Бруд, який уособлював Янукович, ще чистити і чистити, – Ада Роговцева

Видатний митець, актриса та Герой України розповіла, що у сьогоднішні вибори не вірила, бо прийшло часткове розчарування.

Пропонуємо до уваги читачів уривки інтерв’ю мовою оригіналу:

— Мы постоянно ждем, что какой-то добрый дядя, за которого мы, наконец, каким-то чудом удачно проголосуем, решит наши проблемы.

Посмотрите на Киев, обклеенный плакатами с какими-то неисполнимыми обещаниями от очередной своры кандидатов на властные кабинеты. А от граждан ничего не требуется, кроме поддержки за пакет с гречкой и подсолнечным маслом. Отдай голос и жди следующего пакета через четыре года.

— Ты знаешь, я в конкретные нынешние выборы я совершенно не верю (разговор состоялся до выборов 25 октября, — ред.). Не верю. Как бы это объяснить. Многие годы я голосовала за “Свободу”. Я этого не скрывала.

— Я не ее сторонник, но, по крайней мере, эта партия имела какую-то внятную, обозначенную идеологию.

— Мне тоже хотелось бы, чтобы положения ее программы были разумнее, взвешеннее. Но посмотри, что приключилось после Майдана.

Как они себя повели. Хотя мне кажется, что их еще и подставили.

Но ведь и они подставились! Как Ющенко когда-то.

И сейчас на них положиться я как избиратель не могу.

Как и на “Правый сектор”, который мне во многом импонирует, но и там уже вижу людей с чуждой мне агрессивной психологией “резать и жечь”.

На кого положиться?

В Порошенко мне нравится то, что он серьезно занимается дипломатией, с ним считаются на Западе, и это усиливает позиции Украины. Практически он положил голову на плаху.

И где наша всенародная поддержка?

Все равно все только и вспоминают не проданный им Roshen.

— Ну, положим, не только Roshen…

— Значит, подставляется человек. Почему? Почему они подставляются? Ленин — монстр.

Но он ходил драный, наверное, не падал от голода, как потом советские пропагандисты утрировали, но в швейцарском банке у него счетов не было. Сталин — чудовище. Конечно, упивался абсолютной властью, но роскошью, безусловно, не кичился.

Подлые, мерзкие, дрянные люди.

Но они не подставлялись. У наших так не выходит.

А ведь служить народу, к чему их положение обязывает, это — как Богу служить. Видимо, нельзя быть руководителем с гаражом личных машин и фабриками и заводами в собственности.

Чем-то надо жертвовать.

Если я, например, утверждаю какие-то жизненные ценности, то у меня нет ни бриллиантов, ни загородных домов, а если мне надо пристроить веранду к полуразвалившейся хатке в селе, то это стоит мне большого труда. Почему?

Потому что рядом есть люди, которые голодают, болеют, и я не имею права не отдать свои заработанные гроши туда, где идет великая беда. Почему же вы не можете отдать на великую беду?

Этого я понять не могу.

— В том-то и дело, что, понимая это, надо дать возможность и добру говорить. Вот мы вспоминали политиков.

Почему так выходит, что, попадая во власть, они тут же теряют человеческое лицо? И обо всем забывают. У них получается какая-то искаженная доброта.

Какая-то узконаправленная. Они готовы помогать только друзьям-соратникам.

Чтобы они, например, могли поставить к себе в гараж 25-й автомобиль за 300 тыс. долларов.

Или прикупить еще десяток гектаров угодий в заповедной зоне. И перестают слышать тех, кого как молитву слушать надо.

— Вряд ли до них вообще докричишься. Меня в свое время поразил американский сенат. Мало того, что туда может зайти любой гражданин, так там во всех кабинетах распахнуты двери.

— Да ведь иначе и быть не должно! И кто эту отчужденность власти от народа устроил? Россия? Нет, это мы сами делаем.

— Об этих “граблях” я и говорю. Мы все время повторяем те же ошибки, ходим по замкнутому кругу. Неужели стихийный бунт вроде Майдана — единственный метод диалога народа с властью, общественной встряски?

— Да разве власть после Майдана встряхнулась?

— Хорошо хоть этот бандит Янукович удрал отсюда.

— Это, в общем, тоже немало. Майдан лично для меня оправдывается тем, что мы убрали эту дрянь.

Хотя, конечно, грязь, которую он олицетворял, еще чистить и чистить. Собственно, то, что я назвала бы советским наследием.

