В колонках играет - Metallice - One
Настроение сейчас - Больно... Почему?

.....плохоплохоплохоплохоплохоплохоплохоплохоплохоплохоплохоплохо......

Поплохело что-то. Даже не сказать, отчего. Просто было хорошо, а потом стало плохо. Давящая дурнота души - три "Д", которые жутко раздражают. Плохо...

Не могу вспомнить ничего,
Не знаю, это явь иль сон,
Из груди рвётся хриплый стон,
Но тишина рвёт его в прах,
Я умираю, и я живу,
Не вижу, не слышу, не умру...
Я хочу сгинуть, пасть во тьму,
Но нужен кому-то здесь я,
Я пропал навек, я один,
Господь Бог, спаси...

В колонках играет - Deep Purple - Smoke On The Water
Настроение сейчас - Усталость, влюблённость

Я ЭТО СДЕЛАЛ!!!! ВВВУУУУУУУХХХХУУУУУУ!!!!! Я НАПИСАЛ ПЯТЬ РЕФЕРОВ И РАБОТКУ ПО РЕВОЛЮЦИЯМ!!!! Только попробуйте мне влепить что-то не то, уважаемая Галина Юрьевна...
Счсастью с утра нет предела. Хотя если подумать, то скоро это должно начать приносить боль... радуюсь, пока могу!

I'm so happyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappyhappy!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

WE ALL FALL IN LOVE...

В колонках играет - Deep Purple - Burn
Настроение сейчас - УГАРР!!! ДУША ГОРИТ!!! СЕРДЦЕ КОЛОТИТСЯ!!!!

Да здраствует охота на ведьм! Я оффициально обвиняю Антиномира в том, что он ведьма и призываю всех, в чьих жилах течёт кровь простых средневековых крестьян, взять свои заржавевшие мотыги с молотки и вдарить, вдарить по мозгам этого злостной колдуньи! Вы спросите, зачем я объявил его ведьмой?
Потому что у меня аццкое настроение! Я взялся за реферат по средневековью... при свободном выборе темы. И я, недолго думая, взял охоту на ведьм... О да!
Но это не вся причина аццкаво настроения...)))) Совершенно бешеный ритм сердца вызван кем-то из великого интеренета, ему я обязан своим подъёмом и угаррррром! Большое ему, человеческое за это СПАСИБО!!!!

В колонках играет - Judas Priest - United
Настроение сейчас - Скуууууфнаааааа......

Делать действительно нечего. Два реферата я написал. На фик времени не хватит. Толька беседами по Квипу и держусь)))
Показал отцу клип Judas Priest. Это великая и древняя группа, но их солист - престарелый гомик... Я говорил это отцу, но он не верил.
Когда под ритмичные удары 82-ого года на сцене появился коротко стриженный мускулисто-упитанный подтянутый блондин в садо-мазо жилете, он перевёл на меня взгляд и спросил:
- Так он и правда...
- Да. - я расцвёл, прямо таки гордясь этим старым пед*илой.
Тем не менее отцу музончег пришёлся по душе.

P.S. Вот клип. http://youtube.com/watch?v=sr-rBAAfjjo

В колонках играет - Marilyn Manson - Cake And Sodomy
Настроение сейчас - Занятой полузлой бронхитник

Я действительно God Of Fuck, причём God Of Brainfuck. Только написав один реферат сразу принимаюсь за другой. Только я выкинул кривую египетскую роспись из голову, как в неё уже напихиваются брутальные голые мужики из камня с маленькими, потёртыми временем *****.)))) Придётся работать, работать, работать... Блин, сколько времени я уже не писал прод для фика? Бля.....

В колонках играет - Judas Priest - Diamonds And Rust и пробивающийся сквозь наушники шум школы.
Настроение сейчас - Полудепрессняк

Ну вот. Пять рефератов в сжатые сроки четырёх дней. Работы по буржуазным революциям. С минуты на минуту - городская контрольная по биологии. И никакой возможности попасть на форум, общаться с людьми и писать фик. Хуже того - кажется, назревает серъёзная депра. Есть одно накрашенное богатое чучело, которому я этим обязан. К тому же, до сих пор чувстую себя виноватым... Только вот за что? Факт только в том, что мне стыдно перед Женей... хотя, казалось, это меня обманывали всё это время, но мне стыдно. Чёрт...

