивых чиновников или безжалостных полицейских. Таков был Нихил, таков был людской мир.
Протяжный гул нарушил поток грустных мыслей, и Мечтатель поднял голову. Возле почти готовой Иглы Ниспровержения завис очередной дирижабль с грузом деталей третьего из четырех витка псионической цепи. Совсем скоро Игла будет готова, и тогда… страшно подумать, что будет тогда. Игла была величайшим плодом человеческих пороков, орудием, которым люди хотели показать свое презрение к Создателю, более того – низвергнуть его и занять его место. Сотню лет назад подобная мысль вызвала бы невероятный ужас даже у самого последнего негодяя, но сейчас… сейчас все были другими. А потому они восприняли идею сенатора Прайда как путь к заслуженной власти. И уже пять лет юноша глядел из окна на воплощение чудовищной идеи своего отца.
Отец никогда не понимал того, кем был Мечтатель на самом деле. Отчасти это было даже к лучшему – ведь сенатор мог выдать его властям как неугодного режиму. Все ради повышения – этим законом жили все, даже столь высокие чиновники, как его отец. Отец воспринимал его, как обычного парня, что еще не нашел для себя прибыльного дела. Время от времени он предлагал различные варианты, но юноша не соглашался. Счастье, что сенатор был глуп – он уловил в этом лишь желание найти работу посолиднее, за что сыном очень гордился. Они почти не общались – днем отец заседал в сенате, а вечером, не задумываясь о памяти погибшей в катастрофе дирижабля супруги, наведывался в один из престижных борделей города. А Мечтатель целыми днями общался со своими друзьями – до тех пор, пока они были - или читал старинные романы – немногие из тех, что удалось уберечь от сожжения полицией в День Рассудка. Романы эти и указали ему его путь.
В каплях дождя, едва заметно проносившихся перед его лицом, ему виделись лица героев тех старинных книг. Каковы бы ни были их лица – а они были многообразны – в их прекрасных глазах, совсем не похожих на заплывшие жиром щелочки богачей, светилась ярким огнем Душа, главный союзник Создателя и главный враг людского миропорядка. Именно поэтому статуи тех героев были разрушены, а имена – забыты. Забыты всеми, кроме Мечтателей.
С тех пор, как Церковь Небесная была объявлена деструктивной сектой и подавлена силами наемников, прошло семь лет. Все это время росла общественная ненависть к несогласным с происходящим. Людей этих нещадно унижали, преследовали и уничтожали. Вскоре в Нихиле уже не осталось никого, кто открыто заявлял бы о своих взглядах. Власти издали манифест о победе разума, в честь чего были сожжены или переписаны все ненаучные книги, уничтожены все колледжи магии и остатки рыцарских орденов, все напоминания об «унизительном прошлом». С тех пор картины и гобелены, рыцарские латы и мантии волшебников, знамена древних королевств и статуи правителей стали служить лишь преумножению престижа их владельца. Книги же, кроме научных или «рационалистически-художественных», были запрещены вовсе, так что в городе их сохранились считанные десятки.
***
Мечтатель помнил День Рассудка столь отчетливо, словно прожил его не один десяток раз. Отец сообщил ему о том, что произойдет, еще за неделю, так что мальчик даже не ложился спать. Ранним утром, часа в четыре, он выпрыгнул из своего окна и побежал в библиотеку. На пороге старого здания, храма Книги, он замер в благоговейном трепете, как это всегда происходило с ним, стоило ему увидеть этот величественный особняк, почувствовать сухой запах пергамента и старой бумаги, услышать шелест тысяч и тысяч страниц. Но времени на мечтания не было - с порога мальчик сразу метнулся к сутулому силуэту в одной из галерей. Старичок обернулся, и мальчик снова увидел его благородное и доброе лицо с налитыми стальной волей глазами. Запыхавшийся паренек был не в силах вымолвить ни слова, но старичок будто прочел все в его глазах. «Боюсь, сынок, я уже сделал свой выбор. Семью я отправил из города еще позавчера, а сам я погибну вместе со своими книгами,» - так отвечал библиотекарь. Заметив озадаченный и испуганный взгляд мальчика, он добавил: «Да, я знаю о том, что случится сегодня. Но мои книги – моя жизнь, и отняв у меня их, меня лишат жизни. Поэтому я остаюсь. Но часть своей жизни я отдам тебе, сынок». С этими словами он поднял словно подготовленный заранее перевязанный мешок с книгами, после чего кивнул, призывая юнца бежать домой. Мечтатель так и сделал, но на пороге возглас старика остановил его. «Сынок… время Мечты подошло к концу, наступает время Рассудка. Ты – один из немногих, что носят еще душу в своем сердце. Так что тебе я хочу кое-что еще тебе передать,» – с этими словами он вытянул из щели между стеллажами длинный и тонкий, чуть светящийся клинок. Мальчику он сразу показался знакомым… и через мгновение он вспомнил. Такой клинок был в руках у пятидесятифутовой статуи рыцаря на площади перед зданием сената. «Прочти эти книги, сынок, и узнаешь, чем был этот меч и чем он тебе сможет помочь,» - сказал старик, вручая Мечтателю меч, после чего крепко обнял его и отослал домой, пока солнце не выглянуло из еще не столь плотных дымных туч.
