Чуть не скинули дневник в архив! Интересно, у меня были перерывы и по полгода -- и ничего... А тут... Аженно целых 5 недель ничего не писала -- и уже в архив. Это из-за последних двух записей, что ли?
Так хватит уже людям головы морочить, чтобы не появлялись больше такие записи!

Вы же только посмотрите, что делается -- почти не осталось в русском инете сайтов, где бы не гуляли по иммигрантам вдоль и поперёк! А с какой стати, позвольте вас спросить? Или всё, что нам теперь осталось разрешённого -- это вывешивать 100-летней давности картинки, которые, кстати, содраны у тех же так ненавидимых вами "америкосов"? Совесть поимейте!!

Странно оно всё-таки как-то... Я вот всё думаю, а с чего началось моё такое прямо уже настороженно-негативное отношение к моим же собственным ещё недавно согражданам? Лично мне кажется, что американская пропаганда тут абсолютно ни при чём! Как я не читала газет и не смотрела политических программ в Союзе, так же я их не читаю и не смотрю здесь. Так что винить американские СМИ или правительство просто невозможно.

Я выросла с абсолютным убеждением, что русские -- едва ли не самая умная, самая добрая, самая образованная и во всём остальном самая-самая нация на Земле! Что Союз -- действительно самая прекрасная и самая справедливая страна на планете!!
Смешно, наверное, что я действительно верила всем этим лозунгам, не смотря на пьяниц-соседей, не смотря на садистку "первую учительницу мою", не смотря на идиотов и сволочей начальников цехов, в которых я работала... Это всё были, так сказать, частные случаи, исключения из общей системы. А сама система, само общество продолжало оставаться самым-самым.
И даже когда всё полетело к верху тормашками и нам пришлось... да что там уже скрывать? нам пришлось просто БЕЖАТЬ из страны, где у нас земля горела под ногами, русские по прежнему в моём представлении оставались самыми душевными и добрыми и благородными людьми. И я с гордостью говорила, что я -- из России!

Так когда же оно начало меняться? В отношении к кому оно начало меняться? Потому что люди, с которыми я дружила в детстве и по-юности, в общем-то, не сильно изменились ко мне и сейчас. Они и теперь радуются, когда мы пересекаемся в инете. И они рады, так же как и я, когда мы получаем весточки друг от друга.
Но почему же теперь каждый раз, когда речь заходит о русских и о России, я внутренне вся напрягаюсь и сжимаюсь, словно готовлюсь к удару?

Эх, и забодали же все эти инетные умники, мнящие себя великими политологами всех времён и народов!! Весь русский инет пестрит статейками с пророчествами скорого изчезновения Штатов из числа мировых лидеров и вообще полного распада, как государства!

А ВОТ НЕ ДОЖДЁТЕСЬ, ГАДЫ !!!

И вообще, а кто вам всем сказал, что это главное и единственное стремление этой страны -- мировое господство? Штаты вообще-то тем и отличаются от Союза и нынешней России, что им глубоко плевать первое место они занимают на мировой политической арене или 21-е.
Посмотрите на Европу, идиоты, -- любая европейская страна не сможет претендовать на звание мирового политического лидера, но абсолютно любая европейская страна живёт как минимум на 5 порядков выше, чем ваша амбициозная раковая опухоль Россия!! Уймитесь уже, кретины! И займитесь, наконец, наведением порядка в собственной стране! А потом будете переживать за нас, живущих через пол-Земного шара от вас, придурков.

Есть у меня рассказ-воспоминание, который я написала несколько лет назад. Всё это время он лежал и я даже перечитать его не могла себя заставить. Первоначально он назывался "Богуславская", но сегодня, наконец-то, собравшись с духом и перечитав, я решила назвать его "Больная на всю голову!" Кто больная? Решите сами. Я вообще-то имела в виду себя. Со здоровым человеком такого произойти просто не могло!!! Перепечатываю с очень небольшими стилистическими исправлениями и дополнениями. Итак,



Богуславская

Сегодня поговорила с тётушкой и она спросила:" А ты не хочешь написать обо всём этом?" Я сначала отказалась -- не хотелось писать о человеке, о котором неприятно вспоминать, и мне казалось, что я ещё не готова об этом говорить. Но тётушка настаивала, мотивируя тем, что и таких людей надо показывать.
И вот ночь, а рассказ не даёт мне спать. Он уже живёт во мне и тревожит душу воспоминаниями.
Я тогда только полгода, как ушла от Аркаши. Уже полгода мы с Тёмкой бездомствовали. Жили в чужих домах, спали в чужих постелях. Я умирала от душевной боли, от несказанной обиды. У меня было такое чувство, что меня не существует -- одна только шкурка до верху, до отказа заполненная адской болью, от которой нет спасения. Я рассказывала об этому всем и каждому.
Мне казалось, если однажды высказать, выговориться до донышка, до последней капельки, может боль отпустит хоть на какое-то время. Я просто чувствовала, что схожу с ума. Я смертельно устала вспоминать об этом, говорить, плакать, строить планы мести -- и никак не могла остановиться.
Я училась в то время на секьюрити. Ирка пришла в класс на пару дней позже остальных. Я увидела её в первый раз и тут же прочитала у неё на лбу -- массовик-затейник, а ещё чуть ниже -- председатель совета дружины. Это были две категории людей, к которым я на нормальную, трезвую голову близко не подошла бы!!! А тут... Боль застилала мне глаза, заполняла всю мою сущность. Как-то так случилось, что мы оказались за одним столом и слово за слово -- завязался разговор. И я начала ей рассказывать.
Мы довольно быстро подружились. Ирка умеет располагать к себе людей. И хотя у меня не проходило чувство какого-то излишнего внимания ко мне, к моим бедам, я всё-таки была рада рассказать, поскулить, поплакаться кому-то, кому я ещё не успела надоесть со своей бедой.
Скоро мы стали неразлучны -- мы сидели за одним столом, на переменах вместе бегали по магазинам, вместе топали пешком после занятий до её дома. Дальше она сажала меня на автобус, а на утро мы снова встречались. И я ей рассказывала и рассказывала, жаловалась и негодовала, а она слушала и только удивлялась, что такое вообще может с человеком происходить, что всё это можно терпеть и жить в таком Аду. И негодовала вместе со мной, что носит же земля таких сволочей и подлецов!!!
По окончании курсов мы с ней вместе бегали искали работу. Через две недели я устроилась в междунардный аэропорт JFK, а Ирку не взяли. И как-то само собой наше общение начало сокращаться. Мы с Тёмкой вернулись к моим родителям. Я работала с 1-30 дня до 9-30 вечера. Уезжала на работу в 11 утра, а возвращалась около часу ночи. Так что нам не удавалось состыковаться.
Потом я получила квартиру и начались другие заботы -- беготня по магазинам в поисках мебели и домашней утвари. Через два месяца я, наконец-то, поставила телефон. Мы начали созваниваться. Богуславская к той поре тоже уже работала. Через полгода я познакомилась с мужиком из нашей компании, а ещё через пару месяцев он переехал ко мне.
Отношения с Джоном не сложились. И буквально дня через два после его ухода моя подруга Рада познакомила меня с Олегом. Отношения с Олегом с самого начала пошли наперекосяк. Олег сидел без работы и потому без денег. Хозяин квартиры, которую он снимал, по рассказам Олега, грозился просто пристрелить его за неуплату квартплаты за несколько месяцев, если Олег рискнёт ещё хоть раз показаться у него на горизонте.
Поскольку я сама только что избавилась от этого ужаса быть бездомной, я очень хорошо понимала его состояние и мне было его жаль. Но с другой стороны, у меня не было абсолютно никакого желания содержать 43-летнего здорового мужика.
