Музыка играет огромную роль в нашей жизни. Под нее мы рождаемся, живем, едим, учимся, умираем. Если знать музыкальный вкус человека, можно узнать часть его жизни. Но если вы пожелаете умереть под какую-нибудь мелодию, вам это вряд ли удастся, если только вы не наложите на себя руки. Мне повезло.
Я умер под одну из своих самых любимых мелодий…
***
Ты чего, уже домой? - спросила Ольга. Сегодня ее вид был очень изысканным. Она наконец-то подстриглась и теперь блестела чернотой коротких, крашеных волос. Красивая девушка. Я знал ее достаточно долго, чтобы знать хорошо, она - чтобы знать меня, но, несмотря на это между нами ничего не было. Мы целовались, обнимались, вели себя как влюбленные идиоты, а на следующий день могли показаться друг другу на глаза с другой или с другим, в зависимости от того, кто быстрее найдет себе пару.
- Да-а, - протянул я неохотно, - устал я чего-то. Старею, наверное. Помру скоро.
- Оставайся… - это она меня на дискотеке упрашивала остаться. Через закрытые двери слышались приглушенные басы и различные электронные звуки.
- Не-а, - я сунул руки в карманы, - у меня деньги кончились, - я повернулся и пошел по улице, - я тебе позвоню завтра.
- Ты куда?
Я повернулся к ней лицом и пожал плечами.
Я увидел, как изменилось ее лицо, превратившись из удивленного в испуганное. Одновременно я услышал скрип тормозов. А через секунду я ощутил сильнейший удар по спине.
Меня сбила машина.
Я лежал на дороге и умирал. Вокруг меня собралась толпа, подбежала Ольга, стала тихонько плакать.
Я закрыл глаза. Через закрытые двери клуба доносилась моя любимая мелодия.
Я улыбнулся.
***
Мягкая игра перебором на гитаре - вот что я услышал через мгновение. К мелодии примешивался стрекот кузнечиков. Травинки щекотали мне лицо.
Обычно трупы свозят в морг, а не в степь. Странно… я ощущал себя неожиданно легким, воздушным. Никакой боли.
Я открыл глаза и сел. Яркое солнце и такая же яркая голубизна неба слепили. Ни облачка. Мои глаза, привыкнув к свету, смогли различать холмы, покрытые цветами и зеленью, несколько жирных кроликов. Они лениво поедали травинки.
И еще.
Вниз по склону, в двадцати метрах от меня сидел какой-то хиппи и играл на гитаре. Ко мне он сидел спиной, соответственно, не мог меня видеть.
Я решил проявить инициативу и направился к нему.
- Привет, - неуверенно начал я.
- Привет. Тебе сразу все рассказать или постепенно? - спросил хиппи, не переставая играть на гитаре.
- Я что, умер?
- Ага…
- И это рай?
- Ага…
- А почему не ад? Я ведь не святой жизнью жил.
- Не знаю. Бог сказал, что ты нужен здесь.
- А ты кто?
- Петр. Апостол.
Я очень удивился:
- Почему же тогда такой вид?
- Не знаю, нравится. Вот у тебя что за вид?
Я посмотрел на себя. На мне была белая накидка. Ни дать, ни взять - ангел. Только крыльев нет. Я снял накидку. Пестрая гавайская рубашка и шорты ниже колен. Босиком, но трава была мягче пуха. Не чувствовалась вовсе.
- Слушай, а почему рай - это степь какая-то? Я думал, что рай нечто вроде сада.
- Здесь в принципе все есть. Только искать надо. Погуляешь здесь - многое увидишь. Знаменитости всякие.
- Типа музея восковых фигур?
Хиппи кивнул, его шевелюра дернулась вперед.
- Так все-таки, почему ты хиппи? - не удержался я.
- Не знаю, понравилось. Тебе было бы приятней, если бы мы все были одеты в белые накидки и разговаривали стихами и цитатами из Библии? Парень, это все - как реальный мир, только намного проще.
- Так вы все хиппи?
Он снова кивнул.
- Ну и ну…
- Слушай, может, хватит тут стоять? Походи, освойся. Не забудь накидку.
Я посмотрел туда, где вроде должна была быть накидка. Там теперь сидел жирный кролик. Хиппи засмеялся.
- Ты в раю, сынок, радуйся, - и принялся играть на гитаре.
Я постоял немного в состоянии шока. Затем побрел вверх по склону. Пока я шел, я думал. Потом думать надоело, и я стал рассуждать вслух:
- Начнем. Пункт первый. Я умер. Познал то, чем заканчивается всякая физическая активность. Смерть организма, в частности моего, не так уж отвратительна и мучительна, следовательно, смерть моя была быстрой, поэтому, наверное, и приятной…
- А почему? - вмешался Петр.
- Не знаю. Быстро умер и все. Я даже помню, как перед смертью улыбался. Кстати, старушки с косой я так и не видел.
Петр как-то напрягся.
- Тебе повезло. Ее помощники, их девять, которые выполняют всю грязную работу, тоже тебя не посетили. Сама же Смерть Верховная ходит только за выдающимися или за какими-то особенными. Не знаю. Иногда сама ходит, иногда кого-нибудь посылает.
- Слу-ушай, - меня осенило, - а как же ангелы, которые типа забирают души. Это и есть помощники Верховной Смерти?..
- Далеко пойдешь, - изрек Петр, - в принципе ты прав. Наш штат небольшой. Бог, Дьявол и Верховная Смерть. У Бога есть помощники: встретить, проводить и подобное. У Дьявола тоже есть три помощника, а сам он не такой уж и страшный, а те истории, ну, в Апокалипсисе, - истории. Дьявол уже правил на Земле несколько раз. Во время войн, например. Есть еще и ангелы, их немного больше пятидесяти, они и выполняют основную работу. Только к нехорошим людям они приходят в виде старушки с косой, а к добрым - в виде «светлых голов».
- А как насчет рая и ада?
- Это правда. В рай попасть в принципе не так сложно, как говорят, но и не просто. Но такие как ты попадают. Кстати, здесь все ведется на баллы, и если бы ты в своей той жизни не добрал одного балла, пошел бы в ад.
- Повезло?
- Точно. - Петр перекинул гитару за спину.
- Слушай, Петр, а в аду страшно?
- Не знаю. Хотя говорят, кому как. У кого какие кошмары. Сходишь как-нибудь. Вход свободный.
- Везде?
- Ага.
За время беседы мы уже вышли из холмов, и теперь я увидел РАЙ.
Вдалеке синели горы, покрытые голубым снегом. Откуда-то из гор низвергался мерцающий водопад. Небольшие озера с нависшими над берегами деревьями. Скромная радуга, несколько коттеджей (!) и скопления огромных красных камней, разрывающих ковер травы.
И души.
Знаете, это напоминает сабантуй. Люди лежали на камнях, траве, везде, плавали, летали.
Красота.
Это был действительно рай.
Рай.
Мимо меня прошел Чарли Чаплин. Я долго провожал его спину пораженным взглядом.
- Жаль, я с собой блокнот для автографов не взял.
- Что? - поинтересовался Петр.
Я отрицательно помотал головой, тогда он предложил:
- Слушай, ты тут осваивайся, а я пока про тебя Богу расскажу. Я найду тебя.
Он поднялся ввысь.
