Мы можем сегодня подвести итоги о самом важном и самом таинственном из всех человеческих утверждений: «Я верю в Бога».

В утверждении этом мы распознали, почувствовали, пускай даже и неясно, так сказать, ощупью души, прежде всего некий дар, подарок свыше.

Я не столько сознательно, дедуктивно, разумно прихожу к вере в Бога, сколько нахожу ее в себе, нахожу с удивлением, радостью и благодарностью.

Я нахожу ее в себе как присутствие, таинственное, но столь ясное ощутимое присутствие кого-то, кто весь мир, радость, тишина и свет. Это присутствие не может быть от меня, ибо нет ни во мне, ни в окружающем меня мире ни этой радости, ни света, ни тишины.

Откуда же они? И вот я говорю слово, которое все это выражает, все это называет и которое в отрыве от этого опыта, от достоверности этого присутствия не имеет никакого смысла, я говорю слово «Бог».

Я не мог бы сказать этого непонятного слова, если бы не было у меня этого опыта. Однако, произнося его, я как бы освобождаю этот опыт, это чувство от их субъективности, мимолетности, расплывчатости.

Я называю его содержание и тем самым принимаю этот дар, я отдаю Ему возвратным движением всего моего существа самого себя.

Я верю в Бога. И вот оказывается, что эта вера, которую я нашел на самой глубине своей души, не только моя, не только мой личный, непередаваемый, несказанный опыт, а что она, эта вера, по-новому связывает меня с людьми, с жизнью, с миром, оказывается как бы освобождением от одиночества, на которое в той или иной мере обречены все люди.

Ибо если радостным было нахождение веры в себе, в своей душе, в своем сознании, то не менее радостным оказывается нахождение той же веры, того же опыта и в других. И не только сейчас, тут, вокруг себя, у людей, схожих со мною, но и через века, через пространство.

Вот, открываю я древнюю книгу, написанную за более чем 1000 лет до нашей эры, в мире, почти совсем непохожем на наш теперешний, и читаю: 

«Господи! Ты испытал меня и знаешь. Ты знаешь, когда я сажусь и когда встаю;

Ты разумеешь помышления мои издали.

Иду ли я, отдыхаю ли - Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе.

Еще нет слова на языке моем, - Ты, Господи, уже знаешь его совершенно. 

Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою.

Дивно для меня ведение [Твое], - высоко, не могу постигнуть его!

Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?

Взойду ли на небо - Ты там; сойду ли в преисподнюю - и там Ты.

Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, - и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя.

Скажу ли: "может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня [сделается] ночью"; но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет.

Ибо Ты создал меня и соткал во чреве матери моей. Славлю Тебя, потому я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя сознает это.
Как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их!

Стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка; когда я пробуждаюсь, я все еще с Тобою.
Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный» (Пс.138).

Это псалом 138-й, молитва, написанная, повторяю, несколько тысяч лет тому назад. Но вот, я читаю ее и удивляюсь, и радуюсь: Господи, ведь это все как раз так, как я чувствую и переживаю! Это мой опыт, это обо мне и от меня сказано.

И даже эти детские слова, это косноязычие, пытающееся выразить, выпить то, что выше слов – все это мое. И значит, эта вера жила и живет веками, значит, миллионы людей почувствовали то же самое, и наполняется сердце радостью, когда от избытка веры вспыхивают эти удивительные слова: «Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс.138:12).

И в этом свете я по-новому вижу мир. Несмотря на всю его тьму, он светился для меня первозданным светом. Действительно, дивны дела Твои, и душа моя сознает это. Я по-новому вижу и сознаю себя. Грешный, слабый, боящийся, порабощенный, я повторяю слова псалма: «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен». 

Потому что дан мне этот тайный орган знания внутреннего, потому что могу я узнать то, что высоко и дивно, и славно, могу захотеть высокого ведения и высокой жизни, могу различить между путем опасным и путем вечным.

И еще последнее узнаю этой верой: узнаю, что все в мире говорит о Боге, являет Бога, светится Им. Как лучезарное утро, так и ночные потемки, как счастье и радость, так и страдание и горе.

И если столь многие не видят этого, не ощущают этой ночи жизни светлой, как день, то потому что я и подобные мне верующие оказываются слишком слабыми свидетелями веры, потому что с самого детства окружаем мы человека мелочностью, ложью, внушаем ему не искать и не жаждать глубины, а искать маленького и призрачного счастья и маленького призрачного успеха, потому что приковываем его внимание к суете и к тщетному.

И вот, зарастает в нем тайный орган света и любви и наполняется мир липкими потемками неверия, скепсиса и, дальше, эгоизма, ненависти и злобы.

Но вот, и в этих потемках, и в этом страшном падении и измене не оставил нас Бог.

И мои слабые слова о вере в Бога были бы пустыми, если бы в заключение я не исповедал веру уже не просто в Бога, а в того единственного человека, в котором Бог пришел в мир, а в мире к каждому человеку, чтобы спасти и возродить его.

Я верю в Бога, но Бог в полноте радости и обладания открывается во Христе.

«Бога никто никогда не видел» (Иоан.1:18) – говорит апостол Иоанн.

И тут же прибавляет: «Но единородный Сын сый в лоне Отчем тот Его явил» (Иоан.1:18). И другие апостолы пишут: «О том, что мы видели, о том, что мы осязали нашими руками, о Слове жизни» (1 Иоан.1:1).