После всех моих приключений с Аркашей и Джоном у меня началась дипрессия. Я даже и не подозревала, что это оно. Просто отправившись как-то раз ко врачу с дикими головными болями и головокружениями, в результате многочасового ожидания приёма у меня опять разболелась голова. Я не выдержала и расплакалась. В это время доктор вышел за чем-то в зал, увидел меня всю в слезах и тут же без очереди забрал меня к себе в кабинет. Так я впервые услышала этот диагноз уже в отношение себя.
Через неделю-две Олег вроде устроился на работу, но денег почему-то он не приносил. У него всегда находились какие-то невероятные причины, по которым он никак не мог получить чек. То чеки привезли, когда он уже уехал из офиса. То друг забрал его чек и теперь они никак не могут договориться о встрече. То ещё что-нибудь столь же невозможное...
Мои деньги полностью уходили на еду на троих человек, на бензин, на мои проездные и на телефонные счета. Не смотря на то, что Олежек был при машине, мои транспортные расходы выросли втрое, а то и вчетверо. В самый последний момент у него всегда происходило нечто, из-за чего он никак не мог отвезти меня на работу -- приходилось звонить в частные транспортные компании и вызывать машину. По-меньшей мере раз в неделю я ездила на работу на частнике -- удовольствие, надо сказать, не из дешёвых. С работы же меня нередко подвозил всё тот же Аркаша -- я никак не могла дозвониться до Олега. Через 10-15 мин после моего звонка Аркаша был уже у меня на терминале. Олегу, как правило, точно на такое же расстояние требовалось от часу до полутора. Одному Богу известно, чего мне стоили эти поездки. Я приезжала домой и меня трясло и колотило так, что зубы выбивали чечётку, и чтобы успокоиться мне приходилось выкуривать чуть ли не пачку сигарет за раз. Хорошо хоть перешла к той поре на сверх-лёгкие...
Ежедневно Олег забирал у меня пятёрку на бензин -- иначе он не сможет работать. В конце концов мы получили открытку от судебного исполнителя о том, что меня вызывают в суд за неуплату квартплаты. Тут я уже не выдержала и закатила Олегу такой страшный скандал, что на следующий же день он принёс деньги на квартиру. Но опять же что-то около 80 долларов мне пришлось доплатить. Кончилось всё тем, что у меня произошёл грандиозный нервный срыв -- я начала отключаться в совершенно неподходящих местах и в совершенно неподходящее время. В итоге меня вышвырнули с работы.
Честно говоря, я не сильно расстроилась -- само это место угнетало меня совершенно жестоко. А ещё плюс ежедневная дорога туда и обратно по 5-6 часов в день... В общем, я была рада распроститься с JFK.
Как-то так случилось, что с появлением Олега возобновилось наше общение с Богуславской. Мы всё чаще созванивались и намного чаще начали встречаться. Ирка к тому времени тоже устроилась в аэропорт, но в другую компанию на соседний терминал.
Иногда мне приходилось занимать у неё денег Олегу на бензин и она никогда не требовала возврата. И хотя мне это не очень нравилось -- я всё время чувствовала себя как-то неудобно, но возвращать всё равно было нечем -- так что приходилось мириться. Вскоре мы стали практически неразлучны, но теперь уже втроём.
И тут начали происходить странные вещи -- по мере того, как интенсивность наших отношений с Богуславской возрастала, мои отношения с Олегом всё стремительнее сводились к нулю. У них всё чаще находились темы для обсуждения, которые были мне либо не интересны, либо я просто ничего не могла добавить в силу своей некомпетентности. Если же я предлагала обсудить что-то интересущее меня, то разговор поддерживался очень вяло и в итоге затихал сам собой, а потом опять переводился тему, принимать участие в которой я не могла.
Я постоянно ощущала какую-то свою ущербность. При этом вопросы Богуславской
-- Силантьева, а ты это не читала?
-- А этого не слышала?
-- А там не была?
-- Силантьева, а ты чего такая молчаливая? -- приводили меня в совершенно угнетённое состояние.
После того, как я потеряла работу, Олег стал совершенно невыносим и груб. Он обрывал меня на полуслове, постоянно и не стесняясь затыкал мне рот. Спал он теперь в другой комнате. О сексе можно было уже и не вспоминать. Пособие по безработице я получить так и не смогла и оказалась полностью на его иждевении. Пришлось забыть о свежих овощах и довольствоваться уже только замороженными. Вместо свежего мяса использовали тушёнку, которой с нами делились мои родители из своего стариковского пайка. Я постоянно сидела в четырёх стенах. Пойти куда-то или поехать я не могла, т.к. в кармане у меня было не более 30 центов.
Снова, как когда-то с Аркашей, свет начал казаться мне с овчинку. А тут ещё и подруга, которая привела Олега ко мне в дом, перестала подходить к телефону. Единственым лучём в этом тёмном царстве оказалась Богуславская. Она звонила, приезжала, приглашала к себе. Правда денег уже больше не предлагала.
Где-то в это же время произошла очень неприятная история. Однажды утром, когда Олега не было дома( он работал инспектором по проверке зданий на асбест и частенько ночевал на работе), позвонила Богуславская и спросила не отвезёт ли Олег её в аэропорт. Я ответила, что его нет сейчас дома и пообещала спросить, когда он вернётся.
Олег приехал домой и я передала ему Иркину просьбу. К моему огромному удивлению он с разражением отказался. Заявил, что он в частный извоз не нанимался и не собирается обслуживать всех подряд, и завалился спать. Мне нужно было ехать к родителям. Перед уходом я позвонила Богуславской, передала Олегов отказ и сказала, что он только пришёл и теперь спит.
Вечером, когда Олег меня забирал, я, садясь в машину, заметила, что ремень безопасности отпущен явно не по моему размеру -- он был намного короче, чем мне было нужно. Я спросила Олега, может он всё-таки отвёз Богуславскую? Олег ответил -- нет. Мне почему-то стало очень неприятно -- как-то поганенько заскреблись кошки на душе и заныло под ложечкой... Я постаралась взять себя в руки и как можно простодушнее спросила, отчего же тогда ремень такой короткий? Он ответил, что каждый раз, когда дверь открывается и закрывается, ремень немного уезжает. Я посмеялась -- это сколько же раз надо было хлопнуть дверью, чтобы он стал таким коротким? -- Олег промолчал.
Не доезжая до дому, он завёз меня к Раде, но сам подняться отказался. Я рассказала Радке эту историю -- она обругала меня в ответ идиоткой и сказала, чтобы я не смела раздавать своего мужика направо и налево. Сказала, что она сама ДЕВА так же, как и Богуславская, и по себе знает, насколько ДЕВЫ -- шлюхи. Но у меня как-то не укладыалось в голове -- Богуславская польстилась на Олега?!! Зачем? У неё же у самой муж и любовник -- на черта ей ещё и Олег сдался? Кроме того, Ирка же порядочная женщина и вроде как моя подруга... Радка вторично обозвала меня идиоткой и выпроводила. Олег заехал за мной и отвёз домой.