В колонках играет - Шум школы
Настроение сейчас - Света, уйди нах.

После долгого вчерашнего шока - очень долгого вчерашнего шока - мой несчастный щуплый иммунитет сдался. Я заболел. Простыл. Кашель, кашель, насморк, кашель, температура, кашель. Зря, зря обман передо мной упал слишком рано. С тех вчерашних пор, как меня от определённых слов пробил озноб, болезнь не успокаивалась. Так что... мерзко, господа.

В колонках играет - Голос одноклассницы
Настроение сейчас - Напишу доклад и убью кого-нибудь тупым предметом по тупому предмету

Лять, мне начинает снова казаться, что весь мир - просто кучка ненавидящих друг друга имбецилльных кретинов, не способных понять, что такое взаимопонимание и чем оно отличается от взаимоуничтожения. Мерзостное чувство. Конченные идиоты, уверенные в своей слепой правоте последних уё*ков рода человеческого, неспособные осознать не просто ни одной простейшей истины мира - их собственное ничтожество непостижимо для них. Отбросы морали, пережитки нравственности, дерьмо, с грехом пополам впихнутое в трескающиеся человеческое тельце, из прогнившего рта которого сочится малоенная для мира грязь, грязь словесная, настолько уродливая и мерзкая, что хочется своими руками разорвать от уха до уха пасть новоприбывшему засранцу, засунуть пальцы в глотку, раздирая ногтями горло изнутри, бросить на пол, припечатать голову ударом ботинка и смотреть, как эта гнида выпускает последний воздух кровавыми пузрями, пульсирующими у приоткрытого рта...
А ещё - обман. Ложь. Так называемая "профессиональная игра". Есть много людей, которым я желаю скорейшей и мучительной смерти. Большинство из них - здесь, рядом с мной, ходят, презрительно - но здороваются, надменно - но смеются, грязно - но любят... А другие - эксцентрики, уникумы - терпят их отвратительное убийственное присутствие, которое едва переносят, играя роль этакой "смешной тени на стене", куклы, которая поднимает всем настроение, с которой можно играть, но она не стоит того, чтобы уделять ей внимание. Но есть люди - и я даже знал одного - которые носят настолько искуссные трагичные маски, притягивающие жалость и участие, что умудряются и куклу заставить почувствовать себя человеком, заставляют тень обрести форму и понестись по чувствам вверх... после чего сбрасывают маску трагика и смеются в лицо.
Н е н а в и ж у...