- Эй! - крикнул я. - А как на Землю взглянуть?
- Пока никак, - ответил апостол и улетел.
***
Около часа я спускался с холмов к какому-то озеру. Идеально прозрачное, отражающее небо и летавшие над ним души, которые были в самых разных одеждах. Озеро было зеркально гладким. Я присел на скале, круто нависавшей над озером. Делать было нечего, и я стал покачивать ногой. Наверное, я сильно раскачался и, сорвавшись, полетел в озеро.
Но не долетел.
Меня кто-то подхватил. Нежно и бережно. Я не мог видеть того, кто это был, так как меня схватили за ногу, и я висел вниз головой. Долетев до берега, я был так же бережно положен на мягкую траву.
Теперь я смог ее разглядеть.
Она. Я разглядывал ее, наверное, час.
Она была прекрасной девушкой. Короткая стрижка, волосы растрепаны, под ярко-зелеными глазами небольшие следы усталости. Идеальный нос с небольшой горбинкой, улыбающиеся губы, совершенная форма подбородка.
Я в нее влюбился.
- Привет.
Я умер еще раз. От радости.
- Привет? - уже вопросительно сказала она.
- При-ивет… Спасибо за спасение…
- Ладно, там, - отмахнулась она, - ты уже бессмертен. Недавно ты... умер.
- Часа два-три.
- Ого! Значит, еще ничего не видел?
Я пришел в форму. Включил свое наивное выражение лица, которым на Земле мог выпросить все что угодно. Сработало и здесь.
- Может, будешь моим проводником? Чуть-чуть?
- Отлично!
Она обрадовалась. Я тоже. Очень…
Мне повезло, даже несмотря на то, что умер. Здесь ничуть не хуже.
***
Прозвенел звонок. Ольга, сдернув сумку с парты, направилась в коридор. Она больше никогда не увидит того милого дурачка, которым являлся я. Никто больше не будет вопить на весь коридор: «Она прикоснулась ко мне, она прикоснулась ко мне!!!» нет больше того, кого она знала много лет.
Ольга села с ногами на подоконник и прислонилась головой к окну.
По школьному коридору двигался сплошной поток учеников. Некоторых из них Ольга знала, некоторых нет, но она не приветствовала никого, даже тех из них, к кому хорошо относилась.
Жизнь стала черно-белой. Я умер. Меня больше нет.
К ней подошел Миша, по прозвищу Михей. Михеями теперь называют практически всех Миш. Мы часто бродили втроем по городу, бывало, пугали прохожих игрой в сумасшедших. Теперь этого, наверное, не будет. А если и будет, то без меня.
- Нормально? - Михей потрепал голову Ольги.
Она откинула голову назад. Вздохнула, посмотрела в окно, на Михея, снова в окно.
- Умер тот, кого я знала много лет, а ты спрашиваешь такие глупости.
Михей ненадолго замолчал. Затем он сел рядом с ней на подоконник. Он долго не решался начать разговор, но потом быстро, чтобы не успеть остановиться, заговорил:
- Знаешь, я поражаюсь твоей выдержке. Очень спокойно себя ведешь. Потрясная выдержка.
Ольга горько усмехнулась.
- Если я не рыдаю и не рву волосы, это еще не означает, что я не страдаю от того, что он умер. Я страдаю. Очень. Прошло уже несколько дней, его уже похоронили, но еще не было ночи, чтобы я не плакала от утраты. Серый был… - она снова усмехнулась. - Ты, наверное, много раз слышал, как он называет... называл себя уникальным. Особенным. Это так. Процент интересности мира снизился больше чем на половину.
Знаешь, как мы с ним познакомились? Не в школе. Это было на каникулах. Я шла по улице, не помню уже куда, а он вдруг подошел ко мне и прямо сказал, что потрясен моею красотой. Он, наверное… Ты знаешь о моей привычке гулять целый день. Он целый день ходил со мной рядом и рассказывал. О себе, обо мне. О том, как я ему нравлюсь. Тогда он впервые сказал, что влюбился в меня. Хотя почему впервые… В первый и последний раз. Больше он этого никогда не говорил.
Ее глаза наполнились блестящими каплями. Одна из них скатилась по щеке, оставляя за собой влажный след.
- Мы слишком хорошо узнали друг друга за короткое время. Теперь…
Она закрыла глаза и беззвучно заплакала.
Прозвенел звонок. Ольга с подоконника так и не двинулась. Она сидела и плакала.
Михей, не зная, что делать, пошел на урок.
Коридор опустел.
Дежурный по второму этажу испуганно смотрел, как девушка сидела на подоконнике, не шевелясь, сорок пять минут. Он слышал какую-то историю о том, что какого-то чувака их «старших» сбила машина. И еще он слышал, что эта девушка, что сидит на окне, была того чувака. Но дежурный сам не раз видел эту девушку с кучей других парней. Некоторых он знал, и они говорили ему, что она любит обламывать многих. Всех. Засосет, уведет в укромное для секса место, начнет раздевать, а потом развернется и уйдет. Говорили, что она принадлежит только тому, кто недавно умер.
Ольга открыла глаза и, тупо глядя в окно, произнесла:
- Уникальны все люди, просто у всех уникальность развита по-разному. Мне плохо без тебя, Серый.
Я хочу умереть.
***
Мы сидели на траве.
- Что ты сказала? - спросил я.
- Я? Ничего.
- Странно, знакомый голос.
- Это голоса живых, вспоминающих тебя, - сказала прекрасная девушка, которую странно звали Ника. Никого не встречал с таким именем.
- Как это?
- Просто иногда начинаешь слышать голоса близких тебе людей. Я их больше не слышу…
- Почему?
- Не знаю. Скоро, наверное, буду чьей-нибудь душой. Типа нового перерождения.
- А-а… Клево? - я спросил это лишь для того, чтобы не выглядеть тормозом.
- Не думаю, - она начала неуверенно, - нет, - это звучало уже убедительней. - Знаешь, это - рай. Здесь хорошо. Легко, никаких напрягов, не надо морочиться по пустякам. На Земле все иначе. Ты влюбляешься, страдаешь, если это безответно, то считай вообще труба. Нет, я не резала себе вены, я умирала не сама… Я любила одного парня. Безумно. Знаешь, когда любишь, начинаешь ощущать тот самый запах любви. Горьковато-сладкий вкус детства, запах подарков и легкий аромат надвигающейся потери любви. Приятный страх. Это практически чувство полуоргазма. Но когда тебе говорят «извини», все меняется. Душа умирает… Кстати, знаешь, что происходит, когда человек рождается? Душа вживляется в тело и забывает о прошлой жизни, а потом, когда он влюбляется или у него происходят какие-то изменения в жизни, в смысле приятные, к его душе, которая является уже каким-нибудь человеком, Бог посылает ангела-хранителя. Заметил, что влюбленные люди практически неузнаваемы? Это потому, что душа, совсем другая душа, управляет тобой. Не полностью, конечно, но все равно. Она как бы направляет в нужное русло. Но почти всегда люди не понимают этого, как бы глушат своего ангела-хранителя, и… Она отказала, и жизнь померкла… Ты знаешь такое?
- Конечно! Слушай, я пытался объяснить для себя любовь, но… так как ты… Мне понравилось!
