Наша этика
Прежде всего, гот – это романтик. Романтик с большой буквы, для которого важна Свобода. Свобода тоже с большой буквы.
Но человек живет в мире людей и вынужден считаться с его законами. В этих условиях Свобода трансформируется в разумный эгоизм и прагматизм.
Однако все же далеко не всегда хочется обитать в нашем ханжеском, жадном, вороватом, уродливом и невежественном обществе.
Мы хотим жить в дружественном и благородном сообществе, и намереваемся отказывать вороватой серости в праве вторгаться в нашу жизнь. Пусть называют это эскапизмом – но это защитная реакция от надменного понукания и попыток ханжей влезать в душу своими немытыми лапами.
Однако мы назвали бы этот путь не эскапизмом, а элитарностью. Элитарные группы, подобные готам, не поддающиеся гипнозу пошлым масскультом, существовали во всех культурах в различных обществах.
Мы не хотим иметь в качестве идеала упрощенных и выхолощенных героев в «новорусских» ремейках старых сказок.
Это наш идеал? Не хотим!!!
Мы неагрессивны, хотя и будем пытаться стоять за себя, за свое достоинство и идеалы. Возможно, эта неагрессивность связана с большим количеством девушек, которые имеются в рядах готов. А может – с нежеланием придерживаться морали кулачного права.
Готика – явление европейской культуры. Высокой культуры. Но в этой фразе главным словом является «культура». Культура – это то, что отличает нас от животных.
Культура с большой буквы.
Культура может и имеет право ограничивать Свободу.
«Мы такие – какие мы есть», могут сказать и дети помойки. Свобода быть свиньей, возможно и имеет право на существование, но готы – не свиньи! Оставим свинство детям помоек и ханжам, которые, прикрываясь разглагольствованиями о христианской культуре, благословляют лысых отморозков разрисовывать могилы фашистскими знаками.
Памятники истории, архитектуры и культуры достойны преклонения. Избрать местом своего нахождения старинные места скорби – значит сделать их атмосферу частью своей поэзии… Можем ли мы вести себя как вандалы? Нет, не можем и не должны. Темная эстетика предполагает возвышенную утонченность, печальную созерцательность, викторианскую романтичность, сумеречный аристократизм, а не грязное варварство «детей помойки» и кошкодавов.
А вот бескультурье – понятие интернациональное. И нам одинаково неприятны как скинхеды, грабящие в темных подворотнях тех, кто слабей, прикрываясь «расовой теорией», так и таджикские цыгане – приезжающие в наш город «на заработки» - для обворовывания прохожих. Мы выше национализма.
Этические моменты темной эстетики
Мы приверженцы темной эстетики. Но «темное» не есть зло. Если «свет» рассматривать как синоним «порядка» - абсолютной и неизменной регламентации, то «тьма» - символизирует хаос, изменчивость. Возможно, найдутся фанатики, которые готовы жить при абсолютном «свете» или при абсолютной «тьме», но это уже из области патологии.
Мы живем в мире, где есть место и тьме и свету, где они постоянно сталкиваются, и, словно обволакивая друг друга, образуют причудливые узоры, там, где есть место мерцающей красоте, тайне.
Это особенно важно в тех условиях, когда понятие «свет» взято на вооружение ханжами, и, благодаря этим хозяевам криводушных истин, символом «света» стало пуританство.
В «свете» стало неуютно.
Темная эстетика – это поэзия, литература, арт, музыка. Темная эстетика – это то, что дает смысл жизни людям, уставшим от телевидения, желтой прессы, музыки, рассчитанной на примитивные инстинкты приматов,… она дает пищу для интеллекта, для созидания, ее могут понять и принять лишь избранные. Она не ограничивает себя какими-то рамками, кроме тех, которые каждый налагает на себя сам.
Темный эстет – истинный ценитель прекрасного. Он чувственен и изыскан, его привлекает все таинственное и необычное.
Чувственность и ощущение прекрасного трудно ожидать от людей, не обремененных интеллектом, культурой и аристократичностью. Для этого плебса важны наращенные на гормонах мышцы, агрессия и выползшая из тюремных бараков мораль.