Дождь... Этот проклятый дождь должен когда-то прекратиться. Казалось, вот уже два-три часа вокруг меня были сплошные стены воды и ничего более. Вода, вода, вода. Одна и только вода. И сквозь эту воду я едва различал воспалёнными глазами маячащих санитаров на своей белой таратайке. Они маячили впереди расплывчатым белым пятном - как мне казалось, слишком расплывчатым даже для такого дождя. Иногда их машина словно выплывала из поля зрения, и крутил баранку в ту сторону, в которой она - вроде - исчезла, но она тут же предательски появлялась прямо посередине дороги, в то время как я сворачивал на тротуар. Я тёр глаза, тряс головой, пытался вести, прищурившись - но чёрта с два. Странные "заплывы" прочь с глаз продолжались, и я продолжал с упорством самоубийцы натыкаться на пешеходную дорогу. Фрейгман молчал.
Я шумно выдохнул и я снова вскинул голову. Постепенно под кожей на висках стала пульсировать боль - сначало легонько, словно игриво, но с каждой секундой набирая силу; что-то звенело, и я не мог понять, что именно. Постепенно до меня дошло, что звенит моя голова. В тот самый момент, когда я об этом подумал, боль гулко ударило изнутри черепа, и я невольно отпустил руль. Мгновенно нас вынесло на тротуар в сотый раз, причём на этот раз мы уничтожили урну. Я поспешно схватился за руль. Фрейгман молчал.
В конце концов глаза окончательно отказались подчиняться их законному обладателю. Мир стал расплываться уже на расстоянии вытянутой руки. Белая клякса с красной кляксой поверх сворачивала, а я отчаянно не вписывыался в повороты и уже не мог держаться на прямом участке. Боль в голове мешала ссмотреть вперёд, тянуло откинуться назад, прилечь... Но как только я поддавался этому желанию, как мы снова начинали идти зигзазагами.
Фрейгман медленно и отрешённо заговорил - тихо и сухо:
- Томас, я не хочу вас лишний раз отвлекать, но вы сейчас угробите нас обоих.
К сожалению, старый пень был прав. Ещё немного - и я даже не замечу, как пробью башкой лобовое стекло - она и так была сдавлена болью со всех сторон.
Фрейгман сунул руку в карман и протянул мне белую пачку. Я оторвал взгляд от обзора дороги и пригляделся, пытаясь прочесть название.
- Аспирин, - поспешно, но всё же ровно сказал Фрейгман.
Я кивнул - а, ччччёрт! зря... - и потянул вторую руку к пачке. Машину едва не развернуло. Я быстро схватился за руль, но Фрейгман спихнул мою ногу с педали газа и сам нажал на стоп.
- Я поведу. Вы разваливаетесь на ходу.
- Ещё бы... - пробурчал я, открыв дверь. Дождь оказался внезапно холодным - мне казалось, я вообще не чувствовал холода до этого - но моё дыхание показалось мне чересчур горячим. Я быстро устроился на боковое сидение и начал с хрустом пережёвывать аспирин. Фрейгман сел за руль.
- Поскорее, Эл, они всё дальше...
Внезапно "Скорая" оставновилась, и один из санитаров, приотворив дверь, но не рискуя выйти на улицу, крикнул:
- Кто из вас, чудиков, Том?
Проклятие... Я даже не успел толком отлежаться! Но - делать нечего... Я вылез из машины, ёжась от холода.
- Ну я!
Санитар махнул мне рукой, призывая подойти.
- Как всё складывается... - буркнул я Фрейгману и пошёл. Голова болела настолько, что у меня уже не было сил чувствовать боль.
Я влез в кузов маины, буравя глазами обоих белорубашников.
- И? - мрачно изрёк я.
Черноволосый и пренебрегающий бритьём санитар кивнул в сторону чего-то, лежащего на столике возле меня. Я перевёл взгляд и вздрогнул. Билл, лежащий на крыше, избитый и хрипящий, в изорванном мокром тряпье, облегающим его неестественно тощее тело - это ужасно. Но моё воображение содрогнулось ещё сильнее при взгляде на Билла, накрытого простынёй, упакованного пластырями, с чем-то вроде капельницы возле носилок - я не разбираюсь в медицине - и с какой-то трубкой во рту. Жар в крови отступил, освободив место для холодного гнева, смешанного со страхом.
- Зачем ему эта... хрень?
- У него двустороннее воспаление лёгких. Мы проводим обезараживающую ингаляцию.
Я кивнул, хотя абсолютно ничего не понял.
- А эта капельница...
- Не надо, не надо, я всё равно не пойму. Лучше скажите, зачем я вам тут? - я невольно сморщился; боль в голове напмнила о себе, - Я сам болен, голова раскалывается, температура, перед глазами всё плывёт...
- Он вас звал, - просто сказал русый санитар.
Я осёкся и посмотрел на Билла. Его лицо с белыми квадратами пластырей и тёмно-красными пятнами кровоподтёков было спокойным - это было лицо глубоко спящего человека, и если не этти трижды проклятые синяки и ушибы, зрелище было бы безобидным. Но от взгляда на моего брата, на моего осквернённого ангела болезненно сжималось сердце. Я аккуратно сел на какую-то конструкцию рядом.
Он дышал медленно, и я слышал хрип - приглушённый, но он был, и от этого мне стало по-настоящему страшно. Вот его везут, подключив к необходимым системам жизнеобеспечения, везут, чтобы оказать помощь... А помогут ли ему? Вдруг все усилия окажутся напрасными? Вдруг сейчас что-то пойдёт не так? Вдруг он перестанет дышать?
Внезапно глаза Билла открылись. Я замер, парализованный ими.
Сквозь болезненную пелену проступил осмысленный взгляд. Знакомый, нормальный взгляд.
- Том...
Я тут же вскочил и сел на пол возле носилок и приблизился к его лицу. Он повернулся и посмотрел на меня в упор.
- Томми...
В глазах защипало. Слеза скатилась по моей щеке и упала н щёку брата. Мои губы дрогнули в жалком подобии улыбки.
- Привет, Билл.
Он слабо улыбнулся разбитыми губами. Его рука, тонкая, невесомая, беспомощная рука подтянулась к лицу и дотронулась до мокрого пятна от моей слезы.
- Томми, ты здесь...
- Да, я здесь. Я здесь, я никуда не уйду.
Я погладил его по волосам, и улыбка Билла стала блаженной. Он напоминал брошенного ребёнка, потерявшего родителей, но вновь нашедшего дом и приют. Я улыбнулся я смахнул слёзы.
За моей спиной деликатно кашлянул санитар.
- Прибыли. Госпиталь E5150.