- Еще бы… Помнишь Ольгу? - спросила она и, улыбаясь, взглянула на меня исподлобья. Из-под челки черных волос на меня возбуждающе взглянули ярко-зеленые глаза.
- Конечно, - я, пораженный таким взглядом, не сразу сообразил что ответить.
- Ты любил ее? - она продолжала соблазнять меня взглядом.
- После такого объяснения, которая ты выдала мне, я понял, что да. Любил.
- Тебе это нравилось? - она все еще смотрела на меня. И ее взгляд… Нет, она явно что-то задумала.
- Да. Это было поразительно. Ни одна девушка не могла с ней сравниться. Я возвращался к ней. Она - ко мне. Но она ни с кем не спала…
- Я знаю, - сказала Ника и улыбнулась.
Я растаял.
- Что?
- Я знаю, что она ни с кем не спала. И знаешь, почему ты тоже был в этом так уверен?
- Почему?
- Я была твоим ангелом-хранителем.
Я, чтобы хоть что-нибудь сделать, тупо улыбнулся.
- Что?
- Я была твоим анеглом-хранителем, - повторила она. - Круто, да? Хотя я не знала, что ты... погибнешь.
- Но…все равно. Это было круто, да. Но почему?
Она подумала и потом выпалила:
- Это потому что ты мне нравишься.
После этих слов Ника поднялась и побрела к озеру.
Я встал и пошел за ней.
- Ника?
Она обернулась.
- Ника… я… Ты мне тоже очень нравишься. Но Ольга…
- Ты до сих пор любишь ее? Будь реалистом. Даже если ты родишься заново, то ничего не будешь помнить, и ты еще долго не сможешь выразить ей свою любовь, если … А если ты родишься где-нибудь в Мексике? - Ника резко отвернулась.
- Ника, - снова позвал я.
Она молчала. Я немного обогнал ее, сунул руки в карманы шорт. Мы стояли молча. То, о чем я мечтал, когда был жив. Быть рядом с понравившейся девушкой и молчать. Наши представления о любви были слишком похожи. Мы боялись друг друга. Я поднял с земли камушек, осмотрел его со всех сторон, а потом швырнул в озеро.
- Ты умеешь летать? - спросила вдруг она.
- Я-а-а… Нет.
- Хочешь, научу?
- Конечно!
- Давай руку. Летим, - она взяла меня за руку и устремилась вместе со мной в голубое небо, уже испачканное небольшими кристально белыми облаками. Меня поднять ей ничего не стоило: душа ведь невесома. Мы летели вверх. Озеро, у которого мы сидели, постепенно уменьшалось в размерах. Умершие стали маленькими, будто модели солдатиков, которые я любил склеивать в детстве, а, взлетев выше, я и вовсе перестал их различать.
Но мы продолжали лететь вверх.
Ника стала говорить. Видимо, ее не беспокоило, слушаю я ее или нет. Я слушал.
- Знаешь, Сергей, - она впервые назвала меня по имени, - я довольно долго была твоим ангелом-хранителем. Я знаю тебя всего. Твои привычки, твоих друзей, любимую музыку, одежду, девушек. Я не точно объяснила тебе про чувство, зовущееся любовью. Любил ты, но хранители тоже как бы дают… энергию что ли, как тебе сказать. Любовь - это синтез чувства хранителя и человека. В нашем случае наш синтез оказался сильнее, чем когда-либо. Даже сам Всевышний поразился.
Мы остановились.
- Сейчас мы полетим, - предупредила она меня, не отпуская моей руки. - Сразу предупреждаю. Ты умер. Твоя душа невесома. Ты бессмертен, но ты будешь падать, пока сам не захочешь полететь. Это как во сне летать.
- Я никогда не летал во сне.
- Пофиг. Главное - захотеть. Кстати о любви. Ее нет. Это просто слово, которым все пытаются объяснить что-то. Но знаешь, почему ты веришь мне? - она ответила сама, - потому что ты воспринимаешь любовь абсолютно как я. Идентично.
Эта любовь, что сейчас в тебе, - вечна. На самом деле… Душа в твоем обличии бессмертна. Ты можешь вселиться в новорожденного, но после того, как он влюбится впервые, тебя тут же заменяет хранитель, а ты попадаешь сюда, на рабочее место…
Я не перебивал ее и слушал. Внимательно. Я в Раю ничего не знал, и слушать было интересно. Их порядки, приличия.
А потом я догадался, почему Ника говорит без умолку, но молчал.
- Еще мы, души, любим прикалываться. Встретимся на Земле или нет. А после того, как хранитель уходит, после первой любви, человек обретает собственную душу.
Нику бросало от одной темы к другой. Это было обычно для девушек - тараторить.
- Ника? - робко произнес я. - Летать?
- А-а, да. Но ты дослушай, - и тут она внезапно замолчала.
Молчание длилось довольно долго. Я уже хотел что-то сказать, уже почти открыл рот…
Ника притянула меня к себе и засосала так, что… Мы стали падать, но я не обращал на это внимания. Мы целовались в падении. Глубоко. Голова кружилась не только от удовольствия, но и от ощущения скорости притяжения к тому, что здесь именовалось землей.
Поцелуй не прекращался долго. Внизу уже снова показались озера, горы, реки. Мы не обращали на это внимания. Мы были поглощены, в прямом смысле слова, друг другом.
Мы падали в озеро. Остальные души уже заинтересованно стали следить за нашим полетом. И мы падали…
А потом я вдруг научился летать, и мы начали медленно-медленно опускаться в озеро. Не прекращая целоваться. И вот мы уже с головою скрылись под гладкой, зеркальной поверхностью воды.
Под водой целоваться непривычно. Нет, вода была странно мягкая, теплая. Сравнимо с тем, как лежишь под согретым одеялом. Но во мне еще остались страхи живого тела, и мой инстинкт самосохранения все еще работал. Мы стали подниматься вверх.
Но из воды мы вылетали. Ника взяла меня за плечи и, улыбаясь, сказала:
- Я люблю тебя. Любовью, которая не существует.
- Но про которую мы оба знаем, - продолжил я.
Она засмеялась. Мокрая и безумно красивая. Мы снова поцеловались.
- Извините, - раздался голос над самым нашим ухом.
Мы повернули голову в ту сторону.
Над водой по-турецки сидел некто светлый. Похожий на ангела. Видимо, это он и был.
- Сергей. Тебя зовет Всевышний.
Я посмотрел вдаль. На высокой горе в ватном тумане виднелся храм. Храм Всевышнего.
***
- Нравится? - сказал Он.
- Конечно!
- Вот и славно, - Он являлся огромным сгустком света, в котором виднелись очертания человека (слабо). Голос был в доску свой. Приятный. Он говорил, и я чувствовал себя в некой эйфории. - Знаешь, что у тебя существовал реальный шанс попасть в ад?
- Да.
- Так вот. Таких, похожих на тебя, которые были близко от края, я назначаю хранителями.
Вот те на! А Он продолжал:
- Тебе надо поднабрать очков. Если ты доведешь ее до самоубийства, не сможешь правильно направлять ее, то точно попадешь в ад. А там не очень хорошо, будь уверен.
Он продолжал:
- На Земле одна девушка скоро влюбится. Ты должен сделать так, чтобы это чувство оставило хороший след в ее жизни.
- Я пошла, - раздался голос, который был страшным, пугающим, но… притягивал.