Какого же было моё смятение, когда вечером позвонила Богуславская и начала рассыпаться в благодарностях, что олег так её выручил! Так выручил!!! -- подвёз на работу! Я почувствовала, что мне просто становится плохо. Я ушла в свою комнату и всё никак не могла собраться с мыслями -- руки тряслись, воздуха не хватало. Моментально в комнате в полный рост выросли фигуры Аркаши Рабиновича и Анечки Двориной -- меня затрясло!!! Захотелось бежать из дома куда-нибудь подальше... Я позвонила Радке и попросила разрешения прийти к ней ночевать. Часа полтора Радка меня успокаивала. Я не представляла, что мне теперь делать?! Как смотреть в глаза им обоим? Меня приводила в полное отчаяние мысль, что это же Олег так решил и я тут уже вряд ли смогу что-то сделать. Я могла бы попытаться прочистить мозги Богуславской, если бы она к нему клеилась. В конце концов я могла бы просто оборвать с ней все отношения, но суть-то не в ней. Я не могу воевать с Олегом из-за него же самого.
Дня три или четыре в доме висела грозовая туча. Я не могла смотреть ему в глаза и отказывалась говорить с Богуславской. Наконец, я решила разобраться с Олегом и рассказать ему, что такое Богуславская. Я хотела объяснить ему, что хотя мы с ней и подруги, но... как бы это по-мягче сказать? Короче, она не стесняется прыгать в постель со всеми и с каждым. И он, решив сделать ставку на неё, никогда не будет единственным. Он будет просто одним из миллиона, с кем она переспала. Я наивно полагала, что для него, как для мужчины, как для человека, должны иметь достаточную ценность такие понятия, как верность и преданность...
Я чувствовала себя ужасно гадко, говоря такие вещи о подруге, хотя это и было правдой. Сама себе я казалась каким-то двуличным, мерзким существом. Очевидно, нечто вроде и он обо мне думал. Наконец, видя, что все мои слова отскакивают от него, как от стенки горох, я ему просто сказала, что если он позволит себе хотя бы подумать ещё о ней, то пусть сразу же собирает свои монатки и валит на все четыре стороны -- хоть к Богуславской, хоть к Чёрту, хоть к Дьяволу! Вот это возымело некоторое воздействие. Я почувствовала, что скорлупа, в которой он замкнулся, шевельнулась.
Через пару дней я решила прояснить обстановку с Богуславской, но она так бурно выражала своё негодование по поводу Олега, что у меня рассеялись все подозрения. Мне было только очень стыдно за те мои слова о ней.
Через несколько дней было католическое Рождество. Ирка была у родственников неподалёку и зашла к нам. Олег в этот вечер принёс две аудио-касеты с европейской музыкой 70-80-х годов. С Богуславской творилось что-то странное. она вела себя так, что мы с Олегом чувствовали себя не в своей тарелке. То она отпускала какие-то странные шутки, то порывалась танцевать. Потом заявила, что это не та музыка и надо найти что-то повеселее. Потом, когда Олег сделал ей комплимент насчёт её кофты, она заявила, что она и сама ничего. При этом она задрала кофту себе на шею, открыв на всеобщее обозрение груди в лифчике. Я настолько была ошарашена её поступком, что потеряла на какое-то время дар речи! Я чувствовала себя настолько неловко, что даже не нашлась, что сказать -- только как-то глупо и побито улыбалась.
Потом, отведя меня в сторону, Богуславская зашептала мне, что сейчас она покажет ему, как заглядываться на чужих баб, и что она мигом поднимет ему болтик и вообще проверит, как он у него стоит. Именно под предлогом неустойчивости болтика Олег и отказывался последнее время от интимных отношений со мной.
Дальше началось вообще нечто непотребное -- она крутилась у Олега на коленях, потом легла на матрасы, служившие в зале чем-то вроде топчана, на которых Олег и спал последнее время, положила голову ему на ноги и вертела без конца головой. Наконец, она собралась уходить. Олег вызвался отвезти её домой. Я пошла одеваться, а когда вернулась, они мирно беседовали на кухне. И тут Олег упёрся рогом в землю. Он сказал, что я не поеду, что я, дескать, больна и должна остаться дома. У меня слёзы навернулись на глаза. Тогда Олег сказал, что после того, как отвезёт Богуславскую, он поедет в лабораторию а АпСтейт и мне там нечего делать, потому что возможно вернётся вообще только утром. У меня было чувство, что меня обманули.
Они ушли. А я вдруг ощутила такую злость и усталось, что даже заплакать не смогла. Мне захотелось напиться вдрызг, но, отхлебнув четыре хороших глотка джина, поняла, что больше в меня не влезет. Опьянение так и не наступило, но мне захотелось отпустить хоть в какой-то мере тормоза. Только теперь я поняла, в каком напряжении была весь вечер. Я разделась донага, раскидала всю одежду по всей квартире, всё -- вплоть до лифчика и трусов, ушла к себе в комнату и легла.
Олег приехал через полчаса -- я не спала. Я слышала, как он ходил по квартире на цыпочках и собирал моё бельё. Вся неделя до Нового Года прошла тихо, будто в доме лежал покойник. 30-го декабря Олег поехал к друзьям. Мне он оставил 60 долларов, чтобы я купила себе какой-нибудь подарок на Новый Год. Мы с сыном купили фруктов, салатов и взяли видео-кассету с "Брилиантовой рукой". 31-го декабря позвонила моя мама и пригласила нас с Тёмкой встречать Новый Год, но я отказалась. Я сказала, что нехорошо оставлять Олега одного в новогоднюю ночь. Олег вернулся из гостей 3-го января.
Я ему сказала, что ещё одна такая прогулка и меня больше не будет беспокоить где он и что с ним, потому что он больше не будет здесь жить. Через неделю он снова пропал на три дня. Он не отзывался на бипер и не звонил. Я собрала все его вещи, оставила себе только несколько фильмов и те две кассеты с европейской эстрадой, выставила в прихожку все его сумки и коробки и оставила ему сообщение на бипере, чтобы он вернул ключи и забрал свои вещи. На следующий день он съехал.
Всё это время Богуславская была посредником между нами. Через день после ухода Олега Богуславская рассказала, что он ей звонил и сказал, что ему надоели мои разговоры про Аркашу и надоело, что в доме пахнет кошками. Мне стало любопытно -- если ему так надоел запах, почему же он не давал больше денег на песок, пока мы жили вместе? А про Аркашу я просто не поверила. Я не поверила, что он его вообще упоминал -- Олег достаточно много и откровенно общался с Радкой и если бы он действительно заикнулся об Бороде, она бы мне передала. Мне показалось, что Богуславская просто соврала.
Через некоторое время, как бы спохватившись, Богуславская заявила, что тогда, на Рождество была в дым пьяна и ничего не помнит -- я ей опять не поверила, но заострять внимание на этом не стала. Какой смысл? Всё равно уже ничего не вернуть и не исправить... Да и не машут кулаками после драки. Так какой смысл ссориться?
Олег ушёл и оставил меня совершенно без цента денег и с неуплаченными квартплатой за январь и телефонными счетами за три месяца, а телефонные счёта были по сотке каждый! Мне бы самой в жизни таких счетов не наговорить, тем более, что у меня стоял пакет, позволяющий стабилизировать плату за местные разговоры. Т.е. он всё это время звонил, как минимум, по междугороднему, а то и по международному... Через некоторое время Олег передал через Богуславскую 300 долларов на счета, часть из которых я действительно пустила на оплату телефона, а часть -- на продукты.
По-крайней мере раз в неделю Богуславская сообщала мне о новом звонке Олега и очень возмущалась тем, что он продолжает ей звонить. Мне было больно и обидно слушать это всё. Потом она мне рассказала, что видела его. Что будто бы он снял квартиру неподалёку от неё. Потом будто бы и Рада начала ей звонить. С Радой к той поре получилась ужасно гадкая история -- она заняла продукты в долг на 200 долларов в соседнем магазине и сказала, что передала деньги через меня(!!!), а сама пропала. Она как раз переехала в другой район и ни я, ни хозяин магазина не знали её нового адреса.