В противовес этому грубому герою безликой человеческой толпы, готы подчеркивают свою утонченную изысканность, интеллект и интеллигентность, которые имеют свои внешние символы: утонченная аристократичность, чувственная нежность, длинные волосы, мягкость поведения, подчеркнуто астеническое телосложение и поэтичность.
Разумеется, у «перекаченных кабанов», имеющих гору мышц и зачатки интеллекта, будут возникать усмешки по поводу утонченно-женственного парня – гота в отношении его некабаньего вида. Он не «дистрофик», не «одевается как баба» – это иная, интеллектуальная культура, ориентированная не на грубую силу, а на отточенность ума.
В нынешнем пуританском обществе принято скрывать проявления дружбы. Любой дружеский эмоциональный взгляд тут же будет истолкован как проявление извращения. Но если готу при обращении к другу не хочется делать свой взгляд искусственно выхолощенным и безжизненным? Это у них – у пуритан – дружба сведена к меркантильным, деловым отношениям. Представьте себе бескорыстного друга – Гобсека или мерзейшего Иудушку Головлева. Ваши ли это идеалы дружбы? И имеют ли моральное право такие нравственные уроды диктовать нам с кем и как дружить, и как внешне проявлять свои чувства к друзьям или знакомым?
При всей меланхоличности в наших отношениях, мы хотели бы открытости в выражении симпатий и антипатий. Поэтому гомоэротика (вспомните «Интервью с вампиром») – это не тема постели – это вопрос эстетики. Хотя для людей с неразвитым интеллектом, вопрос об эстетике слишком сложен. Увидев увлеченную беседу двух парней со светящимися от симпатии глазами, для неотягощенного интеллектом пуританина, вывод однозначен: беседа закончится кроватью. Это просто другая культура, другая мораль. Во всем видеть только греховное и страшиться всего того, что хотя бы косвенно напоминает это греховное. Мы не пуритане! Пусть ругают за глаза и тайно завидуют! Они этим обделены и знают это. Отсюда и злость. Отсюда агрессия и попытки подачи всего в ущербном и извращенном виде.
Считается, что готам свойственно меланхолическое восприятие мира. Это не признак надменности или спеси. Просто понимание того, что в мире помимо красоты есть и уродство – вызывает грусть, а отстраненность – дает способность оценить изящество такой игры.
На становление и самоосознание готов большое значение оказали сатанисты, от коих готы почерпнули некоторые символы: крест, и, в меньшей степени, пентаграмму. Крест, как прямой, так и перевернутый.
Эта атрибутика воспринимается нами как честь темной эстетики, без привкуса идеологии и философии.
Почитание символов смерти – характерная черта этики готов. Она не связана с сатанизмом, где этим символам придается не эстетическое, а оккультное значение.
Наша эстетика
Романтизм и чувство прекрасного, печальная созерцательность и меланхолическая утонченность. Мы любим размышлять на фоне древних развалин, в безлюдных местах суровой дикой природы и покрытых пылью веков местах скорби.
К сожалению, не повезло нашему региону с древними развалинами. А развалины того, что есть, обычно усыпаны штукатуркой, битым кирпичом и деревянной щепой. Индустриальная романтика – это на любителя.
Однако нам повезло с природой: нордической, сумрачной. Деревья на камнях с лишайником и торчащими корнями. Немногочисленные остатки печально-старых чащоб – древлепущи. Фьорды с ледяной водой. Влажная вата тумана. Хрустальные звуки «В пещере горного короля» Э. Грига. Муаровый закат умирающего солнца тонет в облаках. Пламенеет закатный знак. Томные порывы холодного ветра. Опавшие листья на свинцовой воде.
Готическое уединение. Либо тепло друзей, особенно осязаемое на прохладном фоне тронутой тленом природы. О Верлене. Об Уальде. О Бодлере. «Вы помните, что видели мы летом?/ Мой ангел, помните ли вы?».
Мы растворяемся в чаше мироздания и любви друзей.
Послесловие: Фекла Константиновна заявила, что она напишет свой манифест, так как этот ей не понравился. Сейчас она бесцеремонно сдирает текст с какой-то книжки о "призраке готов, который ходит по Европе"