Нечто черное вошло в зал. Большое. Напоминающее Королеву из «Чужих». Хрипящее дыхание, драная серая накидка. Но одновременно со страхом это … привлекало? Страшная красота. Смертельная красота.
Смерть. Это была она, и не надо было пояснять, что Верховная.
Огромная. Она прошла мимо меня. Повеяло холодом, сыростью, чувствовался слабый запах тухлого мяса, падали. На поясе висели черепа. Они зловеще гремели и ухмылялись. Я успел заметить на каждом ярлык. Один даже успел прочитать.
«Нерон».
Смерть очень быстро покинула храм. Я даже заметить не успел.
В зале повисла тишина.
Всевышний первый нарушил ее.
- Спроси у Петра все формальности.
- А … вы? - назвать Его на «ты» я не смог бы.
- Вломы…
У меня, наверное, глаза вывалились. Всевышний разговаривает на сленге?! Все равно, что монашка в баре.
- А чего вломы-то, - спросил я, переваривая ситуацию.
- Уже сотни лет я тут сижу и со скуки маюсь. Этого туда, того сюда. Хочешь, я расскажу тебе, как трудно быть Богом?…
- Эй, Михаил! - окликнул он одного из апостолов. - Если кто меня спросит, скажи, что я занят, или просто: Бога нет…
***
Часа через три я вышел из храма.
Пьяный.
Дело в том, что Богги - так он велел себя называть - мог перевоплощаться во что угодно. Быть пятном света ему быстро надоело, и он стал обыкновенным дедом семидесяти лет от роду, но, несмотря на это, хорошо соображающим - его любимый образ. К тому же Богги любил выпить.
Через час он мне выдал все, что касается веры вообще и в Бога в частности.
У верующих, наверное, челюсти бы повываливались.
Он сказал:
- Знаешь, кто я? - это был первый вопрос, с которого пьяницы начинали философствовать. - Я - Бог, но на самом деле я… Никто. Меня нет. Я - это вера людей в меня.
Смешно, но люди уже две тысячи лет верят в меня, а я был ранее. Я был Кецталькоатлем, Тором, Зевсом. Всем, во что верят люди. Мои апостолы были Анубисами, Гермесами и Огненными Драконами. Вера меняется, мы - тоже. Я теперь тот же Будда, Аллах и другие-прочие. - Его лицо менялось - Будда, Аллах, Тор. - Я - все. И в то же время я - ничто. Меня просто нет.
Знаешь ли ты что-нибудь о смерти?
Она моя мать.
Ей было скучно, и у нее появился я, - Богги выпил еще текилы, - а потом мы стали работать в паре. Я - хороший, она - нет. Будто я даю жизнь, а она берет. Это как «X-files» - все разработано до мельчайших деталей, тщательным образом спланировано… Кстати, насчет плана…
Курнем?
***
Он продолжал.
- Появились люди, но это не моя затея!
- А чья? - я глотнул вкусной текилы. Приятно, черт возьми.
Богги замотал седой лохматой башкой.
- Ни-ни-ни! Этого я не скажу. Мои начальники - выше всего и всех.
- Над тобою - начальники?! - я изумился изумлением пьяного.
- Угу. Ну, слушай дальше. Люди умирали. И то, что сейчас вы зовете душами, скиталось повсюду. Их надо было куда-то девать. И тогда я с мамкой придумал новую затею: Рай, Ад и тому подобное. Это в планах давно было - просто руки не доходили. Клево, да.
Первые души - нынешние апостолы. Первые черти - первые убийцы. Их три. Дьявол - он был с нами давно. Это мой брат. Младший. Засранец.
Появился Рай. Ад. То, что в аду жара - это все п…еж, - я вздрогнул от мата, - раньше было. Теперь нет. Надоело. Хочется разнообразия.
Во-от. Теперь в аду хуже. Для психики. В тесной комнате, где только можно сидеть и никак не разогнуться нет света. Тьма. И все время идет звук… Самый ужасный. Его не опишешь словами. Иногда попавших в ад мучают. Давят страхом. Здесь нам все видно из вашей жизни, а на этих наблюдениях строятся выводы.
Как-нибудь покажу. Проект получился от души.
Души? А, души… Души - это пустота. Ты, наверное, хочешь узнать, что это.
Души - это мысли. Твои мысли, пока ты жив. Ну и после смерти. Хочешь, покажу?
Я захотел. Порядочно качаясь, мы вышли из храма и сели в некое подобие платформы-лифта.
Богги долго не мог попасть пальцем по кнопке «вниз». Наконец, жестко выматерившись, он ударил по ней кулаком.
Лифт поехал.
Небольшая шахта, метров тридцать глубиной, закончилась…
И я увидел огромное помещение. Типа ангара и все такое, но взгляда не хватало, что охватить его целиком, увидеть потолок, стены или пол. Напоминало бесконечность.
И все в мыслях. Они были разными. Старые, молодые, совсем младенцы.
Блин! Матрица!
Богги продолжал:
- А насчет ангелов-хранителей это мы недавно придумали. Круто. Про любовь.
Скоро будешь ангелом-хранителем.
***
Я вышел из храма. Протрезвел и многое понял. Круто. Я стану ангелом.
Что-то вздрогнуло.
Я увидел Нику. Она улыбнулась…
… ослепляющий свет заставил меня закрыть глаза…
Я открыл их.
***
Белое, белое, белое…
Чистое, чистое, чистое…
Потолок.
В Раю?
А потом я услышал:
- Надо вставать…
Приятный голос. Девушки. Но он был тихим, как мысли. Мысли?
Господи, я - хранитель.
Девушки!!! Я - хранитель девушки!!!
Мы. Точно! Мы! Подошли к зеркалу.
Ни чего себе! Она такая красивая, эта девушка. И спала без футболки! Ее тело… Я, конечно, видел и лучше, но тоже… Круто.
Я туго осознавал то, что я практически изменил пол.
Мы оделись, взяли рюкзак, поели и пошли в школу. В 11 класс.
***
Скажу сразу. Привык я быстро. Иногда даже получалось как-то перехватывать контроль над девушкой. Я все еще не знал, как ее зовут.
Первый урок был геометрией. Я тут сделал для себя открытие. Вовсе не обязательно сидеть постоянно в теле девушки. Я вышел. Прошелся по классу. Сел кому-то на парту, а ему наплевать. И еще. Я - неосязаемый. Почти. Иногда я не мог даже сесть, а иногда со всей дури ударялся об стену. Но я с этим быстро разобрался и мог стать неосязаемым, когда хотел.
Ох, скажу я вам, хорошо быть ангелом. Заглянул под юбку, кофточку. Заставил кого-нибудь зевать, чихать. Халява.
Помню, одного парня подставил. Он идет, а впереди девушка. Я ее обнял, нежно так, и отпустил. Она обернулась, а меня-то и не видит. И ка-ак грохнет сумкой того парня. Круто.
Но вернемся к моему субъекту.
Я вселился в нее.
Теперь я расскажу вам очень поганую историю. Вот она.
Я привык, что мои слова и действия, так же как и меня самого, никто не замечает. Я мог кричать на весь школьный коридор абсолютно безнаказанно. Мог давать людям оценки вслух и абсолютно матерные или хорошие.
