Когда любовь остывает, ее нужно или разогреть, или выбросить. Это не тот продукт, который хранится в прохладе.

Я понимаю, все через это проходят, и каждая женщина думает, что именно у нее был самый сильный токсикоз, сильнее других болели мышцы и суставы, что именно ей было тяжелее всех вставать с постели, переворачиваться, понять что хочется съесть в 3 часа ночи, получать по ребрам, когда чадо задумает что-то, и конечно именно ей тяжелее всего дались схватки-потуги-роды. У меня во время стимуляции схваток было ощущение, что я нахожусь в аду и что это никогда не закончится и я либо умру, либо... Либо умру в муках.  Началось все с того, что на 39 неделе я приехала в роддом об осмотр. Естественно к тому моменту мне уже хотелось поскорее родить. Ведь ужасно болели суставы, спина, ходить тяжело и вообще. Ну зато могла есть, что захочу. Теперь я себе это очень не скоро смогу позволить и остается довольствоваться не жирным йогуртом, бульонами и иногда запеченой картошкой, но только одной штучкой. Роддом должен был закрываться на мойку 19 числа, 17 я должна была родить, а приехала я 12. Врач моя, с которой я ранее договорилась о родах мимо кассы, так спешила уйти 16-го числа в отпуск, а заодно и получить деньги за роды, что решила сразу вызывать у меня родовую деятельность. Несмотря на то, что организм планировал разродиться только через неделю. Кстати, зовут врача Глотова Ольга Валерьевна, работает она в роддоме при 15 ГКБ, что на Выхино, и дослужилась она до зав. отделением. На осмотре добродушная Ольга Валерьевна удалила мне пробку и сказала:"Сегодня будешь рожать". На вопросы:"Как? Уже? А почему? Стимулировать будете?" я не получила вразумительного ответа и пошла выносить вещи родным. Тут мне что-то резко перехотелось рожать. По всей видимости я там не одна такая была, потому что за мной так же на осмотр пришли еще 5 девушек, и далеко не у всех срок поджимал, так же не у всех были, что называется "предвестники". Нас забрали, как солдат в осенний призыв, и акушерка, которая нас оформляла, позвонила кому-то и сказала "Все. Можете нас закрывать". В общем, партия "товара" была готова, и нас начали всячески мучить, - мерить давление, взвешивать, допрашивать: "А че? А откуда?", ставить клизмы (этого я боялась почему-то больше всего. Не знала же, что впереди ждет), делать УЗИ и т.д. А еще у них в сортире свет не работал, так что я 20 минут сидела в темноте, спасибо смартфону, хоть он подавал мне лучи надежды и доступ в Интернет. И щеколды на дверях не было, так что в сей ответственный момент, сопровождающийся характерными звуками, ко мне заглянул электрик со словами: "Че, где тут свет не работает? Ой ёпт, извините".

У меня почему-то реально было ощущение, что меня не к родам готовят, а к полету в космос. Страшно было конечно, трясло сильно и плакать хотелось. В какой-то момент даже слезы полились, но как-то стыдно стало, людей же много и никто не плачет, а я плачу. Плакать начинала, когда маму вспоминала, она так провожала меня, как в последний путь и тоже со слезами на глазах. Вот вспоминала ее глаза и реветь хотелось, что ее рядом нет в такую трудную минуту. Но потом я себе мысленно говорила: "Соберись, тряпка! Будь мужиком, блеать!". 