Дома Мечтатель спрятал книги и меч за одной из панелей стены, а затем проснулся отец, и они пошли на площадь сената. Пройдя под широкой аркой, которой, казалось, здесь никогда и не было, они увидели, что там уже собралась огромная толпа горожан. Но отцу, как чиновнику, не составило труда оказаться прямо около трибуны, на которой возвышалась тучная фигура губернатора, оттеняющая толпу тщедушных клерков из магистрата. Возвышение плотным кольцом окружали солдаты с карабинами и в начищенной, сияющей медным блеском, броне, а так же пара штурмовиков в бронированных автоскафандрах и с митральезами. Губернатор что-то громко вещал с трибуны под одобрительные вопли толпы – кричали все, включая отца. Но мальчик не обращал на толстого чиновника никакого внимания – взгляд его был прикован к статуе воина, взглядом обратившегося к небу. Правая его рука, что странно светилась на фоне пасмурного неба, была воздета вверх, левая же – опиралась на тонкий и длинный клинок – тот, что был скрыт за стеной в комнате Мечтателя. Столь сильно веяло добром от этой статуи, что мальчик не мог оторвать от нее свой взгляд, как ни пытался он это сделать.
***
Шаги стали быстрее, сбивчивее. Сердце дико колотилось, словно хотело прорваться сквозь ребра наружу. Дышать было тяжело – как и тогда, когда все, что он вспоминал сейчас, было перед его глазами. Душу захлестывали переживания из его же прошлого…
***
Еще миг назад он смотрел на величественную фигуру… но вдруг что-то, с громким скрипом и лязгом описав дугу, ударило статую. Площадь окуталась пылью из дробленого мрамора, и мальчик закрыл глаза. Открыв их, он увидел стоящие на постаменте ноги скульптуры. Верхняя ее часть с отколовшимися наплечниками и правой рукой, лежала на огороженной части площади, снесенная шаром, подвешенным на огромном кране – только сейчас мальчик понял, что арка при входе на площадь, была его основанием. Больше он думать не мог – разум заполнился ужасом, отчаянием. А потом раздались ликующие вопли. Сотни, тысячи людей всех чинов и званий, словно по чьему-то коварному наущению, самозабвенно орали, радуясь низвержению старого героя. А Мечтатель тонул в море их низкого ликования.
Последним, что уловил он в своем воспоминании, был тучный губернатор в пальто и котелке, ухмыляющийся и довольно потирающий большие, непонятно как влезшие в аккуратные белые перчатки, руки, глядя на беснующуюся толпу.
***
Шаги стали медленнее и спокойнее, вновь подстроившись под мерный стук дождя – Мечтатель пришел в себя, подавив тяжелые воспоминания. Мимо с громким гудком пронесся поезд, везущий автоскафандры для строителей Иглы. Юноша перешагнул через рельсы и направился в узкий переулок, спугнув нескольких детей бедняков. Идти осталось совсем недолго, и приближение цели прогулки пробудило в нем очередную волну воспоминаний.
***
Он снова вспомнил книги – те, что дал ему старичок-библиотекарь за считанные часы до своей гибели. В памяти его всплывали строки, рассказывающие о тех, кого сейчас нещадно клеймило рационалистское общество – тех, кто спасал мир силой души, а не рассудка. Древние строки проносились в его сознании, как неуловимый ветер. И все же одно четверостишие въелось в память слишком сильно, чтобы его упустить:
...И демон пороков людских и грехов
Террайлом был свергнут в пучину оков.
Но кровью истек сэр Пиеррус Террайл,
Вознесся на небо и ангелом стал.
Пиеррус Террайл, лорд Байярдский, и был тем рыцарем на площади, тем героем, чей меч до сего дня ютился за стенной панелью в комнате Мечтателя, тем, кого более всего ненавидели циники и рационалисты. Большинство подвигов его давно были забыты, но имя его жило в сердцах тех, кто не принял порядка, царившего в людском мире.
***
Звук падающих капель внезапно изменился, стал шелестящим. Мечтатель вошел под сень деревьев одного из немногих сохранившихся в Нихиле парков. По тропинке, скрытой в сумраке древесных крон, он вышел на обширную поляну в сердце парка. На другом конце поляны виднелась обвитая плющом мраморная статуя, расколотая надвое. Статуя Террайла, которой юный Мечтатель восхищался несколько лет назад.
________________________________________________________________________________
Первая часть моего рассказа... слегка отшлифованная(большое спасибо
Robin_Pardus за помощь), но все-таки какая-то недоделанная... надеюсь, оставшиеся две(думаю сделать рассказ в 3х частях, но может он и удлинится) части будут получше.
Alu_Fraulein за ассоциации=)
Moment_Of_The_Spirit и 
)