Но вселившись…
Вначале меня добивал один бивень на второй парте. Он постоянно дергал какую-то девку. Я не выдержал и сказал, зная, что меня никто не услышит:
- Эй ты, баклан. Хорош ее дергать. Она тебе все равно ничего не даст.
И тут я понял, что меня услышали!
Потому что я был в девушке.
- Тоня, что ты сказала?! - учитель, наверное, в штаны наложил. Имя у девушки не очень, но ей оно все же шло. Прикольно.
- Извините, Петр Михалыч, это не я… - начала было Тоня.
- Ладно, забудь, - закончил я.
- Что-о?? - теперь к куче в штанах Петра Михалыча прибавился еще и кипяток, которым он описался. - Выйди из класса.
И тут я решил оторваться по полной.
Я - в теле Тони - встал и, качая бедрами, подошел к учительскому столу. Сел на стол. Хорошо, что Тоня сегодня штаны надела, иначе Михалыч бы брюки испортил изнутри.
Я провел пальцами по бедру Тони, потом немного, на одну фалангу, засунул палец в Тонин рот и невинно улыбнулся. Приняв такое…выражение лица и тела, которое нравится мне.
Видимо, мы сходились во вкусах с Михалычем. В смысле, я сам, я не Тоня.
- Извините меня, пожалуйста, - сказал я и сверкнул глазами Тони, - я больше не буду.
Наверное, Михалыч наоборот хотел, чтобы я так…была.
- Хорошо, Тоня… - Михалыч нервно сглотнул, - сядь на место.
- Спасибо, Петр Михалыч, - я перегнулся через стол (к сожалению, Тоня была в толстовке - эффект глубокого выреза испытывал на себе) и поцеловала его в лысину.
Класс шокировано молчал. В моем бы классе такого не было. Мои привыкли. Но посмотрел бы я на них, когда они увидели бы меня в женском обличии.
Красивом женском обличии.
- И еще, - я провел рукой по длинным волосам, - можно я буду звать вас Михалычем?
- А-а… - я не знаю, что ответил бы Михалыч, прозвенел звонок.
С уроков я сбежал.
***
Больше я так не шутил. Иначе Тоню могли бы выгнать из школы. Иногда, когда ее начинали парить, я вселялся и отшивал приставал.
Я сделал для себя несколько выводов. Тоня - девушка (именно девушка) скромная, застенчивая, робкая. Я мог прочитать ее мысли и понял, что она любила, но «втихарца».
Я решил исправлять положение.
Я поклялся, что Тоня станет самой желанной девушкой в школе. Это звучит несколько голубовато, но я «окучу» всех парней школы.
Нужно только немного подшлифовать Тоню.
***
Я постриг ее не налысо. Оставил ей короткие волосы. Парикмахеры горькими слезами рыдали, обрезая длинные русые волосы Тони.
Я покрасил ее в черный цвет. Я купил ей одежду.
Я изменил ее стиль.
Я очень боялся, что она станет слишком похожа на Ольгу.
Еще я понял, что ее родители - засранцы. Я сам слышал, как мать Тони сказала: «Я сама решу, за кого тебе выходит замуж и с кем гулять. Я буду все решать за тебя сама».
Они были мажорами. На кредитке Тони хранилось штук восемь. Не меньше.
Они, эти восемь штук, приняли активное участие в формировании новой Тони.
Я купил ей строгий костюм. Брючный. Очень шел к ее коротким и теперь черным волосам.
Я купил ей и модных тряпочек. Не будем о них говорить.
С пакетами я зашел домой.
***
Мать. Сидит в кресле и, читая глупый журнал, спрашивает:
- Где ты была так долго, доченька? Приготовь себе покушать, и мне заодно. Я голодна.
Тоня, прости меня, но твоя мать - стерва.
- А сама чего сидишь? Или, может, мы готовить разучились? Или никогда не умели?
- Тоня? Что ты такое… - она меня увидела. - Боже! Что… Что ты с собою сделала?
- Не нравится?
- Нет! - и давай орать, что это вид проституток и не пристало ее дочери ходит в широких штанах. А что за прическа? Ужас какой! Тоня, ты с ума сошла? Сегодня же придет Андрюша, с тобой знакомиться, что он подумает?..
Я ушла в комнату и легла на кровать. Страх пацана перед отцом давал о себе знать, но, поняв, что эта самая без отца… Я расслабился.
Я лежала и смотрела в потолок. Имел ли я право так поступать с девушкой? Изменять ее жизнь в корне? Нет - с одной стороны, да - с другой.
Меня мучили угрызения совести. Я думал о том, как я мог спросить Тоню о том, что она сама об этом думает. Она же видит все это и наверняка шокирована.
Я догадался. Ручку нашел быстро, листок искал подольше.
Немного подумав, я написал следующее:
«Тоня! Ты, наверное, боишься и думаешь, что сходишь с ума, но это не так. Я - твой ангел-хранитель и я решил немного поизменять тебя. Можно? Волос, конечно, не вернешь, но… Просто ради приличия спросил. Только не бойся, ты не сошла с ума. Это я ангел».
И написал несколько слов своим почерком.
Я вернул ей контроль над ее телом.
Она судорожно вздохнула.
А потом заплакала. Тихо-тихо.
Как Ольга…
Я смущенно сидел на кровати. Неудобно как-то. Морально испортил девушку.
Немного погодя, Тоня успокоилась. Откинулась в кресле и закрыла глаза.
Посидев так минуты три, она открыла глаза и увидела мою записку. Заинтересованно прочитала ее и посмотрела по сторонам.
- Ничего себе, - произнесла она.
Я ждал. Она просто сидела и удивленно перечитывала листок. Наконец я взял под контроль ее руку и написал: «Э-эй…».
Она засмеялась. Это хорошо. Конечно, это забавно, когда вы не хотите ничего писать, а рука берет и пишет. Я писал дальше: «Можешь отвечать вслух».
Она молчала. Наверное, удивлялась.
«Ну?»
- Где ты? - с трудом сказала Тоня.
«Здесь».
- В комнате?
«Да».
- Как тебя зовут?
«Тоня».
Она рассмеялась.
- А если серьезно?
«Сергей, но зови меня лучше Сера».
- Хорошо, Сера. Давно ты мой ангел?
«С утра».
- А-а, да… Ну как я тебе?
Я удивился и не успел ничего ответить, а она уже снова спрашивала:
- Зачем ты меня так… - Тоня замолчала, подбирая нужное слово, - модифицировал?
«Не знаю. Я хотел, чтобы ты стала похожа на… Разве тебе не нравится?»
- Нет, зачем… Нравится. Слушай, Сера, а ты можешь изменить мой характер?
«Да».
- Может, изменишь?
Я подумал. А вдруг ей это не понравится?
«У меня плохой характер».
- А у меня хороший. Плюс и минус притягиваются. Сера, ну пожалуйста.
«Хорошо, но не в школе. В школе учится надо».
Она улыбнулась. Черт возьми, хорошо улыбнулась. Я на мгновение загляделся на нее. Она красива…
- Хорошо, - сказала она. И потом сказала фразу, от которой у меня челюсть отвисла. - Я вся твоя.
До вечера мы беседовали подобным образом. Тоня даже ужинать не вышла. Бедная мать. Тоня легла спать.