Мне было ужасно неприятно это всё и я попросила Богуславскую больше не напоминать мне ни о Раде, ни об Олеге. На какое-то время она действительно замолчала, а потом опять начала рассказывать. Я была очень зла на Олега и на Раду и посоветовала просто послать их обоих, но как-то ей всё не удавалось сделать это достаточно решительно. Мне было неловко, что я втравила её в эти совершенно ненужные ей отношения и я предложила занять у кого-нибудь для неё денег, чтобы она сменила номер телефона. Богуславская отказалась и только продолжала рассказывать о звонках.
Однажды она подсоединила меня к разговору -- звонил Олег. Разговор был самый нейтральный. У меня осталось полное недоумение -- если Ирине так неприятны его звонки, почему она не сказала ему, чтобы он больше не звонил? Ирка сказала, что не хочет пока с ним ссориться, т.к. надеется с его помощью сменить работу. Я почувствовала какое-то несоответствие -- с одной строны ей до смерти надоели его звонки и она страшно возмущена тем, как он обошёлся с её( ЛУЧШЕЙ, по-её словам) подругой, а с другой стороны -- а может он ещё пригодится... Остаётся только вопрос -- а зачем же мне-то обо всём этом рассказывать?
Я поняла, что чем меньше я буду реагировать на эти её сообщения, тем быстрее она прекратит меня тиранить. И действительно, она всё реже вспоминала об Олеге. Года два спустя, Богуславская рассказала, как во время очередного звонка она пообещала Олегу соединить его с полицией и что, якобы, после этого он прекратил ей звонить.
По мере того, как наше общение с Богуславской становилось всё теснее, всё больше всяких странностей начало вылезать. Так, например, заявив о своём жгучем желании непременно помочь мне устроить мою личную жизнь, Ирина начала таскать ко мне в дом всяких разных мужиков, имени которых она и сама не всегда толком знала. Причём по всей видимости из желания показать товар лицом, вернее несколько иным местом, она тут же из моей кровати устроила сексодром. Мне показался несколько экстравагантным такой способ знакомства.
Я обратила внимание на странное её поведение во время этих мероприятий. По-скольку у меня уже несколько месяцев не было секса я решила хотя бы попытаться расслабиться хоть в какой-то мере. Но расслабиться не получалось. Дело в том, что Ирина всегда была первой в очереди и вела себя так словно имела дело не с человеком, а я не знаю... с какой-то неодушевлённой вещью. Она с каким-то абсолютным бездушием, я бы даже сказала, с каким-то садистским удовольствием выжимала из ошарашенного мужика то, что хотела, при этом совершенно не скрывая, что он для неё лишь живой вибратор. В итоге на мою долю оставалось совершенно выжатое, озлобленное существо, стремящееся лишь к одному -- взять реванш любой ценой и абсолютно без разницы с кем.
Когда же Ирина просто в открытую предложила мне брать с мужиков деньги за эти свидания(причём я сама могла в них и не участвовать, т.к. начала уже отказываться от подобных знакомств), до меня, наконец-то, дошло, что она решила превратить мой дом в бардель. Когда я это поняла, я содрогнулась от ужаса -- Боже!!! Что же я делаю, идиотка?!!!
Иринины отношения с собственным мужем накалились к той поре до такой степени, что ситуация становилась взрывоопасной. Однажды мне позвонил Богуславский и шутками-прибаутками завёл разговор, что неплохо было бы мне стать его любовницей. Поскольку разговор был вроде как в шутку, я и отвечала шутками. Богуславский видимо понял, что я не собираюсь всерьёз обсуждать этот вопрос и спросил уже напрямую. Я ответила, что не играю в эти игры. Ирка -- моя подруга, а наставлять рога собственным друзьям -- не в моих правилах. В тот же вечер я передала этот разговор Богуславской.
Сказать, что её реакция меня ошеломила -- это не сказать ничего вообще. Богуславская очень удивилась моему отказу и тут же начала расписывать мне мужские достоинства собственного мужа! Под конец она повторила предложение Богуславского.
У меня челюсть упала!!! Я в жизни ещё такого не видала! Чтобы моя подруга сватала собственного мужа ко мне в любовники да ещё так настойчиво?!!! Мне показалось, что у кого-то из нас явный непорядок с головой. Выслушав её, я спросила -- должна ли я рассматривать это её предложение, как оскарбление? Поняв, что перегнула палку, она тут же рассыпалась в извинениях, не преминув-таки в конце заметить, что я зря отказалась. Тогда я заявила, что ещё одно слово на эту тему -- и мы рассоримся абсолютно всерьёз! Вопрос был закрыт.
Между тем, обстановка у неё дома складывалась таким образом, что Ирка начала паковать по-немногу вещи. Богуславский пил, не просыхая, и становился уже просто агрессивным. однажды он избил её, но в полицию она не позвонила. Я дала ей запасной комплект ключей от своей квартиры и сказала, чтобы она переезжала немешкая.
Мы уже почти обговорили все условия нашего совместного существования, уже назначили день её перезда и тут я решила прояснить последний вопрос. Я сказала ей, чтобы у меня в квартире мужиков больше не было. Надо поразвлечься -- пожалуйста: отели, мотели, в конце концов, мужики тоже не бездомные.
Ирина согласилась, но в назначенный день не приехала. И вообще с этого времени она перестала ко мне приезжать. Она сутками висела со мной на телефоне, постоянно приглашала к себе, но сама -- ни шагу.
Я не сразу связала этот разговор с изменениями в её поведении. Конечно, мне было несколько обидно, но она всегда так радовалась нашим с Тёмкой визитам, что я просто закрыла глаза на то, что Ирина больше не желала появляться у меня.
Где-то через полгода Богуславский нашёл-таки какую-то женщину и ушёл. Я забрала у Ирки ключи и, честно говоря, вздохнула с облегчением.
Незадолго до ухода Богуславского Ирина обзавелась компьютером и целыми ночами висела на интернете. Из её рассказов я поняла, что она и на интернете ведёт себя, мягко говоря, странно. Она постоянно заводила с мужиками разговоры на сексуальные темы, после чего выставляла человека на всеобщее посмешище и провоцировала ссоры. Я её всё время спрашивала, зачем она это делает? На что получала ответ, что она таким образом оттачивает своё остроумие.
Посидев с ней несколько вечеров за компьютером, я в очередной раз была неприятно поражена Ирининой манерой поведения. Разговор всегда начинался с её параметров -- рост, вес, размер груди. После чего следовало указание возраста и вопрос, не нужно ли лекарство?
Ей было абсолютно всё равно, с кем она разговаривает -- со взрослым или подростком. За традиционными параметрами следовало совершенно откровенное хамство. Как ни странно, находились поклонники, которым это нравилось.
Так она познакомилась с каким-то женатым армянином из Лос-Анджелеса, который прикатил-таки в Нью-Йорк с одной единственной целью. Богуславская была в восторге! Она с гордостью записала этого придурка к себе в актив.
Была ещё одна история, которая приводила меня в отчаяние. Ирина, работая в аэропорту на трафике, познакомилась с одним американцем. Мужика звали Лари. По сути, совершенно безобидное и несчастное создание. Лари был болен на голову -- это было абсолютно очевидно. Кроме того, он был импотентом. Ирина убедила беднягу, что с радостью станет его подругой, а потом, возможно, и женой.
Лари ждал её три года. Три года она морочила мужику голову, используя его самым бессовестным образом. Он возил её с работы и на работу. При этом чтобы только появиться у неё, ему самому приходилось ехать на машине часа полтора. Он покупал ей продукты и одежду, привозил обеды. У меня на глазах он, получив по чеку деньги, отдавал чуть ли не весь заработок ей. Он возил её по магазинам... А что же получал в ответ?