Казалось, небеса не иссякнут никогда. Абсолютно бесконечный сплошной поток воды уже давно вывел меня из равновесия, я мерял шагами узкое пространство под нашим навесом и постоянно вглядывался в водную рябь, прикрывшую пасмурную мглу, что покрывала каждый уголок этой затхлой улицы. Каждую секунду я подходил к лежащему Биллу, на которого я набросил и свою куртку, и толстовку. В миг промокшая футболка мерзко липла к и без того мокрому телу. Я содрогался, но ничего поделать не мог. Вынутая из сумки куртка оказалась очень даже легко промокаемой, и едва заметное тепло снова сменилось струящимся по коже холодом. Навес перестал защищать от дождя, который пошёл косыми струями от ветра, решившего испытать двух людей на прочность.
Ожидание... Треклятые, неописуемые мучения ожидания спасения. Если когда-нибудь мне выпадет шанс пережить жизнь заново с некоторыми коррективами, я уберу из этого процесса ожидание половину срока. А лучше - полностью вырежу из своей жизни. Почему бы Фрейгману не приехать сразу, в конце концов! Почему бы ему не быть здесь, в эту самую минуту...
Блуждающий взор совершенно случайно выхватил из сумрака факелы автомобильных фар. Ни на миг не подумав, что это может быть не Фрейгман на моей машине, я схватил Билла, взвалил его на плечо - тот словно ещё немного истощал - и помчался на свет. Оступаясь и скользя, я всё же смог ни разу ни обронить драгоценную ношу. Приглушённый рокот двигателя разогнал стену шума дождя, словно ангельская песня, и я рванулся вперёд.
Хлопнула дверь, и во мраке появилась мощная, властная фигура Альберта Фрейгмана.
- На заднее! - пророкотал его голос, перекрывая ливень.
- Догадываюсь!
Фрейгман распахнул дверь, и я без труда уложил хрипящего Билла на сиденья. Фрейгман сунул в руки пальто. Я с благодарностью принял его и набросил на Билла. У психиатра ПОЧТИ отвисла челюсть.
- Томас, вы... Я же вам пальто дал! Вы весь дрожите так, что, того гляди, продолбите тоннель под землю!
- Ему нужнее! - я прыгнул на сидение водителя.
- Но он и так в куче вашего...
- ЕМУ НУЖНЕЕ!!! - прорычал я, заводя машину. Фрейгман пробормотал что-то вроде: "Однако, отважный идиот..." и пристроился сбоку. Я срочно закрыл наглухо все окна и включил обогреватель.
- Минуты через две-три прогреется. - я включил дворники и легонько нажал на газ. Стекло переливалось потоками воды, и эффект от дворников был фактически равен нулю, но всё же - надёжнее, чем без них. Я пытался вырулить машину прочь от мерзкой улочки. Потом задался светлой целью найти проезжую часть. Через пару кругов на месте я с тихим ужасом понял, что не имею ни малейшего понятия, как отсюда выбираться.
Фрейгман сухо кашлянул. Я подавил желание сказать ему "Заткнись".
- Вам следует держаться вот этого тротуара, - Фрейгман повёл рукой в сторону пешеходной дороги, - и ехать прямиком туда, - рука плавно взмахнула вправо от меня. - Через пару десятков метров будет старый поломанный светофор. От него сворачивайте налево и через ещё парочку десятков метров попадаете на восточную ветвь самой оживлённой улицы в этом районе... Тербальд, кажется.
Я хмуро взглянул на Фрейгмана, но ничего не сказал и поехал по указанным "координатам". Вскоре в поле моего зрения попал ржавый скелет светофора. Пустые, разбитые вдребезги глазницы когд-то ярко светивших фонарей встретили меня холодным взглядом. Я сглотнул и повернул налево.
Фрейгман как-то странно поёрзал на своём месте и достал практически из-под себя бывшую белой тетрадь. Мои руки одеревенели, я почуствовал, что начинаю медленно сатанеть.
Так значит мои опасения подтвердились! Этот старый напыщенный хер действительно обыискивал машину своей сопливой сопелкой и нарыл дневник! Ах ты, высохший гнилой корнеплод, грёбанная ищейка...
- Занятная вещица, должен признать. - голос сухофрукта был, как всегда, столь же ровным, как и у диктора н телевидении, словно он освещает ливень, а не записки опасного сумашедшего, который приходится мне родным братом-близнецом. - Очень поэтично описано. Очень впечатляюще. Таких текстов у вашей группы никогда бы не было.
Что ты несёшь, гриб-переросток?!