***
Я сидел у окна. Точнее, на подоконнике. Странно, как быстро люди изменяются. Я раньше никогда не думал об этом, пока не увидел Тоню. Она была сверхпорядочной девушкой, которая пала бы жертвой обильной материнской опеки… Если бы не я?
Имел ли я вообще право вмешиваться в их семью? Теоретически меня здесь нет, а вмешался-то я на самом деле.
Я все еще терялся в догадках, довольна ли Тоня такой переменой? Она сказала, что всегда хотела изменить свой стиль, сказала, что ей нравится, но я все равно ощущал дискомфорт.
Некая ответственность.
Хотя, по правде говоря, мне она нравится больше нынешней, чем до меня.
- Эй, - за окном парил какой-то парень. Светился. Я предположил, что это ангел.
- Чего тебе?
- Богги вызывает.
***
- Серый, ты что, сдурел?
- А-а… Что?
- Что?? Нет. Какой дурак общается с человеком? Разве можно?
- Разве нет?
- Тебе Петр объяснял плохо?
- Да в принципе он вообще ничего не объяснял.
Богги взбесился.
- Что?!
- Ничего. Ни слова.
Богги замолчал.
- Ты будешь наказан. Ты хотел посмотреть ад?
Его слова замерли, потонули где-то. Я начал падать. И очень скоро упал куда-то. На что-то.
Тьма.
Лишь далекие красноватые отблески мерцали как светлячки.
И смех. Как в одной из композиций группы PRODIGY. Ездящий по нервам и повторяющийся.
А потом звук. Режущий уши, нарастающий.
Я закричал.
Зажав уши руками, я попытался встать, упал, снова поднялся и побежал. Но звук догонял меня. Нарастал.
Я бежал по узкому темному коридору. Постоянно спотыкаясь на чем-то скользком. Не разбирая дороги, я все равно бежал.
Звук.
Самый страшный.
И смех.
Дорога неожиданно кончилась. Я не успел остановиться вовремя, но все же делал какие-то попытки затормозить.
Я сорвался, пролетел несколько метров и шлепнулся на небольшую платформу под обрывом.
- Господи…
Огромная, черно-красная пропасть уходила вниз и теряла свое дно где-то в глубине. Ее пики тянулись кверху, высоко, где черные тучи раздирались вспышками молний. Пропасть протягивалась вдаль так, что ее стены, если они где-то были, терялись в красноватом тумане. И звук. Здесь он, отбиваясь от невидимых стен и черных острых пиков, был особенно сильным и зловещим.
Я закричал, зажал уши руками так, что чуть череп не треснул. Я упал. Пытался зарыть голову в грязь, катался по полу, выл. Звук не прекращался. И смех тоже.
Я вжался в стену. Мои ребра уже хрустели, но лучше было испытывать боль, чем слышать это.
Неожиданно из стены на меня посыпались тела. Худые, тонкие, бледные. Они сыпались и нелепой горой ложились на платформу. Некоторые срывались в пропасть и исчезали в ее глубинах.
Но самое страшное… Если бы они были мертвы…
Они были еще живые.
Их стоны и вздохи были куда противней смеха. Они вяло шевелились, напоминая ораву опарышей. Одно из тел подняло голову и, глядя на меня черными провалами глаз, прошептало иссохшими губами: «Помоги…».
Я этого не выдержал. Я кинулся в пропасть. В полете я столкнулся с чьим-то телом.
В пропасть летели сотни. Корчась в пространстве и делая нелепые попытки зацепиться за что-нибудь.
Я падал…
Очнулся я на куче грязи. Задвигав ногами и, помесив грязь, я понял, что кучу тел просто завалило грязью.
Тела продолжали шевелиться и стонать.
И тьма.
Я услышал чье-то дыхание. Шумное, тяжелое.
Из тьмы вышел сам Дьявол.
Огромный. Метров десять, черный с красноватым отливом, он стоял совсем рядом. Глаза красными фосфоресцирующим огнем уставились на меня.
Дьявол расправил могучие перепончатые крылья, раздвинул лапы и завопил так громко, что…
***
Я очнулся на берегу озера. Чистый. Мое дыхание постепенно пришло в норму. Богги подошел сзади:
- Тебе пора.
***
Тоня была на уроке. К ней подсел…Саня. Я знал его. Мы были друзьями. Прикольный пацан. Он как-то рассказывал мне про Тоню. В смысле, что она его привлекает, но какая-то замкнутая.
Теперь, когда Тоня такая красивая, он и решил к ней подкатить. Что ж. Я доволен. Я послушал, о чем они говорят. Оказалось, говорили обо мне.
Саня: Почему ты спрашиваешь о Сере?
Тоня: Просто.
Саня: Он был классным парнем, но…слишком рано, понимаешь?
Тоня кивнула.
Саня: Я знал его лет пять. Уникальный человек. Прикольный.
Тоня опять кивнула.
Саня: Я скучаю по нему. По тому, как он рассказывал про новые музыкальные группы, про девушек, про свой идеал, про себя. Ты видела, как он слушает музыку?
Тоня не видела.
Саня: Он полностью сливался с ней. Он был как бы музыкой, которую можно увидеть. Транс натуральный.
Я никогда не был впечатлительным, но мои глаза неожиданно заволокла пелена слез. Наверное, я только что ощутил, что умер. Мои друзья больше не видят меня. Я не могу общаться с ними. Одиночество. Или некоторая его степень.
Тоня: А что за музыка?
Саня: Электронная. Всякая.
Тоня: Ты можешь достать ее?
Саня: Ну-у… У меня есть немного. А что?
Тоня: Не знаю. Просто появилось ощущение, что всю жизнь я знала Серого.
Саня притих.
Тоня сидела и смотрела на Сашку. Они подходили друг другу. Даже чисто внешне.
В Саню влюбится Тоня. Я чуть со стола не рухнул. Вот это не хило!
Саня: Что?
Тоня: Просто смотрю.
Саня: Я … зайду после уроков.
Я удивился. Саня - мужик. Любую девку за сутки мог заполучить. А с Тоней он почему-то поник. Засмущался.
Тоне это простительно, у нее никогда никого не было, и если бы она вела себя скованно, я бы понял, но она сама «шла в атаку».
- В гости?
- Ну-у… Если можно.
- Я тебе нравлюсь? - выпалила Тоня и уставилась на несчастного Саню взглядом, который требовал только положительного ответа.
И тут Саня выдал фразу, которой всегда «припаивал» к себе девчонок:
- Гораздо больше, чем просто нравишься. Я не знаю что такое настоящая любовь, но теперь… - мастерская пауза, - я… Наверное завтра полюблю тебя. Можно?
Я просто сидел на парте и слушал их воркование. Зачем я здесь нужен? Какой нафиг ангел-хранитель? Ангел-смотритель - это пожалуйста.
Я задрал башку и крикнул просто так. Меня-то все равно никто не слышит.
- Боже! Зачем я здесь нужен!
- Значит нужен, сиди и молчи. Действуй лучше, - глас громогласный раздался прямо с небес.
Я удивленно замолк. Потом стал приближаться к Тоне с Саней.
Прошла всего секунда.
Я вселился в Тоню…
Я взяла Саню за воротник рубашки и потянулась к нему, прислонилась к его лбу своим.
- Я люблю тебя, - честное слово, это сказала сама Тоня.