Для начала она познакомила его с собственным мужем, представив как сотрудника. Благо, Богуславский по-английски -- ни пол-слова. Потом она устроила мужику шутовскую помолвку. На Лари было больно смотреть! Ирина ёрничала и издевалась, как только могла. А бедный Лари считал, что все эти слова и улыбки и поцелуи совершенно всерьёз. Он был просто счастлив!
Я не сразу поняла, что происходит. А когда на мой вопрос, действительно ли она решила выйти за Лари замуж, Ирина ответила, что с ума она ещё не сошла, я просто ужаснулась!! Так издеваться над человеком... Ведь по-сути, это должен был быть самый светлый и счастливый день! Я не могла поверить, что можно быть настолько ценичной. Я решила, что Ирина просто не понимает важности всего происходящего для Лари и попыталась ей как-то объяснить. Она вроде поняла и свернула весь этот фарс.
После того, как Ирина дала такое официальное согласие на брак, Лари стал знакомить её со своей семьёй. Несчастный, если бы он только знал, как она смеялась над всем, что он рассказывал. Ирина взяла за правило пересказывать всё это мне вместе со своими коментариями. В итоге я уже просто отказывалась слушать. Я изнемогала от странных обычаев этой семьи, но ещё больше я изнемогала от её издевательств в адрес Лари и его братьев. Через три года Лари видимо всё-таки понял, что над ним смеются. Обозвал Богуславскую дешёвкой и прекратил с ней отношения.
Спросите меня, зачем я с ней общалась? Назовите меня откровенной идиоткой -- по всей видимости, так оно и есть, но я никак не могла поверить в то, что это и есть настоящая Ирина Богуславская. Никогда в жизни я не сталкивалась ни с чем подобным. Мне всё время казалось, что она просто не понимает, насколько больно ранят людей её шутки и поступки, насколько это, в конце концов, непорядочно! Я старалась ей объяснить, что нельзя так жить, нельзя так себя вести.
Нельзя так разговаривать с несчастной и больной старой женщиной -- её собственной бабушкой, вырастившей её. Ведь и её сын копировал маму в точности! Тёмка пришёл в ужас, когда наблюдал общение её сына с прабабкой. К чести моего ребёнка он резко сменил тон разговора с моими родителями. Слава Богу! Мой сын понял, насколько это безобразно выглядит. Очень надеюсь, что рано или поздно он поймёт, что это просто невозможно общаться с людьми подобным образом.
Что же мне открыло глаза? Моя собственная глупость. Это правду говорят -- благими намерениями выстлана дорога в Ад. Мне до смерти надоело, что Богуславская мотается от мужика к мужику. Мне надоело слушать о её мимолётных знакомствах, когда не успев даже толком разглядеть человека, она оказывалась с ним в постели.
Я никак не могла понять, почему образованная( кандидат технических наук), начитанная, умная, очень неплохо выглядящая женщина ведёт себя как грошёвая проститутка? Она сама объясняла это отсутствием в её жизни нормального порядочного мужчины.
И тогда я решила( О, Господи! Позор на мои седины!!) познакомить её с бывшим мужем моей сестры. Мне казалось, что я смогу удержать её от этих помойных манер -- ведь в конце-то концов у неё же не только недостатки, но и куча достоинств. Едва я это сделала, как тут же получила по мозгам -- Ирина в первый же вечер затащила Славку в постель. Я была в шоке! Ладно Богуславская, но от Славы я такого никак не ожидала. Он казался мне сдержанным и рассудительным человеком. Дальше -- больше. Деньги у Ирины в сумке или в кармане, одежда в подарок... Дядя Слава начисто забыл мой номер телефона и номер моих родителей... У Славы больше не было его мыслей и решений -- за него теперь думала и решала Богуславская.
Я не выдержала и спросила у неё, что происходит? Ирина ответила, что в своё время она так же заперла и своего первого мужа в четырёх стенах. Всё, что он знал -- это дорогу на работу и домой и выпустила его уже только после свадьбы. Это было для меня таким откровением!
Поняв, что, видимо, сболтнула лишнее, Ирина начала срочно искать способ избавиться от меня. Она начала выпроваживать нас с Тёмкой перед приходом Славы, объясняя, что Славе неприятны встречи с родственниками бывшей жены. Не сработало -- я не обиделась.
Потом она предложила мне спать с её 15-летним сыном под предлогом, что я научу его сексу, но при этом не сломаю ему психику. Опять не получилось -- я просто решила, что это ещё одно проявление её сдвига по фазе.
Наконец, Ирина нашла способ -- дёшево и сердито. Она замучала меня вопросами о моей семье. Вот тут я сразу же вспомнила Лари. Я отказывалась отвечать на её вопросы и попросила оставить мою семью в покое. Две такие стычки -- и Ирина мне просто сказала: "Силантьева, отдыхай!" и повесила трубку. Только тут до меня, наконец-то, дошло, что Богуславская прекрасно понимала, что она делает.
Сначала я чуть не волосы на себе рвала -- дура!!! Кого я Славке подсунула!! Всё надеялась как-то исправить положение, пыталась рассказать ему, что за монстр Богуславская -- толку ровным счётом никакого...
И тогда я решила -- пусть всё идёт, как есть. Слава всё равно мне не верит, он слышит только то, что хочет слышать. А на Богуславскую надо не злиться, а элементарно пожалеть. Честное слово!! Пожалеть и по-людски и по-бабьи. Человек сам себя лишил самых простых радостей в жизни -- радости общения с семьёй, со своим ребёнком. Радости общения с любимым мужчиной, потому что отродясь никогда никого не любила. И вообще -- превратить всю жизнь в беговую дорожку? Всю жизнь бегать на перегонки с самой собой и со всем белым светом, пытаясь доказать всем и каждому, что она самая-самая...
Ведь даже её начитанность... Она же не читала потому, что ей это было интересно. Ей просто надо было догнать и перегнать брата, мать, отчима, своих друзей и знакомых... Кошмар!
Корпеть над диссертацией лишь бы утереть нос друзьям и знакомым родителей. Не иметь ни друзей, ни подруг. Ненавидеть лютой ненавистью свою бабушку, смертельно завидовать собственной матери и брату. Не иметь возможности насладиться зелёной травой, чистым небом, цветами, пением птиц потому, что она этого просто не любит! Ну, как же не пожалеть такого человека?
Ведь именно в этом постоянном, патологическом стремлении доказать всему свету, что она впереди планеты всей... и проявляется её ущербность.
Когда говоря о новом знакомом, старом знакомом первая и главная характеристика -- размер его полового члена. Разве это не ущербность?
Когда изъездив практически весь Союз, человеку нечего вспомнить -- нет никаких впечатлений. Разве это не ущербность?
Ну, как же не пожалеть такого человека? Конечно, жаль! Очень жаль!!

Это был 1983г -- мой последний курс в Ульяновском электро-механическом техникуме. На дворе стоял май-июнь. До защиты диплома оставалось буквально один-два месяца.
Странное какое-то это было время. Собственно, странность его заключилась для меня в том, что по всему городу, начиная в 1980г, сливочное масло начали продавать по талонам по полкило на нос, а торты начали делать исключительно на маргарине или комбижире. Вы можете себе представить эту гадость? Наш советсткий маргарин в сладком креме в тортах! Почему мне это так врезалось в память? Да потому что есть это было абсолютно невозможно. Сначала мы ещё соблазнялись их внешним видом - всё-таки кулинары-профессионалы умели красиво выложить крем. Но пару раз нагревшись на этой лаже, мы перестали покупать эти чёртовы торты вообще.
