Темно в сознанье, на душе несладко, Как будто зелий, сонных трав запас Я поглотил стремглав и без остатка, В Реке забвенья после растворясь... О нет, не мучим завистью к тебе я, Но счастлив от восторга твоего: Что ты, о Нимфа певчая лесов, Под музыку Морфея И листьев изумрудных колдовство Заливисто поёшь о лете вновь. О, хоть глоток вина из винограда, Настоянного в старых погребах С букетом Флоры, звучною балладой, Весельем, солнцем, танцами в лугах! О, к чаше, затаившей Юга пламя И Вдохновенья чистый зов благой, К её кайме искристых пузырьков Припасть скорей устами! Так алчу я испить и в лес ночной К тебе умчаться от своих оков, Пропасть бесследно и забыть отныне Всё то, о чём не ведаешь в ветвях: Изнеможение, недуг, унынье, Тоску, сжимающую сердце, страх В той жизни, где царит вражда одна, Где немощью терзает старость злобно, А юность гаснет от невзгод, увы, Где наша мысль грустна, Краса недолго нам светить способна, И где столь скоротечен век Любви. Скорей умчаться! Не на колеснице Во власти Бахуса лечу к тебе: Хоть разум слабый может помутиться, – На крыльях у Поэзии в мольбе. И вот с тобой сейчас! А ночь нежна; Луна, возможно, здесь царица словно, Вся в окруженье фрейлин-звёзд своих, Но не видна она: Лишь отблески зефир принёс любовно На тропок мох и тени трав ночных. Не узнаю у ног своих соцветий И в вышине тончайший фимиам, Но различу во тьме душистой этой Все запахи, что источают нам Трава чащобы, яблоня лесная, Шиповник дикий, нежный василёк, Фиалка, спрятанная под листвой, И уроженец мая – Пьянящий розы мускусной цветок, К себе манящий мошек целый рой. Внимаю всё слабее. Временами Я Смерть любил, в ней видя благодать, И ласково её молил стихами Дыханье тихое моё забрать; – Сейчас оно воистину готово Уйти совсем без боли в эту ночь, Покуда изливаешь душу ты В таком восторге снова! Выводишь трель, но слушать уж невмочь: То – реквием по мне из темноты. А ты не рождена для смерти, Птица! Бесплодным поколеньям никогда Тебя не затоптать; умел пробиться Твой глас к сердцам и принца, и шута. И как-то песня дивная твоя Явилась утешеньем Руфи, горько Стенавшей посреди чужих полей; И часто трель сия Над морем раскрывала окон створки В забытую обитель грустных Фей. Забытая! Как колокол всевластный, То слово нас к душе вернёт опять; Не просто и фантазии прекрасной Неутомимо, вдохновенно лгать. Прощай! Всё тише гимн печальный твой Вблизи холмов, поверх реки теченья, В полях; и вот уже растаял он На просеке лесной. То был мне сон иль наяву виденье? Затихла музыка. То явь иль сон? Джон Китс