Но поцелуя не было. Тоня посмотрела в упор на Саню, засмеялась (сама) и я отпустила его.
Я снова стал бесплотным духом.
Она остановилась.
Круто развернувшись, Тоня быстрыми шагами подошла к Сане, повернула его и…
Как засосет!!!
Я упал.
Класс восторженно завопил. Кто-то придумал аплодировать, и его идею подхватили другие.
Поцелуй продолжался вплоть до того, как Михалыч зашел на урок. Деликатно покашляв, он сказал:
- Саша, иди в свой класс.
Саня ушел.
- Тоня, Тоня, - вздохнул Михалыч.
Сделав невинное лицо, она улыбнулась.
- Здрасьте!
***
Мы разговаривали посредством бумаги прямо на уроке.
«WOAW!» - написал я.
«Заткнись, придурок» - хочу сказать, что за пару дней мы с Тоней стали своими в доску. На подобные вещи просто не обращали внимания.
«Ты любишь его?»
«Да».
«Круто».
«Ага».
«Ну как? Нравится шоколадка «Любовь»?».
«Да».
«Это потому что тебе ни разу не отказывали. Я, думаю, хоть это и надолго, но не больше, чем на год».
«Знаю… Но я буду любить его».
«Я рад за тебя».
Тоня задумалась. А потом вывела:
«Спасибо».
«Не за что. Знаешь, как хорошо мне самому. Как в Раю».
Я вспомнил:
«Кстати, скоро я могу вернуться на небо. Не скучай».
«С Саньком не заскучаешь».
«Стерва неблагодарная».
Тоня засмеялась.
- Тоня, пожалуйста, тише, - попросил Михалыч.
- Все, Михалыч. Все. Можно к доске?
- Иди, Тоня.
- Текра.
- Что?
- Зовите меня Текра.
- Хорошо, Текра, - Михалыч как-то обреченно вздохнул.
***
Прошел месяц, а я все еще ангел. Текра стала «секс-символом» школы. Ее пытались отбить у Сани, но я, вселяясь в Текру до того унижал таких, что они собственной слюной давились. После того как Саню отпинали, я, в лице Текры, нашел этого лба и, играя в «девушку, хотящую этого», добился его расположения и оставил его без штанов. Кто же устоит перед Текрой, страстно шепчущей: «Давай прямо в школе. Сейчас. Я всегда этого хотела». Ну-у. Оставил я его без штанов. Любимый Ольгин трюк.
После этого попытки прекратились.
А Саня и в самом деле влюбился. Он даже не пытался соблазнить ее. Ждал как порядочный гражданин. Они любили друг друга, и я, как хранитель, абсолютно не был нужен.
Я радовался за них. Санин рейтинг в школе сильно поднялся. У Текры же он просто взлетел и протаранил потолки. Познакомиться с ней было за счастье, быть ее другом - счастье в пятой степени. Это признавали все.
Но Саня с Текрой любили поиздеваться друг над другом, танцуя на дискотеках с другими людьми.
Несмотря на это, они любили друг друга.
Текра изменилась полностью. Она стала ультра-прогрессивной, но не такой, чтобы это бросалось в глаза. Она остепенила свою мать, и Саня стал частым гостем в их доме.
Наверное, это и называется Любовью. Я не знаю.
Текра, к моей радости, познакомилась с Ольгой. Они стали подругами. Ольга уже давно, впрочем, как и все, смирилась с моей гибелью.
Я был доволен.
Текра узнала, что я - Серый, тот самый, которого сбила машина, но никому об этом не говорила. До поры до времени…
***
Это было в мае. Мы были на дне рождении Ольги, попутно отмечая скорое окончание школы. Я был безликим и безголосым участником праздника.
Говорили они о многом. Без родителей, уехавших на неделю, можно о многом поговорить. Когда все порядочно напились (оказывается, забавно посмотреть на пьяных друзей), стали говорить обо мне.
- Я даже на его похороны не ходила, - печально сказала Ольга, - жаль, что его нет.
- Забирают тех, кто больше всего нужен, - произнес Михей.
- Ты любила его? - спросила Текра.
- Нет. Мы были хорошими друзьями.
- Но ведь ты целовалась с ним и … не только.
- Ну и что. Я знала, что он мог в любой момент влюбиться. В таком случае я радовалась бы за него. Он держался того же мнения.
- Странно…
- Не знаю. Для нас это было естественно. Мы были хорошими друзьями, - повторила Ольга.
- Ты скучаешь?
- Ну конечно.
- Я тоже, - сказал Саня.
- Я, конечно, Серу не знала, но у меня такое чувство, что мы знакомы много лет, - сказала задумчиво Текра. - А если бы ты его увидела снова, что бы ты сделала?
- Не знаю. И думать не хочу.
Разговор навевал печаль, и все отправились развевать ее.
Текра чуть слышно позвала: «Серый?».
Я вселился в нее, взял ручку и написал: «Я здесь».
- Хочешь побыть с Ольгой?
- Как? Я - дух.
- А я - нет. Я хочу отблагодарить тебя.
- В каком смысле?
- Дурак.
Ольга проходила мимо.
- С кем это ты разговариваешь?
- Да так, мысли вслух. Слушай, Ольга. Сейчас я скажу тебе кое-что, но ты не пугайся, хорошо?
- Ага.
- Идем, - Текра схватила Ольгу за руку и потащила в комнату. Захлопнула дверь.
- Ты веришь в ангелов?
- Нет.
- А в переселение душ?
- Немного. А почему…
- Тс-сс, - перебила Ольгу Текра. Она подумала, как бы преподнести информацию помягче, а потом решила выложить все как есть:
- Во мне - дух Серы.
- Чего?
- Он - мой ангел-хранитель.
- Как это? Текра, ты не перепила?
- Сера. Сера? Ты здесь?
Здесь-то я здесь, а сказать не могу.
- Серый, давай. Вселись в меня.
Я боялся. Чего - не знаю.
- Серый, ну?
- Слушай, Текра, - начала Ольга, положив руку ей на плечо.
И тут я вселился, как в омут канул.
- Ольга?
- Что?
- Ты меня узнаешь?
- Кого? - конечно, она не понимала. Я был Текрой.
- Я - Серый. Его душа. И сейчас я в Текре.
- Это не смешно. Не шути больше так, - Ольга повернулась, чтобы выйти, но я схватил ее за руку.
- Давай, спроси меня!
- Что?
- Что хочешь. Текра не могла знать об этом.
Ольга задумалась.
- Что я подарила тебе на день рождения?
- Ты подарила мне книгу рецептов. Я всегда любил мясо по-французски. Потом ты подарила мне кассету UNDERWORLD. Прикольный альбом.
- Как ты называл меня, когда злился? - она пришла в какое-то лихорадочное оживление.
- Долбаной сволочью. Поганой долбаной сволочью, - я улыбнулся.
Ольга засомневалась, я видел это.
- Где… Нет, как мы поцеловались впервые?
Я снова улыбнулся. Только я мог придумать такое. Наверное.
Я поцеловал свою ладонь и прикоснулся ею к ее губам. Потом взял ее руку…
Она обняла меня:
- Серый, Серый, неужели это ты?
- Да. Другой, с другим телом, другим лицом, но все-таки я.
Ольга поцеловала меня. Много раз. Я, соскучившись по ней, отвечал ей тем же. Но потом…
- Нет. Нет, Ольга, я не могу.