А потом вслед за сливочным маслом из города исчезло и какао и, как следствие этого, исчезли с прилавков и все шоколадки и шоколадные конфеты. А через некоторое время взамен появились соевые плитки. Вот где мерзость-то была!!! На вкус это было очень похоже на пластилин шоколадно-молочного цвета.
Как-то раз, выходя из магазина я услышала, как какой-то малыш канючил и выпрашивал у матери купить ему "шоколадку", т.е. ту самую соевую плитку. Мне стало не по себе. Я с ужасом осознала, что если так пойдёт и дальше, то запросто может вырасти целое поколение детей, совершенно не представляющих себе, что такое настоящий шоколад.
Помнится, соскучавшись по сладкому, я даже пробовала покупать сорбитовые плитки -- с тех пор я без ошибки определяю сорбит даже там, где он не указан в инградиентах. С голодухи я тогда накупила этих плиток штук пять, но не смогла съесть и половины плитки. Грызть их было всё равно, что жевать подслащенную свечку. Так они и провалялись у меня в столе года три, пока однажды, окончательно не озверев, я не выкинула их в помойное ведро. Несчастные диабетики -- ведь им-то приходилось все сладости есть исключительно на сорбите. Как я им сочувствовала!!!
И вдруг в 83-м году, как раз накануне моей защиты в техникуме, начали опять продавать шоколадки. Я накупала их штук по пять-шесть, всяких разных... Помню, меня саму раздражала моя же привычка смаковать шоколад. Я откусывала по крохотному кусочку и держала его во рту до тех пор, пока он не всосётся сам собой весь полностью. Только после этого я решалась откусить второй крохотный кусочек. Мне почему-то казалось, что так старики, прошедшие голод военных лет, должны были его есть. Поймав себя на этой мысли, я решила во чтобы то ни стало избавиться от этой привычки, для чего и начала покупать шоколад в таких диких количествах. Я просто заставляла себя откусывать большие куски и нормально их разжёвывать, не дожидаясь, пока они сами растаят.
В тот воскресный вечер мы с Некрасовой поехали на Венец. Так назывался мемориальный комплекс в центре города на обрыве над Волгой. Он тянулся от гостиницы "Советсткой" через площать Ленина, потом переходил в бульвар Венец, прямо над обрывом. Дальше шёл пед.институт и уже непосредствено сам Мемориал и гостиница Венец, которые были выстроены к сто-летию со дня рождения В.И.Ленина.
На бульваре, который больше походил на небольшой парк, у нас была наша любимая скамеечка. С неё лучше всего был виден волжский мост, а кроме того она стояла неподалёку от нашего самого любимого в городе здания -- краеведческого музея. Почти каждый вечер мы с Некрасовой приезжали сюда. Нам нравилось, что народу в этом месте совсем мало, а прямо над нашими головами за скамейкой в кустах заливаются соловьи. Мы могли, не стесняясь, в полный голос обсуждать наши девчачьи проблемы, я могла так же не стесняясь набивать полный рот шоколадом и не бояться ничьих удивлённых или осуждающих взглядов. За всё время может быть пару раз всего-то мы услышали из-за кустов чей-то смех и коментарии по поводу нашей болтовни и тут же высказали всё, что думали в адрес подслушивавших далеко не в самой деликатной форме. Однако никто с соседней аллеи не пришёл и разбираться с нами не стал.
Уже вечерело и сумерки начали опускаться над городом. Мы сидели и ждали, когда же стемнеет совсем и зажгутся фонари, чтобы пойти к музыкальному фонтану, выстроенному на бульваре Венец совсем недавно. Главной фишкой в этом фонтане была не музыка, а разноцветные огни, танцующие ей в такт. В то время это было так необыкновенно для нашего города, что собирались толпы людей посмотреть на это чудо.
Мы сидели на нашей лавочке и болтали. Ольга обратила внимание на странный теплоход, идущий по реке. Её удивило, что он не зашёл в порт. А я в который раз подивилась её познаниям жизни и способности замечать такие вещи. Я вообще заметила его только тогда, когда он проходил уже прямо перед нашим носом.
Вдруг над мостом взлетела зелёная ракета. Мы удивились -- обычно в Ульяновске ракеты просто так не запускали. Их и непросто так практически не запускали. Ольга продожала умничать и начала мне рассказывать, что вот сейчас через мост должен пройти челябинский пассажирский поезд. Но вместо него почему-то пустили грузовой. "Наверное, челябинский опаздывает" -- сказала Некрасова.
Через некоторое время она закричала -- смотри-смотри!! И вытянула руку в направлении моста. Я почему-то решила, что запустили ещё одну ракету и начала искать её в темнеющем небе, но так ничего и не обнаружила. Ольга же сказала, что там на мосту было какое-то странное свечение, как искра.
Через некоторое время из-под моста вышел теплоход. Ольга сказала, что он вышел не из того пролёта, под которым обычно проходят все теплоходы. И откуда только она знает, под какими пролётами они идут?
А тем временем странный теплоход отошёл от моста на несколько метров и начал вдруг разворачиваться на 180 градусов. Повернувшись носом к мосту, он, однако, никуда не пошёл, а опять начал крутиться на одном месте. Мы сидели и наблюдали за ним, пытаясь хоть как-то объяснить для себя такое странное явление. Но ничего умного в голову не лезло и мы начали сочинять историю, что на теплоходе гуляет свадьба и народ заодно подпоил и капитана -- поэтому он и в порт не зашёл, и теперь так странно вытанцовывает посреди реки -- должно быть сел на мель.
Понаблюдав ещё немного за необычным танцором, мы пошли к фонтану. Но к нашему великому разочарованию музыку в этот вечер не включили и разноцветные огни тоже не плясали под водой. Вечер был тёплый и тихий, погода прекрасная и все лавочки вокруг фонтана были заняты. Дав пару кругов от краеведческого музея до пед.института, но так и не дождавшись цветомузыки, мы поехали домой.
А на утро мама мне рассказала, что на том теплоходе произошла страшная трагедия. Когда он проходил под мостом, он действительно пошёл не в тот пролёт и дном моста на теплоходе снесло вторую и третью палубы. Это было воскресение, теплый летний вечер, теплоход этот -- один из самых крупных туристических теплоходов на Волге, "Крылов". Практически все пассажиры были на палубах -- в кинотеатре и на танцах -- так что жертв было очень и очень много!
Мне нужно было ехать в техникум и ехать надо было как раз через волжский мост. Но автобусы в тот день ходили ужасно. По дороге девчёнки из техникума рассказали мне, что по радио передавали, будто вчера сбежали несколько заключённых, которых везли по этапу из городской тюрьмы. И действительно, на подъезде к мосту каждый автобус, каждую машину проверял армейский патруль с автоматами наперевес. Это было страшно!
Но ещё страшнее мне стало, когда мы въехали на мост. На мосту была пробка и машины еле двигались, так что когда мы проезжали мимо того места, где произошла авария, я рассмотрела во всех подробностях место трагедии. Было очень хорошо видно, что там оказались смяты буквально в монолит, как минимум три вагона. Опоры моста прогнулись и мне показалось, что я даже увидела трещины в металле.
Ещё когда мы подъезжали к мосту, я видела на запасных путях цистерны с нефтью. Только сейчас я поняла, каких диких размеров могла достигнуть катастрофа, не успей эти цистерны проскочить.
Вечером мне позвонили мальчишки из нашего танкового училища и рассказали, как их подняли среди ночи по боевой тревоге и отправили разбирать этот завал. И как они были несказанно рады, что их не заставили вылавливать трупы из воды -- этим занимались спасатели подводники.