- Очень заинтересовало подробное описание убийств. - прододжал психиатр; к моему горлу подкатила тошнота. Значит, так оно и есть... - Особенно порадовало вот это: "Я привёл её и начал медленно спаивать. Нет, я не стал разбавлять снотворное - мне захотелось новых ощущений, я искал новое творческое амплуа. Идея пришла мне в голову не сразу..."
- Не надо. - я сглотнул. - Я не хочу это слышать.
- Но вы только вникните! Он напоил девчонку и повёз "кататься"! А потом...
- Не надо...
- Вот: "...я как можно скорее перешёл к действию... ага, ага... девчонка счастливо уселась на моё место..."
Я медленно выдохнул, невольно предвосхищая окончание повествования.
- "...резко ударил её головой в лобовое стекло... мм... тут же выкатился из машины... машина, завывая и треща, съехала на обочину и на огромной скорости влетела в лес... взрыв..." Просто прелесть, Томас, просто прелесть.
- Что прелесть? - слабо спросил я.
- Сознание вашего брата в первый период паранойи, конечно же! Действительно, грамотно спланированное убийство... Каждое действие наполненно смыслом... И в то же время в самом убийстве смысл отсутствует начисто. Далее с вашим братом происходит некая перемена, смена фазы или что-то вроде этого...
Я не слушал его. Всё моё внимание резко соcредоточилось на одном звуке, а вернее - на его отсутствии. Я остановил машину.
- И на следующих страницах мы видим...
- Тихо.
Фрейгман замер на полуслове. Я повернулся к Биллу.
Я едва слышал его дыхание.
Фрейгман повернулся вместе со мной.
- Не дышит. - ни сочувствия, ни паники, просто факт.
- Дышит, но очень слабо. - страх нахлынул на меня. Я надавил на газ, не отрывая взгляда от лица Билла. Всё пропало. Мы не найдём помощи. Сейчас звук его дыхания умолкнет навсегда, и все мои усилия станут пустотой. Я смотрел на его лицо, не в силах даже вздохнуть сам. Избитое, осквернённое, больное, измождённое... Он умрёт, не приходя в сознание. Он умрёт безумцем. Он умрёт. Просто умрёт. Его больше не будет. В моей жизни не будет сути. Суть медленно умирает у меня на глазах.
- ТОМАС!!!
- Что?
- ДОРОГА!!!
Я запоздало взглянул в лобовое стекло и вскрикнул. Руки инстинктивно дёрнули руль в сторону. Мимо нас, треща и скрипя, пронеслась машина "Скорой Помощи". Они ехали без сирены - возможно, возвращались с ложного вызова. Нас тряхнуло, и я здорово приложился головой о потолок, но от этого лишь быстрее возникла спасительная идея.
- Чёрт вас возьми, Том, мы чуть не погибли из-за вашего созерцания! - Фрейгман наконец потерял самообладание, но не это волновало меня. Я выскочил из машины и побежал к застывшей на обочине машине медиков. Они как раз вышли, полные решимости вычистить морду тому, кто заставил их свернуть. Два нехиленьких с виду мужика, русый и брюнет, небритые и злые, шли ко мне столь же решительно, сколько и я к ним.
- Слушай, ты, - начал уничтожающую речь брюнет, но я перебил его.
- Потом я заплачу сколько угодно, отдам всё, что потребуете, но у меня в сумке разводной ключ, и я сделаю вам лоботомию здесь и сейчас, если вы продолжите трясти кулаками!
Слова в какой-то мере подействовали. Мужики застыли, выжидая. Я отдышался и продолжил.
- У меня в машине брат. Его били множество раз и оставили под ливнем. Он перестаёт дышать. Вы должны мне помочь.
Лаконично, ясно, кратко. Поглядывая на мою сумку, санитары двинулись к моей машине. Фрейгман уже стоял навытяжку неподалёку от меня, вновь обретя спокойствие.
- Как удобно всё складывается. - промолвил он, вальяжно стоя под зонтом.
- Ага. Даже чересчур. - я встряхнулся. Санитары вытащили моего брата, и я бросился к ним.
- Осторожно... Он же... В любую секунду...
- Да-да, мы поняли, - проворчал русый санитар, кладя Билла в машину. Глаза его приоткрылись и в них всего на миг отразился страх, после чего они снова померкли.
Санитары коротко бросали друг другу указания. Они вкололи что-то в плечо Билла, растёрли его и, наконец, пригласили нас.
- В общем, плох ваш братишка, его надо срочно везти в госпиталь, - черноволосый санитар говорил неохотно, но беспокойно, - На полчаса, а может и на час мы его жизнь продлили, но нельзя терять ни минуты. Следуйте за нами.
Мужики влезли в свою машины, а мы с психиатром поплелись в свою.
- Ну что? - спросил Фрейгман, пристёгивая ремни.
- Ничего. - я завёл машину. "Скорая" двинулась, я газанул следом. - Вы слышали - нельзя терять ни минуты.

