Акара лежала… Жар опалил тело, и душа металась в неспокое. Зачем эта жизнь, если в ней не было тех миров, что нёс в себе Пилигрим? Почему она ничего не знала о них раньше? Как могла она жить без них?
Горячка болезни затуманивала сознание, температура приближалась к сорока, но стремление к открывшемуся стало столь сильным, что даже туман сознания не мог ее остановить. Как описать обычному уму то, что открылось Акаре?
Как если бы ты думал, что дети твои погибли, а тут узнаёшь, что живы, и вот они, перед тобой.
Или что страна твоя уничтожена, а тут оказывается, что сообщение было ложным, и можешь вернуться.
Или что родители твои в плену и подвергаются пыткам, и ты стремишься вызволить их, и найден план спасения.
   Не знаю… С чем сравнить – всё будет ничтожно в сравнении с тем стремлением, что огненной силой поднялось из её сознания. Раньше думала, что смысл жизни найден и есть, во имя чего, и есть как, и всё идёт своим чередом. Но слова Пилигрима перевернули душу и открыли такое, в сравнении с чем вообще весь её прошлый опыт показался бледным и несуществующим, – так перевернулось всё, что жар накрыл, и от напряжения сознание погрузилось в сон. Вот уж действительно, Истина есть материя и насыщает собою, и, как бывает, болеют от пресыщения пищей, так бывает жар от пресыщения Истиной.

Настоятельница пришла проведать больную. Вся в поту, та смотрела широко открытыми глазами в потолок, и неспешно шептали её губы.
Радегунда склонилась над ней:
- Девочка моя, ты меня видишь?
Акара медленно перевела взгляд на лицо Настоятельницы, взгляд её приобрёл осмысленное выражение:
- Да, милостивая Радегунда. Я вижу тебя.
Потрогав рукой лоб, та с неудовольствием и вместе с тем с состраданием отметила:
- Что-то расхворалась ты всерьёз… И так быстро… Не простуда то… Верно, слова Пилигрима в тебе совершают свою работу, так ли?
- Матушка, только о том и думаю. Не знала я, а вот и открылось…
- Приходи в себя, девочка моя, ты же не всё хворать будешь, когда и подняться надо, а то вот беспомощна совсем, как же ты будешь?
- Ох, Матушка, то совсем другой мир, и силы непостижимой. Вот и не знала, что есть такое, а как узнала, так и не хочется и жить уже без него… Совсем он другой, и от того, что узнала его, по-прежнему жить уже и не могу…

Послали за Лоуренсом.
Он знал уже, что Акара в жару, и знал и причину того: потрясение от соприкосновения с Миром, которому сам он принадлежал безраздельно и который носил в себе, показывая лишь немногим. Вот и Акара не выдержала знания того мира: тела человечьи суть хрупкие скорлупки, и не всякий готовил себя к принятию Мира Духоразумения так, чтобы при встрече с Ним выдержать и не пострадать.
Пилигрим мягко коснулся руки болящей. Сначала не было ничего. Но затем волна холода накатила, начиная от затылка, и в считанные секунды жар отошёл. Термометр показал падение жара через минуту, ртуть пришла к норме.
Радегунда и две сестры от удивления и слова не смогли сказать. Пилигрим встал от кровати:
- Натрите мятным маслом всю и после не тревожьте: пусть спит. Завтра поутру увидим её здоровой, но слабой. Уже поздно, пора на покой.