Идёт спектакль жизни, короткий, одноактный...
И нет в программе времени, чтоб выйти на антракт нам.
Здесь роли без дублёров с листа играем сами,
А в качестве суфлёров – душа и совесть с нами.
На этой сцене нету массовки и статистов,
Ведь все мы в этой жизни – великие артисты.
И только режиссёру, который пьесой вертит,
Известно, что актёрам играть до самой смерти.
Не крикнет он «Не верю!…», хотя и врём безбожно...
Лишь временем проверив, узнаем, что возможно
Нам было в каждой сцене: плясать и петь по нотам
Иль к паузе прибегнуть, покрывшись липким потом.
Но всё ж выходим смело на шаткие подмостки,
Идя к финальной сцене, где в штабель гроба доски
Кто в ярком свете рампы, срывая душу в крике,
А кто-то за кулисами, скрывая тенью лики.
Туда не долетают ни яйца, ни букеты,
Тому, кто крупным планом, достанется всё это.
Под гул негодования, восторг толпы ревущей
Придёт в конце признание...но занавес опущен…