- Что?
- Я не могу. Это не мое тело. И еще. Я нашел ту самую.
- Кто она.
- Ты ее не знаешь. Но это она - та, которую я искал.
Ольга задумалась.
- Я рада за тебя.
- Спасибо. Я … пойду?
Она кивнула. Перед уходом я поцеловал ее в последний раз и вышел.
Она осталась в комнате.
***
Май подходил к концу. Все начинали планировать выпускные. Наверное, это особая атмосфера. Я ее уже не узнаю. На улице почти лето. Радость прогулочным шагом шаталась по улицам.
Ольга, Текра и Саня сидели на улице в каком-то кафе. Я стоял чуть поодаль и наблюдал. Я смотрел на небо, неестественно синее в этот день, на деревья, которые наивно полагали, что их листья вечны.
Ничто не изменяется под солнцем. Небо синее, трава зеленая, а люди умирают в самый неподходящий момент.
Ника… Странно, я впервые задумался о ней. Скоро я увижу ее.
На забор села птица. Я не знал, как она называется, но запела она красиво. Глупо озираясь по сторонам, она выводила трели.
Я не поверил этому.
Грузовик съехал с дороги и, не сбавляя скорости, снес кафе.
Птаха, испугавшись грохота, вспорхнула и улетела.
Я… Сначала я подумал, что у меня галлюцинации. Потом вспомнил, что у духов не может быть галлюцинаций. И эти тела…
Я закрыл глаза.
… А люди умирают в самый неподходящий момент…
***
- Сергей? - мне пришлось открывать глаза. Очень не хотелось.
- Что?
- Они мертвы. Все, - Богги сидел на кресле. Он смотрел телевизор. Потягивал коктейль.
- Все? - как-то машинально и без всяких эмоций переспросил я.
- Да, - а он отхлебывал коктейль и, не глядя на меня, продолжал:
- Через…немного ты будешь решать, кому из них жить. Но только один.
- Я? А ты на что?
Богги потянулся:
- Надоело… И к тому же: ты не хочешь побыть Богом?
- Не мне решать их судьбу, - почему-то я был полон мрачной и холодной решимости убить…кого? Бога?
- Тебе, парень, тебе.
Он отодвинулся и уставился на экран. Я стоял и разглядывал кожаную обивку кресла.
- Ты жестокий засранец, - констатировал я.
- Такой же, как и все остальные. Разве не так?
На экране какой-то верзила вышибал дух и кого-то. Разве он вправе решать его судьбу?
- Fuck, - нервно сказал я и вышел из комнаты.
***
- Кто будет жить?
Я молчал. Ольга, Текра и Саня были в глыбе льда. Суд?
- Я повторяю вопрос…
- Я понял, - перебил я.
- И что? - Смерть была в виде девушки. Стервозной девушки.
- Я не согласен решать.
- Послушай меня, парень. Ты и только ты в ответе за них.
- Я не хочу Текру, я оставлю ее, - капризно протянула Смерть.
Я посмотрел на Богги. Он сидел в своем кожаном кресле и читал книжку. Шекспир. Засранец. Всем своим видом показывал, чтобы мы поскорее закончили, убрались отсюда и не мешали его просвещению. Засранец.
- Ты не имеешь права… Ты… Она должна умереть, - я испугался своих слов.
- Почему, - Смерть вздернула бровь.
- Она…
- Если ты не ответишь, я отправлю тебя в ад, - Смерть подалась вперед, - у тебя хорошие рекомендации. А заодно и всех их.
Я молчал.
- Кто будет жить?
- … Ольга…
- Кто?
- Ольга.
- Почему?
- Текра и Саня слишком…любят друг друга, чтобы жить. А Ольга - она должна жить.
- Почему?
- Откуда я знаю? Текра не сможет жить без Сани. Саня без нее. А Ольга… Она еще встретит кого-нибудь.
- А если она сойдет с ума и убьет себя? - поинтересовалась красивая девушка по имени Смерть.
- Не убьет. Я ее знаю.
- Учти. Если это случится, она попадет в ад.
Из темноты зала вышел какой-то парень. В холеном костюмчике и с холеной рожей. Этакий модный перец.
- У меня тепло, - улыбнулся этот…
Его оставили без внимания. Как я понял, это был Сатана.
- Значит, Ольга?
- Да.
- Богги, подпиши. Чертова бюрократия.
Прилетел ангел, взял документы и отнес их в архив.
Текра и Саня исчезли.
Ольга осталась.
Она будет жить.
- Кстати, - обратился ко мне Сатана, - ты у меня на примете.
Я показал ему средний палец.
Сатана увеличился в размерах, стал какой-то огромной зубастой тварью, которая не поддается описанию, и бросился на меня.
Богги оторвался от своего увлекательного чтения:
- Мальчики, спокойнее. Надо быть добрыми.
***
Я сидел на берегу озера и задумчиво бросал в воду камушки.
- Серый?
Я повернулся.
Текра и Саня.
- Я умерла?
- Точно. Как тебе тут?
- Прикольно. Мне неважно, где быть, главное - с кем.
Саня наконец-то въехал, что это я.
- Серый, ты что ли?
- Ну.
- Ага? - он заржал как конь ранним утром и полез обниматься.
Мы посидели. Поговорили. Я объяснил им что тут и как, объяснил суть Рая, насколько сам понимал. Объяснил, почему в Раю полно хиппи. Они не поняли. Я тоже.
- Серый, я хотела сказать тебе спасибо за…
- Угу, - я улыбнулся. Она застенчиво поцеловала меня в щеку.
- Спасибо, Сера.
Я продолжал молча улыбаться.
- Увидимся еще, - Текра повернулась.
- Текра, - позвал я, - ты не обиделась, что я… ну, убил тебя? У тебя была возможность жить.
- Нет. Я люблю Саню, и без него не смогла бы там. Спасибо и за это. Наверно, тебе не понять такой любви, но желаю встретить свою.
- Уже.
- Что уже?
- Уже встретил.
Над водой ко мне летела Ника.
Она улыбалась.
Я полетел к ней навстречу.
Мы столкнулись, упали в воду и, мокрые, соскучившиеся, холодные, стали дарить друг другу поцелуи.
Взасос, конечно, а как же еще.
- Где ты был?
- Там, где тебя, к сожалению, нет. Ника, я скучал.
- Знаю, я тоже.
От радости мы говорили друг другу всякую ерунду.
- Кто это? - спросил Ника, указывая на берег, по которому шли в обнимку Саня и Текра.
- Хорошие люди.
- Хорошие, - кивнула Ника.
- Кстати, Ника. Мы живем вечно?
- Да.
- Прекрасно. Мы будем хорошей семьей.
Она засмеялась.
- Дурак.
Я не знаю, зачем решил написать это. Вы скажете, что все слишком хорошо. А разве вам будет приятно, когда умрет ваш друг? Душам легче. И приятней. Кроме того. Кто сказал, что в Раю плохо?
Может, читая это, вами движет ваш хранитель, а вовсе не вы сами?
Может, я пишу это не сам, а пишет мой ангел-хранитель?
Наверно, так оно и есть.
P.S.: Личное мнение.
Идеал любви, который мы ищем всю жизнь, находится после смерти.
2. 
3. 
4.