A Anathema ничего так... Даже очень... К сожалению, альбом Lacrimosa Inferno не достать в нормальном качестве (бля, собственно). До Tiamat всё не добрался.

В колонках играет - Darkseed - Disbeliever
Настроение сейчас - Боже, как я заебался ходить по засранному району.

Перебирая залежи культового, но - увы - хуёвовокального трэша, обнаружил следующие три группы - Anthrax, Slayer и Kreator. Первая не впечатлила совсем, вторая пусть и заворожила однообразным (очень однообразным) драйвом, но реально зебала отсутствием вокала - вместо этого басист-вокалист орёт, не скримит, не гроулит, а просто орёт; таким же голосом можно было завть Васю Пупкина с того берега реки - а третья показалась слишком брутальной. Но! Песня Креаторов Endorama - а вернее, клип на эту самую песню - показал мне странную харю, подпевающую солисту. Я узнал его... это был солист Lacrimosa. И пошло... Интерес на готик-металл и дум-металл проявился в нахождении групп Darkseed, Anathema... и, собственно, Lacrimosa. На подходе - изучение Tiamat.

В колонках играет - System Of A Down - Forest
Настроение сейчас - усталость\раздражение\слабенькое чувство вины

Снова, снова я виноват, снова из-за меня кому-то плохо, кому-то больно, всё, как всегда из-за меня... Хм, странно, почему чувство стыда так быстро проходит? Н-да, аморален я всё же. Писать зарисовки хочется, но уже нет времени... Fuck, опять всё наперекосяк.

Вот так вот. Мёртая тишь. Написал фик, и даже братуха не комментит. Пи**ец.

В колонках играет - Marilyn Masnon - Minute Of Decay
Настроение сейчас - Ровное спокойствие

НАЗВАНИЕ: The Beautiful People
ЖАНР: Короткая антиутопичная фантазия; фантасмагория
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: кому-то покажется неинтересным, кому-то заумным. Не расчитано на широкую публику
СТАСТУС: закончен

