Следующая неделя не принесла прохлады в воздух, равно как не уняла она и тревоги.

Отчего тревога в душе жизнелюба? От грядущего развода? Но он и так уже давно маячил на горизонте, а тревога пришла только сейчас. Может, что с ребёнком? Да нет, всё хорошо. И на работе всё как всегда, начальство ценит, больные любят. Но тревога, как заноза, где-то глубоко, свербит и не даёт спокойно жить. А что собственно значит – «жить»? Зачем? Что в этом слове и что в этом действе такого, без чего нельзя было бы обойтись? С разводом мысли о смысле существования всё больше проникали в душу Олега: он думал и ответов не находил.



Но как дожди приходят, серым оттеняя день, так волны мыслей о причине существования стали всё больше занимать внутреннего пространства. Хорошо это или плохо? Казалось, связь с женой была тем канатом, что привязывала к жизни, и теперь, когда этот канат лопнул, более причин так существовать, как было до того, он не находил.


   Жизнь менялась, как поток подхватил его и понёс куда-то в неизведанные дали, он лишь смотрел и силился понять – что делать?

Река жизни выносила его на совсем другие берега мысленного горизонта, и берега эти были спокойны и мудры. Быть может, так в душу приходит мудрость? Но почему она пришла? И почему никто из знакомых Олега не знает, что это такое?

Пребывая в этом самоуглубленном состоянии теперь уже и на работе, он стал понимать больше.

Больные стали ему более понятны, и не надо было уже многих слов и анализов, чтобы понять, что с человеком и как его лечить. Эта простота в работе сперва была воспринята им как некая цепь совпадений. Но постепенно, по мере того, как ком этих «совпадений» нарастал, становилось понятно, что этот отстранённый взгляд на жизнь и поиски смысла существования несут на себе печать нового способа познавания, и как трудно понять смысл жизни, но если поймёшь, то и остальное становится понять легче, так углубленное состояние разума давало свой оттенок на все дела, делая его врачом-интуитивистом, мгновенно проникающим в суть болезней человеческих и методов их излечения. Неделя шла за неделей, вот уже и бархатная осень принесла тихую радость, а новые горизонты всё шире распахивались перед ним, отодвигая суету дней от ока души. И взгляд его всё больше проникал.

Но что теперь стало его жизнью?

Грусть? Нет, глубина несёт на себе оттенок грусти, спокойной и тихой, но не совсем это грусть.

Радость? Тихая и безбрежная, не колышимая ничем, отторгающая суету и любящая уединение – да, это больше похоже на то, что он чувствовал. Но было ещё нечто, что трудно даже описать словами. Энтузиазм, нет, чувство принадлежности некой реальности, более грандиозной, чем он знал до того. Как если бы ноги стояли на земле, а голова – уже в других небесах и лёгкие наполняются совсем иным воздухом. Там, где воздух подобен разуму, а разум подобен небесам, безбрежным и бездонным, – так стал он понимать себя и мир, и последствия развода отошли как-то на последний план.

Любовь к дочке при этом стала пронзительной и глубокой, как бездонное ущелье, затопить которое не могут и все воды мира, – и сколько бы этой любви не было в нём, всегда было, куда изливать её ещё.

Могут сказать, что так любить невозможно. Но он любил, и эти безграничные в своей глубине чувства радовали его. Он научился чувствовать так глубоко, как никто из людей чувствовать не в силах. Жизнь, отстранённая, поражающая своей глубиной ворвалась в его тесный мирок, невообразимо расширив его за несколько коротких месяцев. Зима пришла дождями и морозными рассветами. Жил у деда в деревне. Жена уже перебралась в свою новую квартиру, и на выходных Полинка радовала своей детской непосредственностью, как бы одаривая душу Олега лепестками роз и запахом ванили.

А между тем, Небеса менялись. Тревога нарастала, и тихая радость превращалась более в подобие предгрозового времени, когда небеса черны и ветер порывами гонит пыль, но первых капель ещё нет. Соединение тихой грусти и радости и мощной тревоги немыслимым узором рисовало в душе узоры грядущего, и Олег пытался читать в них.

Что так изменило его за это время?

Нечто незримое, как сильный жар питало его душу. Но почему только его? Есть ли ещё в ком такое? Этот вопрос – поиск таких же как он - стал волновать Олега всё сильнее, и к новому году он стал неотступно следовать за ним по пятам.