Через пару дней завал на мосту всё-таки разобрали, но опоры долгое время ещё хранили следы аварии. По городу поползли слухи один невероятнее другого. Как-то раз мне удась подслушать, как какая-то бабка рассказывала пассажирам в автобусе:" Как только вагоны разобрали, так мост-то и развалился..." Мне было противно и смешно слушать эти сплетни.
Долгое время потом ещё стоял изуродованный теплоход на заволжском берегу на запасной пристани. И долгое время ходили ещё по городу слухи о выловленных из Волги оторванных руках, ногах и изуродованных трупах. Был слух, что километрах в трёх вниз по Волге выловили чудом спасшегося младенца, но так это было или нет -- никто с уверенностью сказать не мог. А ещё говорили, что удалось поднять со дна рубку и в ней был обнаружен рулевой с прострелянной головой, и что комиссия, назначенная для расследования этой трагедии, установила, что капитана в этот момент на мостике не было, что будто бы у него разболелась голова и он, приняв снотворного, уснул у себя в каюте.
Волжский пляж надолго опустел -- люди боялись заходить в воду. Боялись наткнуться на останки погибших...

Чёрт! Как же мне было страшно!!!! Мне было так страшно, что я готова была умереть!!!! Я никогда ещё до этого не жила с мужчиной в одной квартире, за исключением моего отца, что ну, никак нельзя было считать одним и тем же! Мне пришлось собирать в кулак всё моё мужество и разум и призывать на помощь весь мой скудный опыт сосуществования в одном помещении с парнями, который ограничивался стройотрядом в том году, когда весь наш десант поселился в одном бараке -- и девчонки и пацаны, и весь мой небольшой походный опыт, когда мы провели несколько ночей в одном чуме тоже и парни и девчонки вперемешку...
Господи! Что я знала-то о мужчинах? Что я знала о том, как с ними жить и как себя вести и как кого ставить на место?!!! Всё, что я знала о семейной жизни -- это что женщина должна стирать, убирать, готовить...
Сколько я себя помню, столько я видела мою мать сначала в старых, пусть и чистых, но стиранных-перестиранных халатах. А потом и вовсе в каких-то невообразимых футболках и старых трико с вытянутыми коленями. И я точно так же ходила по дому. И в семьях всех моих подруг и у всех соседей точно так же все ходили по дому. Мне даже в голову не могло прийти, что дома можно одеть платье или джинсы или юбку с кофтой -- это же уличная одежда! Всё равно, как если завалиться на кровать в зимнем пальто!
И в первый же вечер, когда Марик перевёз наши с Тёмкой вещи к Бороде в квартиру, я занялась тем, чем считала, женщина и должна заниматься в семье -- мыть, чистить... Помню, я чуть ли не до полуночи отмывала квартиру и особенно кухню, т.к. после 2-3 месяцев исключительно мужского пользования туда просто невозможно было зайти -- вся посуда, раковина, плита, все стены были в жутких жирных подтёках, тенётах и грязи.
Борода вернулся, когда я уже почти закончила отмывать его комнату. Было как раз около полуночи. Он пришёл малость не в себе -- на рубашке на плече и на воротнике пятно крови. Я до сих пор ни разу не видела кровь на одежде у мужчины. Единственное, что я смогла предположить -- подрался с кем-то. Он взял Чарли и предложил пойти прогуляться. Пока Чарли носился и делал свои собачьи дела, Борода рассказал -- что был у жены, отвёз ей письма, потом трахнул новую девочку, которая ему очень понравилась, а по дороге домой сшиб насмерть человека, который и умер у него на руках, и эта кровь -- кровь вновь-представившегося...
Я сидела и молчала. В голове была одна единственная мысль -- и какого же я тут делаю? Надо собирать манатки и валить назад на поклон к родичам. То, что меня просто сожрут вместе со всем моим дерьмом, не вызывало ни малейшего сомнения. Равно как и то, что жизни после этого мне не будет вообще... Мать поедом будет есть и меня и Тёмку до конца дней моих.
А он сидел и ждал, когда же я скажу, наконец, хоть что-нибудь. А что я должна была говорить? Любого из этих сообщений за глаза хватило бы, чтобы вышибить меня из колеи если и не на всю оставшуюся жизнь, то достаточно надолго. В конце концов я начала лепетать что-то вроде, что не волнуйся -- утрясётся как-нибудь... Он, видимо, ждал услышать от меня чего-то другого. Истерики по поводу его измены? Да я сроду никогда никому никаких истерик не закатывала! Мне так хватило скандалов в доме родителей, что у меня выработался стойкий иммунитет ко всем истерикам вместе взятым. Плакать перед ним? А толку? Уж если он решил пойти налево никакими слезами его не остановишь, только унижать саму себя перед ним.
А дальше покатилось... Каждый божий вечер он приходил с работы не раньше 2-3 часов ночи. И весь вечер мы с его отцом сидели и ждали. Однажды отец сказал фразу, которая и у меня всё время вертелась в голове -- и по-кой ляд я дал ему денег на машину? Я думал он домой будет раньше возвращаться или ездить будем куда-то все вместе, а получилось всё наоборот.
Эти его слова отозвались такой дикой болью в моей душе, что у меня горло пережало и я так и не смогла ни слова вымолвить в ответ. Да и что я могла сказать? Он не был мне мужем и я считала, что никаких прав у меня на него нет и требовать от него чего-то у меня тоже нет никаких прав.
Я ждала его первого выходного, как манны небесной. Мне почему-то казалось, что раз уж он все вечера после работы торчит возле неё, то хотя бы выходной-то должен провести со мной. Но наступил выходной... Полдня он просто проспал. А когда, наконец-то, проснулся я попросила его поехать куда-нибудь развеяться. Он ответил, что и без того устал за неделю и никуда сегодня из дома не выйдет. Мне не хотелось начинать совместную жизнь ссорой и я согласилась.
Однако не прошло и полутора часов, как позвонил его друг Зорик. Борода, как ошпаренный, вскочил и вылетел из дома. Я осталась в полном недоумении -- что такого ужасного могло произойти у Зорика, чтобы Борода так сорвался? Часа через два я ему бипнула. Он перезвонил и сообщил, что они с Зориком ужасно заняты -- ездят по магазинам, срочно ищут Зорику рубашку. У брата Зорика сегодня день рождения, а Зорику нечего надеть...
ЭТО ЗОРИКУ НЕЧЕГО НАДЕТЬ?!!!! У меня голова пошла кругом. Уж кому как ни мне было знать, что у Зорика битком забит шкаф длиной около 3 метров всевозможными костюмами и рубашками и там же стоит с полсотни коробок с обувью. И это не считая кучи чемоданов, так же набитых одеждой... Буквально несколько недель назад, пока бывшая Бородовская жена не съехала вместе с детьми, Борода жил у Зорика и я пару раз помогла им убраться в квартире. Так что уж кому-кому, а мне-то были очень хорошо известны и габариты и ассортимент Зориковского гардероба.
На следующий день я Бороду спросила, как он себя чувствует после столь прекрасно проведённого выходного, выспался ли он после поездки с Зориком по магазинам и гулянки с новой пассией опять же часов до 3 ночи? Самое удительное, что он не услышал моего сарказма и в самом деле решил, что я о нём беспокоюсь. Тут у меня опять глаза полезли на лоб. И тогда я поняла, что, видимо, это и будет их обычное место пребывания по крайней мере до тех пор, пока я буду жить с этим человеком.
Через несколько дней я начала ловить на себе любопытные взгляды его отца. У мужика крупными буквами был написан на лбу один-единственный вопрос -- интересно, и как надолго тебя хватит? Больше всего я, наверное, не смогу простить именно этого немого вопроса.
