Чёрт... Ну, я плакать хочу, честное слово! И никому этого не объяснишь. Со стороны люди подумают, с ума тётка сошла, ей-Богу! Но что же мне делать?...
В 82-м году после последнего строй.отряда мне просто чудом удалось купить полуконцертную гитару болгарскую Кремону Хемус. Рассказать кому за какую цену, не поверят -- 50 руб! Это ли не просто космическое везение?!!
Тогда, в сентябре 82-го года после того, как пацаны из нашего техникумовского строй.отряда "Кванты" спёрли мою первую гитару куйбышевского производства -- по правде сказать, дрова-дровами! -- мы с подругой как-то выбрались в центр города погулять и вдруг в музыкальном отделе нашего ульяновского ЦУМа я увидела у стены прямо за кассой несколько штук болгарских гитар Кремона. Я глазам своим не поверила!!! Чтобы такое чудо и так вот запросто стояло у стены -- такого быть не могло!
Их было три разновидности -- "Роза", "Дельфин" и "Хемус". Отличались они друг от друга формой и размерами корпуса. "Роза" была самой крупной гитарой классической формы восьмёрки. "Дельфин" тоже имел форму восьмёрки, но у него корпус был немного по-меньше. А "Хемус" габаритами был, как "Роза", но в его корпусе под грифом был небольшой вырез, как у электрогитар.
Два дня я ходила сама не своя -- ну, не может такого быть, чтобы ТАКИЕ гитары и стояли так вот запросто у нас в ЦУМе! Тут обязательно должен был быть какой-то подвох! Через два дня, в конец измучившись, я сняла с книжки в сберкассе заветные 50 руб и потащилась опять в ЦУМ, умоляя Бога, не наказывать меня за мою очередную глупость!
На моё счастье гитары были всё ещё там, хотя их и оставалось из семи, прежде виденных мной, всего четыре -- два "Дельфина", одна "Роза" и один "Хемус". К моменту моего прихода "Розу" уже успел прихватить какой-то парень и теперь он сидел на корточках прямо тут же около кассы и пробовал её на звук. Я взяла "Хемус", рассудив, что брать ноты на самых верних рядах проще будет всё-таки на "Хемусе" из-за его выреза снизу. Пока мы так друг перед дружкой выкаблучивались, из какой-то гитары выпал запасной комплект серебряных струн. И пока я "ловила ворон", пытаясь осознать этот момент, парень быстренько сориентировался и заявил, что пакетик выпал именно из его гитары. Делать было нечего -- шанс был упущен и мне не оставалось ничего другого, как смириться.
Вообще-то, среди наших клубных гитаристов болгарские Кремоны не пользовались особой популярностью. Говорили, что их делают из сырого дерева и поэтому они довольно быстро рассыхаются. Гораздо выше ценились, по-моему, румыские гитары -- за ними вообще гонялись по всему Союзу, а то и вовсе заказывали за границей. Ну, и разумеется, самыми-самыми были гитары ручного производства. Говорили, что их цена зашкаливает вообще за 200 руб. -- совершенно бешенные деньги были по тем временам!
До 94-года я хранила и холила мою Кремошу, как малое дитя -- я её укутывала в полуистёртое хлопчатобумажное покрывало, потому что не могла найти другой тряпки подходящего размера и столь же мягкой, запаковывала в огромный плотный полиэтиленовый пакет, перевязывала лентой, как младенца, и хранила в шкафу подальше от батареи отпления, чтобы не дай Бог ни один прямой луч солнца не попал на её поверхность...
Боже мой! Надо было видеть это чудо -- было такое ощущение, что вся её золотистая поверхность вобрала в себя весь солнечный свет и теперь она изливалась тёплым сиянием каждый раз, когда я доставала её.
А звучание... Это надо было слышать! Чистый, глубокий, задумчивый звук, который ни один другой инструмент не в состоянии был воспроизвести. Я сменила серебряные струны на нейлоновые и Кремоша зазвучала даже как-то загадочно. Было ощущение, что она не играет, а разговаривает тихим, задумчивым голосом...
