В колонках играет - Das Ich - Requiem
Настроение сейчас - Задумчивое



Уиткин родился в 1939 году в Бруклине, в семье итальянки-католички и иудея, русского по происхождению. Джоэла воспитывали в строгих религиозных рамках, что сильно повлияло на его мировоззрение. Впервые Уткин стал свидетелем смерти, увидев аварию, в которой погибла девочка. Эта страшная история передается из уст в уста: отрезанная голова девочки упала к ногам 5-летнего Джоэла. Став художником Уиткин постоянно обращается к фундаментальным темам, размышляя о Боге и сущности бытия.
По легенде, придуманной самим Уиткиным, на ярмарке в Кони-Айленд он встретил трехногого человека, гермафродита и женщину-курицу, которые и стали его первыми моделями. С этого началось его творчество.

Далее был период работы помощником у профессиональных фотографов и служба в армии, где Уиткин не оставлял своё увлечение фотографией. Здесь он вновь обращается к теме смерти - фотографирует жертвы аварий, самоубийств.
Его работы обладают невероятной внутренней энергией. В них - постоянный диалог с классиками мировой живописи - Гойей, Веласкесом, Босхом, Миро, Ботичелли и Пикассо. Постоянным источником вдохновения для художника всегда была и остается Библия.
Перед тем, как начать свою работу в студии, Уиткин делает традиционный для художника эскиз на бумаге, подробно разрабатывая сцены и детали. После окончания фотосессии, он надолго пропадает в темной комнате, где проявляет, а затем исцарапывает негативы, добиваясь своего фирменного эффекта. Так рождается произведение искусства - фотография. Уиткин позволяет нам увидеть созданный им мир, одновременно пугающий и впечатляющий, разрушая наши сложившиеся представления о сексуальности и физической красоте, о терпимости и разнообразии человеческих проявлений.
Как говорит сам Уиткин: "Я не стремлюсь делать что-то шокирующее, сенсационное или моральное. Напротив, мои работы говорят о красоте жизни и ее бренности, о морали и даже о бессмертии". И этим словам можно доверять потому, что в жизни сам Уиткин - это воплощение жизнелюбия, оптимизма и иронии к себе и окружающим. Провокативность его творчества - не самоцель. В ней нет ничего общего с желанием добиться внимания и популярности любыми средствами. Для Уиткина - это естественный способ выражения своих идей, фантазий, образов.
Выставки Джоэла-Питера Уиткина официально запрещены властями некоторых американских штатов. Несмотря на это, некоторые его работы включены в коллекции таких авторитетных музеев как Museum of Modern Art (Нью-Йорк), Museum of Fine Arts (Бостон), Metropolitan Museum of Art (Нью-Йорк), San Francisco Museum of Art (Сан-Франциско), J.Paul Getty Museum (Лос Анджелес), The National Gallery of Art (Вашингтон), Victoria and Albert Museum (Лондон), Centre Georges Pompidou (Париж), Biblioteque Nationale (Париж), Stedelijk Museum (Амстердам), Centro de Arte Reina Sofia (Мадрид), High Museum of Art (Атланта, США), Walker Art Center (Миннеаполис, США), Kansas City Art Institute (Канзас-сити, США), Princeton Art Museum (Принстон, США), George Eastman House (Нью-Йорк), Akron Art Museum (Акрон, США), University of Arizona (США), Tokyo Metropolitan Museum of Art (Токио) и др. Работы Уиткина задействованы в выставочных проектах галерей; представлены в самых известных частных собраниях.



Стекло.

Помимо меня, у отца было и четверо «законных» сыновей. Все они стали стекольщиками, и мне приходилось помогать им в работе. Прежде, чем вставлять новые стекла, старые нужно было выколачивать из рам. Так что моя работа состояла в том, что я бил стекла. Конечно, у нас тогда не было ни защитных очков, ни других средств безопасности. В результате через пару часов работы один из осколков попал мне в глаз. Отец вытащил его. Помню его огромные руки. Спичкой он отогнул мне ресницы – его руки пахли оконной замазкой, табаком и грязью – и вытащил осколок, засевший в глазу и причинявший мне невыносимую боль. Но это был единственный раз, когда мы с ним близко общались, если не считать тех случаев, когда он приходил к нам поговорить с моей матерью. Обычно они говорили о деньгах и тому подобных вещах – ему приходилось платить алименты. Впоследствии он заходил еще, и показывал принесенные с собой странные фотографии.

Отец подзывал меня и показывал вырезки из журналов Life и Look, Daily mirror, News (он не читал New York Times). Мне тогда было что-то около пяти лет, и, когда он показывал мне эти снимки, я понимал - он хотел сказать мне, что, хотя сам не способен создать что-нибудь подобное, но, возможно, он сможет косвенно поучаствовать в этом с моей помощью. Я смотрел на него молча, но мы оба знали, что я постараюсь.

По-моему, фотография способна оказывать столь сильное влияние на людей потому, что в отличие от других визуальных искусств, например, телевидения или кино, изображение на фотографии неподвижно. Мне кажется, человек становится фотографом, потому что хочет охватить весь мир и сжать его в один неподвижный образ. Подобно тому, как некто, желающий сообщить что-то важное, хватает вас в охапку и держит, смотря вам в лицо. Отсюда и сила застывшего на снимке изображения.