Натан был напуган. Вокруг стояла сотня, а то и больше незнакомых ему мужчин и женщин разных возрастов. Все они смотрели вверх, к непроглядно чёрной пасти ровного квадратного окна - идеально ровного, не имеющего ни одного выступа и трещины. Оно было огромным, тёмным и безжизненнм, от него веяло холодом, этот холод стекал по стенам здания и наполнял улицы, окутывая Натана ледяным покрывалом. Мальчику было страшно и холодно, он не понимал, что происходит; он пытался плотнее прижаться к матери, но также холодны были материнские руки, как и густой, тяжёлый воздух вокруг; столько же льда была в её глазах, сколько в страхе, сковавшем сердце маленького Натана; и она, и все вокруг стояли недвижимыми равнодушными изваяниями. Эта ровность, это спокойствие, это непоколебимость была мёртвой. Ни в одном из из стоявших не теплилась жизнь. В их взгляде не было ничего - ничего, знакомого Натану. Не было тепла, не было смысла, ни в одном взоре не было ни радости, ни горя, ни счастья, ни грусти, ни страха, ни веселья. Все эти люди, которые ходят, едят, пьют, говорят, смеются, плачат, тоскуют - все они превратились в блеклые манекены, тени существования, оставленные исчезнувшими душами, навсегда покинувшими Прекрасный Мир.
Что такое - Прекасный Мир? Сколько раз задавал Натан этот вопрос своей матери. Она грустно улыбалась и рассказывала ему, что давным давно люди были самыми разными. Кто-то был сильным и красивым, но был обделён умом; кто-то был хитёр и сметлив, но не было силы в нём. А были те, кто был лишён везения ещё до повяления на свет. Это были люди, у которых была одна рука, одна нога, один глаз, ни одного волоса... Это были люди, рождавшиеся неполноценными. Недолюди, как их называли, инвалиды, жертвы природы. Натан представлял, как должен выглядеть такой недочеловек и содрогался, но любопытство брало верх. "И что дальше?" Мать смотрело в окно и рассказывала, как вскоре появились Высокие. Кто они, что они - не знал никто. Странные люди, не похожие на людей, но превосходящие их во всём. Высокие открыли человечеству глаза. "Человек должен быть прекрасен. Отныне и навсегда."
Сначала не стало недолюдей. Всех увечных приводили к Высоким, после чего их никогда не видели. Куда они пропадали и что с ними случалось - никого не интересовало. Детей, родившихся неоконченными, тоже отдавали Высоким. Родители не возражали, ибо они тоже были одержимы идеей идеального мира.
Прошло немного времени, и недолюди исчезли. Их методичное устранение повлекло за собой необъяснимый и незаметный виток человеческого развития - генетический код формирующегося ребёнка был отфиксирован, и в нём не могло быть непредвиденных сбоев, приводивших к паталогиям. Это был Первый Порог Прекрасного. Этот этап был пройден. О неполноценных забыли... но Высокие считали, что этого недостаточно. Прошло совсем немного времени, как Высокие вновь обратились к людям. "Человечество должно быть прекрасно. Каждый человек должен быть силён, умён и красив." Никто не понял, что означают эти слова, пока Высокие не принялись за выполнение плана. Все, кто бы умён, но не был наделён физической силой, стали исчезать. За ними пошли развитые атлеты, у которых было недостаточно умственное развитие. Мир и не заметил, как половина его населения исчезла без следа. Тогда же совершился ещё один не поддающийся разумным объяснениям шаг к своершенству: дети рождались теперь только сильными, а, вырастая, проявляли недюженные умственные способности. Так прошёл Второй Порог Прекрасного.
Натан смотрел на мамть огромными глазами, жадно ловя каждое слово. Это было страшно, но интересно - выяснить, что ты - идеальный ребёнок, один из будущих Прекрасных Людей, представитель идеальной цивиллизации! Но было в этом что-то такое, что заставляло Натана дрожжать - рассказ о Высоких, которые забрали людей в неизвестность...
Спустя пару дней после того, как мать Натана рассказала ему о Прекрасных Людях, мальчик заметил, что все вокргу начали как будто холодеть. Исчезали улыбки, пропадали горькие гримасы, не звучал смех, не было слышно рыданий. Люди становились всё более и более равнодушны друг к другу. А вскоре и мать Натана перестала улыбаться и смеятся. Она становилась всё более холодной и безжизненной. Она кормила Натана, ухаживала за ним - но всё это она делала машинально, как отработанный механизм. Натан следил за её движениями, за тем, как исчезают эмоции из её поведения... и не понимал. Что происходит с людьми? Почему они становятся мертвыми? И в то же время ходят, дышат, двигаются... но от чего внутри они умирают?