Это схематизм мышления. Отсутствие культуры. Примитивизм в образовании, в мировоззрении.

Мы же сталкиваемся с этим повсеместно. Сейчас вроде бы люди имеют массу источников информации.

Но все равно предпочитают ничего не анализировать самостоятельно, не включают интеллект. А надо, чтобы, как Роман Виктюк говорит, “мозг болел”. Чтобы он работал.

В советское время мы собирались на кухнях, и во время этих разговоров, споров в каждом из нас вырабатывался протест.

Мы не всегда имели возможность его непосредственно выразить, но линию морального поведения это осознание, безусловно, определяло.

— Но тогда и репутации чего-то стоили. Сегодня это понятие практически упразднено.

— Знаешь, все же что-то оно и до сих пор значит.

Может быть, не совсем скромно об этом говорить, но я сама в последнее время удивляюсь, почему меня так любят. Ты просто не представляешь, как любят.

Перекреститься, наверное, надо. Или по столу постучать. Этой любви в таком масштабе и с такой искренностью раньше не было.

И первое, что я слышу сегодня от людей, это благодарность за гражданскую позицию.

Она, оказывается, сегодня очень высоко ценится. И не гражданская позиция каких-то деклараций на ток-шоу, а именно твоих поступков.

-  Мы сегодня видим настоящую моду на патриотизм. Обилие флагов, сине-желтые ленточки на рюкзаках и значки на куртках, постоянные возгласы “Слава нации”. Как Вы к этому относитесь?

— Я думаю, это хорошо. Люди боятся забыть. Молодежь помнит, ради чего шла на Майдан.

Да что там говорить. За этим столом, где мы сейчас сидим, не бывает случая, если собирается хотя бы пять-шесть человек, чтобы мы не спели “Ще не вмерла Україна”.

Моя дочь Катя ребенком именно здесь выучила украинский гимн, когда его шепотом пели Кость Петрович с Иваном Миколайчуком.

А в какой-то другой семье ребенок слышал только о том, что пришли “бандеровцы-подонки”.

Это и есть наша реальность. Я на Донбассе бывала в селах, где нет ни света, ни воды, ничего нет. А они довольны.

И продолжают талдычить, что великая Россия нам поможет. Как это преодолеть?

— В 2004 году я был возмущен политической рекламой, где Украину, как говяжью тушу в гастрономе, разрезали на части. Затем пресекал разговоры некоторых моих приятелей о том, что надо отпустить Донбасс восвояси и строить страну без этой территории, тянущей нас от Европы в мрачный “совок”. Сама идея отторжения Донбасса казалось мне дикой. Но я, на самом деле, не представлял, насколько люди, живущие там, не хотят быть с нами вместе.

— Да, это укоренено в психологии тех людей. Но на них воздействует и российская пропаганда. А она невероятно сильна.

Я снималась там в сериале, и потребовались досъемки, когда у нас уже практически начиналась война.

Отказаться я не могла, поскольку в противном случае должна была выплатить такую неустойку, что мне пришлось бы квартиру продать.

Поехала. После работы что делаешь? Включаешь телевизор.

Через неделю я вернулась в Киев и неожиданно говорю дочери: “Катя, возможно, они правы”.

Это, конечно, шутка, но реально воздействие пропаганды на сознание россиян огромно.

— Насколько я понял из нашего разговора, самое важное сегодня — это заставить мозги украинцев работать. Ведь сегодня, действительно, люди часто получают ответ, не задавая вопроса. И получают пустое знание.

— Пустое знание… Все говорят о политике, ни черта в ней не смысля. Мне этим летом довелось побыть одной в селе.

Катя звонит и спрашивает: “Мама, тебе не скучно? Что ты делаешь?”. Утром просыпаюсь и думаю, какой длинный впереди день.

А вот уже и вечер. Жизнь, какой она, наверное, должна быть у человека. Но, конечно, особенно она прекрасна, когда знаешь, что впереди есть работа. Иначе, наверное, в конце концов повесишься.

— Но надо жить, надо жить, как говорила одна чеховская героиня. А что же все-таки впереди?

— Я верю, что Бог нас не оставит и смилостивится над Украиной. Сами мы пока ничего не можем сделать.

Для своей семьи, для своих друзей, круга, который тебе доступен, ты можешь что-то сделать. А страну изменят, наверное, уже наши внуки.