Прозрачность.

Мы рождаемся без одежды, и вообще-то должны жить также без одежды – не буквально, а в смысле открытости и честности. Я перевидал сотни людей, лежащих на столе в морге. Иногда среди них попадаются красивые женщины, которые и после смерти сохраняют свою красоту – и, сталкиваясь с этим, испытываешь потрясение. Такие вещи врезаются в память – раз за разом ты видишь человеческие останки, и понимаешь неизбежность такого финала человеческой жизни.

Когда я работал над Glass Man, я остался в Мехико на 4 дня сверх запланированного срока, потому что в морг не поступало тел, подходящих для моих съемок. Когда привозят найденные на улицах трупы, иногда возникают сомнения относительно причины смерти. Случается, уличных бродяг находят спустя несколько дней после смерти, и тогда очень сложно выяснить, что случилось.
Водители, работающие в морге, каждый день совершают выезды, чтобы забирать трупы. Найденное тело просто кидают в машину лицом вниз, нос при этом ломается. В машину влезает около шести трупов, они лежат друг на друге, некоторые из них уже раздуты. По возвращении их вытаскивают, записывают особые приметы, одежду снимают и уносят, записи архивируют.

Задержавшись в Мехико на несколько дней, я чувствовал, что должно произойти какое-то событие. Мне позвонили - на последнем выезде в последний день перед моим отъездом, нашли четырех человек. Я вместе с переводчиком отправился в больницу на съемку. Один из найденных был сбит машиной, и оказался в ужасном состоянии. Другой, старик, выглядел не лучше. Третьего зарезали. На этот раз ни у кого не были сломаны носы, так как рабочие действовали аккуратно, зная о моих съемках. Четвертый – полная развалина, тоже совершенно неприглядного вида. Иногда, едва взглянув на труп, можно понять, каков был человек при жизни. Тем не менее, когда я увидел этого последнего, я сказал «он мне нужен». Был уже канун Рождества, и на улицах было полно народа, все готовились к празднику.

Я находился в помещении с мертвецом. Я подпираю его, вкладываю рыбу ему в руку, проверяю свет. Выпрямив его, я делаю несколько снимков, просто так, на всякий случай. Затем я готовлю тело к вскрытию. И вот, во время вскрытия, он начинает изменяться! Лежа на столе, он меняется. Я обращаюсь к переводчику – мексиканцу, умнейшему человеку, и оказывается, что он видел то же самое. Переводчик говорит «сейчас он предстоит перед судом. Прямо сейчас». Неожиданно оказывается, что лежащий человек – уже не прежний бродяга. С ним только что произошло какое-то превращение, пока он лежал на столе. Я говорю лаборанту: «Не надо смывать с него кровь по завершении вскрытия. Пусть остается».

Обычно при вскрытии вынимают мозг из черепной коробки. Иногда его возвращают обратно, или набивают мозговую полость тряпками, газетами – может, и Daily News, чтобы сохранить форму головы. На этот раз они поместили мозг обратно. Когда его держали в руках, я сказал – посмотри на этот мозг – в нем, возможно, гнездились мысли, полные злобы, но, во всяком случае, этот человек уже дал ответ перед судом и сейчас пребывает в другом обличье.

Когда вскрытие закончилось, я переместил тело в комнату, которую вы видите на снимке, и, усадив на стул, фотографировал в сидячем положении. Я провозился с ним часа полтора, в результате он выглядел почти как святой Себастьян. В нем появилось изящество. Могу поклясться, что его пальцы удлинились наполовину. Я никогда не видел людей с такими длинными пальцами. Как будто он тянулся в бесконечность.

Человечество и духовность

Думаю, многие не осознают, что смерть для людей так же реальна, как и жизнь. Конечно, большинство сейчас не стоит на пороге смерти. И все же рано или поздно это событие произойдет. Появление тел в мертвецкой – закономерно.

Каждое мгновение мы совершаем выбор, принимаем решение. Я верю, что в каждом сердце есть свое понимание добра и зла, и наша задача найти свой путь и его конечную цель. Наша жизнь – просто испытание, и надо пройти его безупречно.

Seamus Heany, недавно получивший Нобелевскую премию по литературе, сказал: «цель искусства – добиться мира». Замечательное утверждение. Мы ходим в музеи и любуемся красивыми вещами потому, что в окружающем мире мало красоты. Для меня музеи – новые религиозные центры, или, если угодно, духовные центры для светских людей.

Есть великолепная история о путешественнике, шедшем по пустыне. Когда он шел, то неожиданно услышал впереди звон стали о камень. Подойдя ближе, он видит двух человек, на жаре обтесывающих камни. Он подходит к одному, очень и очень раздраженному, и спрашивает – что ты делаешь? – «Я обтесываю камни». Путешественник подходит к другому. Тот также колотит по камню, но совершенно спокоен. «Что ты делаешь?» - спрашивает у него путешественник. - «Я строю собор».

Источник http://www.photoweb.ru
с любезного разрешения http://www.zonezero.com