И вот сейчас, бесполезно прижавшись к холодному, мёртвому и живому одновременно телу матери, Натан ждал, что произойдёт дальше.
В окне промелькнул силуэт. Натан вскрикнул, но на него никто не обратил внимания. Он явственно видел человека, к черепу которого были приколочены огромные гвозди. Глаза этого человека скрывало чёрное стекло, а рот был растянут чем-то, вроде металлического паука. Из-под растянутых спицами щёк выглядывали кроваво-красные дёсна и жёлтые кривые зубы. Страшный человек появился лишь на миг и тут же скрылся в темноте окна. Раздался протяжный хриплый крик.
Слёзы страха текли по лицу мальчика. Он потянул за рукав мать.
- Мама, кто то кричал?
Но она оставалась непоколебима. Её лицо не выражало ничего, а глаза невидящим взглядом буравили темноту окна.
- Мама...
Внезапно сотни человеческих рук поднялись, словно в приветствии. Мать Натана то же протянула обе руки вверх, застыв в таком положении. Мальчик растерялся и взглянул на окно.
То, что он увидел, напомнило ему собственные страхи. Кошмары, сошедшие из его снов, сплелись в единую фигуру, которая стояла в окне.
Противоестественно длинные руки и ноги, прямые и гладкие были облачены в серую облегающую ткань. Перемотанное этой же тканью прямое, тонкое тело было непропорцианальным по сравнению с громадными конечностями. Но больше всего пугало лицо - полностью лишённое волос, гладкое, снежно-белое, с вытянутыми чертами лица - острые уши, длинный нос, кривой рот, узкие глаза... Глаза, то вспыхивающие мертвенно-бледным светом, то становящиеся чёрными, как смоль... Глаза, которые пронзали взглядом каждого насквозь... Глаза, которые видели всё и от них нельзя было спрятаться... Это был Высокий.
Высокий обвёл взглядом всех присутствующих. Его рот раскрылся, обнажая маленькие белые зубы треугольной формы.
- Сегодня преодолён Третий Порог Прекрасного. - хриплый, искажённый, словно механический голос. - Чувства и эмоции больше не нужны. Теперб вы Прекрасные Люди.
Высокий распростёр свои длинные рукинад толпой. Его белеслые губы растянулись в улыбке.
Эта улыбка была последней калей выдержки мальчика. Натан истошно закричал от ужаса.
Высокий, как змея, прогнулся и издал мерзкое электронное шипение.
- Н е с о в е р ш е н н ы й!!!
Длинные руки метнулись в массу людей и ухватили Натана. Мальчик задохнулся от леденящего холода, котрый пронзил всё его естество в момент прикосновения. Руки оторвали его от земли без усилий и представили перед лицом Выского. Его взгляд, проникающий во всё, чуть не лишил Натана чувств. Натан взглянул вниз: все смотрели на него, но никто не кричал: "Отпусти его!". Его собственная мать выжидающе смотрела на Высокого. Её лицо было по прежнему мертво.
- Несовершенный... - повторил Высокий. - Помеху на пути развития нужно устранить.
- Я совершенный! - заверещал Натан в исступлении. - Я из Прекрасных Людей!
- Несовершенный. Эмоции. Чувства. Их не должно быть больше. Никогда.
- Но ведь... - Натан уже не понимал, кто он, с кем и как он говорит. Руки Выского увлекли его внутрь здания и усадили на железный стул. - Ведь без чувств человек - не человек!
- Эмоции. Чувства. Помеха. Ты будешь материалом.
- Матриалом?
- Изучение. Исследование. С помощью твоего тела и мозга мы узнаем, чего не хватает Прекрасным Людям.
- Тела и мозга?..
Натан закричал от невыносимой боли: металлические шипы впились ему в виски, на лбу сомкнулся обручь, железные замки сковали его по рукам и ногам. Боль, слшком великая для маленького мальчика, пронзила всё тело. Он хотел умереть, но как только иглы вошли в кожу и по щёкам потекла тёплая кровь, он почёвствовал, что не умрёт. Никогда. Они сдеалют его бессмертным... и он будет их вечным "материалом".
Мир стал темнеть. Воспоминания о прошлом, о счасте, о жизни - они бесследно пропадали. Постепенно пропали знания. Натан не знал, кто он. Откуда он. Зачем он здесь. Через пару мгновений он перестал хотеть это знать. Исчезло всё. Исчезли эмоции. Исчезли чувства. Исчез смысл. В мутнеющем взгляде извивалось жуткое существо, расплывающееся вместе с реальностью.
- Мы покажем тебе, что значит быть Прекрасным...

Конец.

Снова на Ли.Ру... Постараюсь заглядывать почаще, хотя чёрт знает, получится ли. Всем большое Hello.

Ну что сказать, ну что сказать... По-большому счёту я дрянь, ничтожество и анальный волдырь в пятой точке мира сего. Моё существование жалко и бессмысленно. Но прерывать его я отнюдь не собираюсь)...