В 86-м году мы с подругой поехали по путёвке в Ворошиловград и там мне повезло купить ещё одну гитару по-проще -- черниговского производства. Стоила она 10 руб. Но когда я подтянула струны, чтобы попробовать звук, я не поверила своим ушам -- звук этой Черниговки лишь слегка уступал по чистоте и задумчивости моей Кремоне. Конечно, оформление было значительно проще да и корпус был меньше, но это не имело никакого значения -- я ни секкунды не сомневалась, брать её или нет.
Так в моей комнате поселились две гитары -- Кремоша и Черниговка.
Я знала, что если каждый день играть на них хотя бы минут по 15-20, звук будет становиться всё глубже и чище -- и оно так и было. Не скажу, чтобы я была каким-то виртуозом, но мои девчонки меня ни разу не подводили. И если техника игры где-то оставляла желать лучшего, звучание гитар добирало недостающие краски. Удивительно... У моего отца был друг дядя Гена Брон, который играл на гитаре, как бог! Но даже он признавал, что Кремоша и Черниговка звучат в моих руках, как не звучали в его. Каждый раз, когда он приходил к нам в гости, он просил разрешение поговорить с моими девочками и каждый раз возвращал их мне удивлённый, что ни одна из них не разговаривала с ним столь же доверительно и откровенно, как со мной.
В 94-м перед самым отъездом в Штаты мать заявила, что надо продать одну из гитар. Я проплакала всю ночь, а на утро пришли покупатели и забрали мою Черниговку за 10.000руб. Кремошу же мать с сестрой уговорили оставить Славке, Иркиному мужу.
Мы ехали в Штаты вчетвером, трое взрослых и мой пятилетний сын, с которого ни на секкунду нельзя было спускать взгляда. К тому же поклажи у нас было столько, что тащить ещё и гитару совершенно не представлялось возможным.
Я знала, что Славка тоже играет на гитаре, а потому оставляла Кремошу с более-менее спокойной душой -- уж он-то должен был понимать, что такие гитары просто так на дороге не валяются! Я привезла Кремошу Славе и очень просила ни в коем случае не хранить её около батарей центрального отопления и обязательно следить, чтобы на неё не попадали прямые солнечные лучи. Славка был растроган до глубины души!
И вот через три года после нашего приезда они приехали в Штаты тоже и привезли мою Кремошу. Пока обустраивались, распоковывались, было не до гитары. Да у меня и тени сомнения не возникало, что с ней могло что-то произойти. Как я могла усомниться, если Славка даже чехол сам для неё пошил?
И вот в 1988-м году я заканчивала трёх-месячные курсы секьюрити и в школе решили организовать свой выпускной. Насочиняли какую-то сценку и нам понадобилась гитара. Я обратилась к Славке. Когда я впервые вытащила Кремошу из чехла, я чуть не расплакалась -- вся лицевая поверхность оказалась в трещинах, весь лак облуплен... Т.е. все мои наставления, как правильно хранить гитару, были честно похерены!
Через пару лет я окончательно забрала мою девчонку к себе... С тех пор каждый раз, как я её достаю, я натираю её специальным средством по уходу за деревянными поверхностями. Заднюю стенку и боковую панель мне в итоге удалось привести почти в порядок. Только пластиковая каёмка, соединяющая детали, сменила свой некогда белый на желтоватый выгоревший цвет. А вот лицевая панель... так и осталась облупившейся...
И каждый раз, когда я её достаю и пытаюсь хоть немного восстановить её былую красоту, я плачу от тщетности моих усилий...
Ну, скажите мне на милость -- как можно было всего-то за три года честно убить гитару?!! Ведь Славка же, гад, сам гитарист, скотина!!! Я же просила не оставлять Кремошу под прямыми солнечными лучами... Ну, неужели это было так трудно просто сунуть её хоть в шкаф, что ли, чёрт подери?!!
Не представляю теперь как мне удастся её восстановить... Самое обидное, что я теперь даже играть на ней больше не могу в связи со всеми моими болячками. Только и остаётся, что время от времени доставать мою девочку, натирать Pledge(м) и опять убирать в чехол. А как только пытаюсь взять хоть пару аккордов, тут же руки сводит судорогой... И доверить кому-нибудь её починить боюсь. Ведь от лака зависит её звучание. Так и плачу каждый раз из-за чужого равнодушия...