Подготовительный марафон был окончен и нас стали разделять по палатам. А точнее, по боксам. В 12.00 привели меня в родильное отделение, и определили в палату №5. В каждой палате было по одной роженице, палаты все как аквариум. Между ними окна, двери стеклянные. Халат отобрали сразу, про трусы молчу, их сказали отдать родственникам. Так называемая ночная рубашка, которую выдавали всем, еле прикрывала задницу. Пришла акушерка Дорогина Любовь Анатольевна, инфантильная такая женщина, по лицу сразу видно - плевать она на всех хотела кому где больно, или страшно. Может, если бы я по контракту платила, а не мимо кассы Глотовой, она бы более нежно отнеслась бы ко мне. А так для всех, кроме Ольги Валерьевны, я была простым бесплатным пациентом. Ну, как в анекдоте говорится: "Здравствуйте, бесплатный доктор! Здравствуйте, безнадежно больной". Взяла у меня 5 пробирок с анализом крови и вставила в вену катетер. После чего, надела на меня пояс для КТГ, которое вскоре показало наличие схваток. Я их не чувствовала совершенно, только поясницу тянуло совсем слегка. Дорогина сказала, что это и есть схватки. Лежала я, никого не трогала, акушерка периодически заходила, проверяла КТГ, молча уходила, на вопросы мои не отвечала. Вокруг орали роженицы, что очень  давило на психику. Периодически забегала Глотова, смотрела мою шейку, раскрытия не было, наличие схваток было. Когда она зашла ко мне третий раз, она решила проколоть мне пузырь. После отхождения вод схватки усилились, и я стала бродить по палате, наплевав уже на то, что сверкаю голым задом. Схватки легче переносились, когда я ходила. Вспоминала мамины рассказы, как она на кровати подтягивалась, очень хотелось попробовать, но не было возможности из-за отсутствия поручней на кровати и присутствия катетера в вене. Тут в соседней палате начала рожать женщина, я старалась не смотреть, отвернулась и глядела в окно. Снова начинались схватки и я опять бродила, думала она уже родила, глянула в окно палаты и ужаснулась от увиденного. Ей как раз обрабатывали место, откуда появился на свет ее ребенок. Стало страшно, что у меня там будет так же...  Шло время, а родовая деятельность у меня так и не начиналась, воды отошли, не без помощи доктора-варвара, схвати были, а вот шейка открываться не желала. Видимо потому, что доча моя планировала появиться на свет ровно в срок - через неделю, а не когда заставляли насильно. А тем временем было уже 16:00, зашла Глотова в очередной раз посмотреть раскрытие, потом сказала "Люб глянь ты еще" (ахренеть доктор), и следом еще акушерка полезла ко мне внутрь своими ручищами. "4 сантиметра", - констатировала она. "Ну давай покапаем", - сказала Глотова. На мой вопросительный взгляд, она ответила: "Витаминчики". Ну раз витаминчики, тогда ладно. "Наверное глюкозу будут ставить", подумала я. И вставили мне в катетер капельницу с "витаминчиками". Через 15 минут я прощалась в жизнью, у меня началась одна сплошная схватка, болезненные ощущения которой я не могу сравнить ни с чем. Я лежала скривившись, хватала ртом воздух, стонала и молилась о том, чтобы это закончилось. Я даже кричать не могла, только пыталась взглядом пояснить персоналу, который проходил мимо, чтобы позвали врача.  Не удивительно, но всем было плевать. Они проходили мимо палаты и, либо, вообще не поворачивали головы, либо делали вид. что пациент, который сползает с кушетки от боли - это норма. Под витаминчиками подразумевали окситоцин - гормон, вызывающий сокращение шейки матки, проще говоря, средство для стимуляции родов. Я раньше слышала, что стимуляция родов штука очень неприятная и схватки с ней гораздо болезненнее, чем обычные, но не думала, что настолько. Меня страшно возмущало то, что у меня даже не спросили разрешения на стимуляцию. Пришла Глотова и с улыбкой спросила: "Терпим?". "С трудом" - посаженным голосом ответила я. "Ну терпи, терпи" - и убежала. Снова пришла еще через полчаса, и я начала требовать обезболивающее. Она как-то нехотя согласилась и прислала анестезиолога, который взял с меня расписку, что о последствиях я предупреждена. Я сидела и пыталась прочитать соглашение, которое он мне дал и которое мне надо было подписать. Я знала, что укол будут делать в спину, непосредственно в позвоночник. Какие последствия могут быть? Может я ходить не смогу. Воспаленный от боли мозг пытался переварить информацию, которую я прочитала. Из всех последствий там числилось только то, что в экстренном случае мне сделают кесарево сечение. Кесарево. Вот о чем я мечтала в эту минуту. Я не хотела кесарево всю беременность, хотела рожать сама. Но именно тогда мне захотелось, именно так завершить беременность. Кое-как я поставила подпись правой рукой, т.к. в левой торчал катетер с капельницей. Пришла ассистент анестезиолога, и объясняла что мне надо было делать, а надо было выгнуть спину, расставить ноги, на колени положить ладони и опустить голову. Сколько всего! При этом боль не отпускала и через каждую минуту я ощущала сильнейшие толчки схваток, а надо было сидеть и не шевелиться, пока мне пытались вставить катетер уже в спину. Анестезиолог никак не мог попасть, и каждый раз, когда он вводил иглу в мой позвоночник я ощущала сильнейшую боль по всему телу, с пятого раза он попал и поставил капельницу с эпидуралкой. Так я и лежала с одной капельницей в руке, второй в спине, с поясом КТГ на животе и пеленкой между ног. Начала действовать анестезия, заморозила всю левую часть ниже пояса, а с правой стороны боль усилилась. Не знаю, сколько я так пролежала. Анестезиолог уходя предложил мне воспользоваться моментом и поспать. Мне показалось, что я теряла сознание несколько раз, а может засыпала, но на сон это не было похоже совершенно. Окситоцин мне не переставали капать, и вскоре анестезия начала заканчивать свое действие, боль возвращалась. Было уже около 9 вечера, зашла в очередной раз моя горе-врач, посмотрела шейку, с каждым осмотром было все больнее и больнее. Раскрытия не было. Я начала просить, чтобы мне сделали кесарево, ибо сил уже нет. Глотова сказала, что скорее всего так и сделают и пригласила другого врача, посмотреть меня. Зашла внушительных видов грузинка, с мощными руками, широкими плечами и серьезным лицом. Она очень долго и очень грубо осматривала меня, при этом на лице выражалась глубокая задумчивость. После этого она очень громко закричала Глотовой (дословно): "Ты ебанулась? Она сама не родит". В общем, выяснилось, что шейка у меня как воронка (не знаю, что это значит), раскрытия толком нет, ребенок от шейки на максимально отдаленном расстоянии (как я уже говорила, дочка не планировала в этот день явиться нам на свет), и начни я рожать, сил у меня уже не будет, да и у ребенка тоже. Меня переложили на каталки и покатили в операционную. По дороге я "встретила" анестезиолога, который сказал, что так надеялся на меня, а придется кесерить, после чего попросил меня сесть, чтобы он мог ввести мне анестезию. Я почувствовала холод по всему позвоночнику, о чем сообщила этому самому дядьке с обезболивающим. Колол он меня в катетер, но когда меня привезли в операционную, ему показалось, что катетер "слетел" и он вколол мне дополнительную дозу уже в районе поясницы. Через пару минут начало неметь тело. Меня тем временем готовили к операции, подключали датчики к груди, мерили давление каждые 2 минуты, ставили капельницы. Я могла чувствовать только то, что находилось выше груди. Остальное как парализованное. Даже вздохнуть полной грудью не могла. Стало тяжело дышать, мозг отказывался соображать и почему-то захотелось в очередной раз за день попрощаться с жизнью, как анестезиолог надел мне кислородную маску на лицо, и я как-будто стала возвращаться обратно. Спустя время я услышала как моя малышка кричит и расплакалась. Пыталась, я ведь даже вздохнуть не могла. Мне поднесли ее к лицу, дали мне ее ножку поцеловать. Унесли ее, закутали, потом снова поднесли уже головкой ко мне, я зацеловала ее, и снова унесли, а принесли уже только на следующий день вечером.  Меня зашили, переложили на кушетку и в 23.00 отвезли в реанимацию, где я уже смогла позвонить маме и сообщить новость. Трясло ужасно еще час, продолжали ставить капельницы. Анестезия отошла только через 6 часов, вместо положенных 3. Двойная доза дала о себе знать. 

