Без заголовка



Старый граммофон, песок на пластинку, скрежет, перескок дорожек. Всё-таки не удержусь, напишу, как рвёт душу. Громко, со скрипом, как положено законами драматического жанра. Игла граммофона чертит зигзаги по виниловым дорожкам; взрываются дёрганым скрежетом барабанные перепонки; и тут же множество подтекстов: негоже портить пластинки, нельзя корёжить иглу; но ты всё равно всегда кругом виноват, а граммофон всё прыгает и прыгает, как бешеный. Кувалдой бы его, кувалдой, но всё равно, сука, больно; всё равно некуда деваться, хоть и разлетятся осколки по углам. Больно, и в тишине больно; и в тишине, даже, наверное, больнее, потому что тогда было понятно, куда бить кувалдой, а щас -- что? Кувалдой в небо? Только не забыть как следует размахнуться. Авось достанет до звезды, серебряного гвоздика. Серебряный гвоздик помнётся, а ты поймёшь свою никчёмность; гвоздик выправится, а ты -- нет, уже никогда.