Кто убил, того и любим. Генералиссимус в зеркале социологии.
Илья Мильштейн



По этому списку интересно пройтись от начала до конца. От его сотворения до нынешнего дня, то есть от Ленина до Сталина. В 1989-м первым финиширует Владимир Ильич, за него 72% тогда еще советских граждан, мировой рекорд за все годы опросов, а серебро у Петра — 38%, та самая цифра, которая в нынешнем году обеспечит победу Сталину. Пятилетку спустя Петр становится первым, отодвинув основателя Советского государства на второе место, и ту же примерно картину мы наблюдаем в 1999 году, только вождю мирового пролетариата приходится потесниться: он делит серебро-бронзу с солнцем русской поэзии. Причем Пушкин еще победит в 2008-м, а за пять лет до того высшую ступеньку на пьедестале займут все тот же царь и все тот же Ленин.

Эпоха Сталина в России начнется в 2012 году, когда он в первый раз обойдет всех (42%), включая вновь встретившихся Петра Алексеевича и Владимира Ильича (по 37%). А по итогам самого свежего опроса тройку победителей составят Сталин, Путин и Пушкин, и в журнальном заголовке отразится время. Это же и в самом деле по сегодняшним меркам сенсация: имярек обошел Владимира Владимировича, хоть бы даже и Сталин. Вообще уникальное событие.

Впрочем, все сущее разумно или как минимум поддается объяснению, и опросы «Левады» вроде бы тоже. Конец 80-х прошлого века — это перестройка, вал публикаций, разоблачающих преступления сталинизма, «возвращение к ленинским нормам», последняя попытка спасти и сохранить коммунистическую идеологию, отсюда и Лукич. Что же касается Иосифа Виссарионовича, то он с 12% где-то в конце списка. В 1994 году, когда Советский Союз уже распался, что не всем бывшим советским людям понравилось, они прибавляют Сталину 8 пунктов. Через пять лет, после первой чеченской войны и накануне второй, за генералиссимуса голосует уже 35% россиян, потом 40%... А 2008 год ознаменован скандалом, в ходе которого большинство его участников довольно честно выбирает Сталина как «Имя России», и организаторам, людям служивым, тесно связанным с властью, приходится мухлевать со счетчиком, дабы респондент не хулиганничал и брал что дают. А именно — святого политкорректного благоверного князя Александра Невского.

Тогда это, по-видимому, еще вызывало чувство неловкости на официальном уровне. Президент Путин, когда его спрашивали о лучшем друге чекистов, слегка раздражался и сравнивал того с Тамерланом. Да и много позже старался как-то замылить эту тему, и если где-нибудь в Нормандии советские ветераны обращались к нему с призывом вернуть городу Волгограду былое название, он ссылался на закон о референдуме. Мол, как пожелаете, так и сделаете. А уж потом местное начальство по-тихому втолковывало старикам, что торопиться не следует, и о референдуме забывали.

С неловкостью было покончено в недавнем фильме Стоуна, где Путин опять-таки с раздражением заметил, что «излишняя демонизация Сталина — это один из путей атаки на Советский Союз и Россию». Мысль не блистала новизной, поскольку обтачивалась в трудах радикальных сталинистов еще при Хрущеве и стала трендом в текстах многих современных национал-патриотических авторов, от Проханова до Мединского. Однако в изложении главы государства она прозвучала впервые, и это не то чтобы удивляло, но, как бы сказать, проясняло ситуацию.

Власть, помешанная на русофобии с весны 2014 года, обнаружила ее наконец и в «атаке» на чудесного грузина. Демонизацию рябого черта осудил лично Владимир Владимирович. Самый выдающийся человек всех времен и народов, согласно опросу, проведенному в России. Если не считать Сталина.

Все, говорю, поддается объяснению и ничего не проходит даром. Ни распад нерушимого Союза, ни расстрел парламента, ни две чеченских войны, ни публицистические подвиги мастеров культуры, ни чекистские технологии расчеловечивания при работе с большими аудиториями, ни победобесие. Понятна и мистическая составляющая новейшего культа, поскольку никак иначе людоеда с иконой не совместишь, тут надо свято верить. Ясно также, что противопоставить сталинизму сегодня нечего — по той хотя бы причине, что о преступлениях сталинского режима сказано буквально все, и сотни тысяч документов преданы гласности, и все как об стенку горох. Сказано и забыто либо отвергнуто. В современной России смещены понятия добра и зла, что проявляется порой в самых ничтожных с виду сюжетах. Когда вполне себе цивилизованный господин, который в быту на людей не кидается, вдруг убеждает, к примеру, ингушей в том, что Сталин с ними «поступил очень мягко». А вообще-то они ему памятники должны ставить «величиной с небоскреб» за то, что всех не перерезал.

Иными словами, состояние социума таково, что дивиться надо бы не тому, что лучший друг социологов занял первое место, а цифре. Все-таки 38% — это много, но не чересчур. Это даже чуть поменьше, чем пять лет назад. Пушкин отстает всего на четыре процента, и это, знаете, как-то обнадеживает. Для Льва Толстого не все потеряно — 12% предпочитают его и Сталину, и Путину, и Брежневу, и Наполеону. Отдельные национал-предатели вспомнили даже про Эйнштейна, про Ньютона, про Менделеева, про Горбачева (6%!). Короче, о ленинских нормах кое-кто еще помнит. И о норме как таковой. Однако сторонники Сталина, Путина, Ленина все же подавляют своим количеством.

И вот что постичь невозможно, так это ненависть к русофобам, соединенную с культом великого вождя. Ибо за всю историю России никто из царей, генсеков и президентов не загубил столько русских, в мирное время и на войне, благодаря полководческим талантам, сколько их положил тов. Сталин. Складывается впечатление, что у людей, голосующих за Джугашвили, начисто отсутствует чувство самосохранения. А эта таинственная тяга к палачам и к самоистреблению, равно заметная и у руководства, и у населения, по-настоящему опасна. Прежде всего для россиян, но и для народов, населяющих страны ближнего и дальнего зарубежья, тоже. Это постепенно становится общемировой проблемой, которую надо как-то решать, но способов пока не видно, и в зеркале социологии отражаются лишь мятущиеся наши души. А также усы эффективнейшего из менеджеров.

Источник