Перевести в послеродовое отделение меня смогли только на следующий день вечером. Говорили, что мест нет, хотя тех, кто был по контракту переводили сразу же. В послеродовом мне принесли дочку, и как-то отпустило и боль и все остальное. 

Каждый день приходил детский врач, которая еще как-то терпима была, чего нельзя сказать о дежурном детском враче. Сказали, что надо принести для детей - памперсы, мыло, салфетки. Только вот за детьми там ухода никакого, когда домой приехала, посмотрели, что у дочки под памперсом творится, там кожа от опрелости аж трескаться начала. 

За все время пребывания в больнице приятные воспоминания остались об одной смене нянечек, которые за детками следили, две очень приятные девушки, которые работают на 5-м этаже в первом подъезде. И отдельную благодарность хотелось бы выразить акушеру в послеродовом отделении Ольге Рашидовне. К сожалению, не знаю ее фамилии. Вот что называется врач, и поговорить приятно, и в работе своей компетентна, чего не могу сказать о Глотовой, которая за деньгами не забыла прибежать через несколько дней после операции и умотать в отпуск. Не хотела ей платить, но пусть мои мучения, и шрам через весь живот останутся на ее совести. 

Если надумаете рожать в хваленом роддоме при 15 ГКБ, то лучше заключайте официальный контракт, или езжайте туда по схваткам, а не по договоренности.

Посвятите жизнь прекрасному. Не посвящайте её отвратительному. У вас не так много времени, не так много энергии, чтобы растрачивать её впустую. Такую маленькую жизнь, такой маленький источник энергии просто глупо тратить на гнев, печаль, ненависть, ревность.

Я люблю пасмурную погоду прежде всего потому, что в эти часы никто не мешает думать. Можно подумать обо всём на свете. О том, что тебя волновало когда — то, или тревожит теперь. О том, что сбылось, а что — нет. О том, чего ты ждёшь в жизни и что ты можешь дать ей. О целях и идеалах. О достигнутом и желаемом.

В. Цветков, "Дождь, которому хотелось курить"