Я всё никак не могла поверить, что он делает это всё всерьёз. За что?! Что такого я успела натворить, чтобы он настолько перестал считаться со всеми правилами приличия и с моими чувствами? Когда я успела превратиться из самого лучшего друга, самой интересной женщины, самого необходимого человека в мире в злейшего врага? Ведь мы же даже не то, чтобы поссориться, просто поспорить ни разу не успели. Я же даже ни слова поперёк не успела сказать! Что же произошло?
Год он мне только звонил. Просто звонил -- "привет, как дела?" Каждый божий день. Я сначала удивлялась -- чего он звонит? Послать его куда подальше? Так он же не хамит. Он совершенно не давал никакого повода даже просто спросить -- а зачем ты звонишь? Чего ты ждёшь? Чего добиваешься?
Через год он вытащил меня и Тёмку на прогулку. Мы только год, как приехали в Штаты и ни у меня, ни у сына ещё не было толком ни друзей, ни знакомых. Весь круг моего общения составляли матушка и тётушка. Ну, Тёмке повезло чуть больше, хотя и не на много -- он пошёл в школу в подготовительный класс. Но школа находилась не в нашем районе и все его одноклассники жили довольно далеко от нас. А кроме того, мы же только что приехали, а там были в основном дети, жившие в стране уже по несколько лет. С американцами Тёмка дружить пока ещё не мог из-за языка, а русские детки не брали его в свою компанию и потому что он был из другого района и потому, что он только что приехал. Ситуация -- более, чем дикая!
И тут Борода предложил погулять с ним и с его дочкой. Я тогда подумала, что надо же пацану с кем-то общаться, и согласилась... Потом начали встречаться и без детей.
Через пару месяцев случился первый секс. До этого момента у меня не было секса ни с кем уже почти шесть лет. Я до шести не дотянула буквально 2-3 недели. Через несколько дней он срочно уехал в Киев спасать квартиру, которую недобросовестный родственник, согласившийся за ней присматривать, попытался продать. А я начала замечать странные изменения в своём самочувствии. То меня бросало в дрожь при жаре в 40* так, что зубы клацали, то начинало подташнивать. Да и месячные уже недели две, как должны были начаться, а всё никак не начинались... Я уже собралась идти к доктору, как вдруг открылось такое жуткое кровотечение -- просто как из ведра! И так лило недели две. К моменту, когда оно, наконец-то, уже закончилось -- к доктору идти было не с чем. Я была убита начисто! Не могу сказать, чтобы я жаждала этой беременности, но оно уже случилось -- значит, зачем-то же этот ребёнок шёл в этот мир! Как же я не уберегла его? Что его остановило? Почему он всё-таки раздумал и повернул назад? Эти мысли без конца крутились у меня в голове, лишая всякого покоя и сна.
Месяца полтора я переживала своё горе и ни с кем не могла им поделиться. Подруг у меня не было, а матушка с тётушкой, я была уверена, только закатили бы мне очередную серию скандалов и всё. Так что ни на какую поддержку и ни на какое понимание мне расчитывать не приходилось. Бороде же рассказать об этой потере было больнее всего. Стоило мне только подумать об этом, как слёзы в три ручья начинали течь по щекам.
Наконец, когда хотя бы сама мысль о выкидыше перестала выжимать из меня потоки слёз, я решилась рассказать о неслучившейся беременности Бороде. Его реакция меня не просто ошеломила -- она меня потрясла до самого донышка. Он мне сказал:" В следующий раз, пожалуйста, будь поосторожнее. Это же всё-таки и мой ребёнок тоже." Этими словами он купил меня со всеми моими потрохами в один миг!
У меня прочно засела мысль, что я ХОЧУ ребёнка. И хочу ребёнка ТОЛЬКО ОТ НЕГО!
У нас с ним был секс уже полгода, когда он предложил мне попробовать втроём. Сама мысль показалась мне дикой, но наши отношения протекали в каком-то странном соревновательном русле и тогда я ответила, что мой ответ напрямую будет зависить от его ответа на моё желание иметь его ребёнка. Какой ответ даст он, таким же будет и мой. Он согласился.
С этого момента началась новая фаза отношений -- более близких и насыщенных. Он звонил мне по 10-15 раз за день. Вечером, едва вернувшись работы, он брал Чарли, телефон и шёл на улицу звонить мне. Ежедневно мы разговаривали по 5-6 часов. Мы ложили трубки глубоко заполночь -- часа в 2 ночи, а утром в 10 часов у меня снова звонил телефон.
Все выходные мы проводили вместе с детьми -- Тёмка и двое его детей. Мы искатали пол-Манхеттена, излазили весь Бруклин. А уж на Брайтоне нас и вовсе знали, как облупленных. На детской площадке около его дома все бабки бежали со всеми проблемами, которые возникали между детьми, сразу ко мне, не глядя с кем на самом деле пришли туда его сын и дочь.
Ни Наумку, ни Юльку невозможно было стащить с моих колен. Даже бородовкий отец в конце концов заревновал, когда Наум не пожелал слезть с моих коленок и подойти к деду поздороваться. После этого дед решил познакомиться со мной поближе. А позкомившись, уже беззвучно отпускал Наума с отцом, если знал, что там буду я.
Я сначала удивлялась на такое поведение деда, но Борода объяснил мне, что как только Наумку принесли из роддома, тот забрал мальца к себе в комнату и родители видели сына только во время кормления. Так что получалось, что это дед вырастил пацанёнка и заставить его отпустить ребёнка куда-либо без него до сих пор было просто невозможно -- дед даже не дышал над внуком!
Я всё время спрашивала Бороду, как же его жена так спокойно относится к его похождениям, к постоянным встречам со мной. Ведь получалось, что он проводит всё время только со мной и детьми, а она вроде как и ни при чём. У меня вообще иногда создавалось впечатление, что это я его жена, а она... Я не знаю... Соседка по квартире? Он отвечал, что у неё тоже до чёрта любовников, так что никто ни на кого не в обиде. Мне были совершенно не понятны такие семейные отношения, но это была чужая семья и лезть туда со своими понятиями я считала, что я не в праве.
Разумеется, я не могла не понимать, что я всё-таки туда влезаю, но я утешала себя мыслью, что в моих планах не было и нет разводить его с женой. А всё остальное -- это уже их дело...
Однажды вечером раздался телефонный звонок. Звонила Юлька и рассказала, что её папа избивает её маму и попросила, чтобы я сказала ему не делать этого. Я знала, что его жена пустилась во все тяжкие. Не так давно под давлением моих распросов и постоянных упрёков отца Борода попытался привести свою семейную жизнь в относительный порядок. Он дал жене один день в неделю на все её похождения, а всё остальное время она должна была заниматься домом и детьми.
Её хватило от силы месяца на полтора, но в последний раз она вышла за хлебом и не возвращалась несколько дней. Он не звонил в полицию только потому, что знал от её подруг, что она более-менее в порядке. И вот сегодня она, наконец, вернулась и он решил разобраться с её поведением и планами на дальнейшую их совместную жизнь. Поэтому я только и смогла ответить Юльке, что мама с папой должны разобраться во всём сами.
Через некоторое Борода мне перезвонил с улицы и рассказал, что они поссорились с женой. Она обозвала его "козлом", а он дал ей пару раз по рёбрам.
Дня два стояла тишина -- жена с работы сразу же шла домой и сидела тихо, как мышь. А через два дня она пошла на ближайшую станцию полиции и написала на мужа заявление об избиении.
Вечером после работы, как обычно, Борода позвонил мне. Он лежал у себя в комнате на кровати, рядом устроился Чарли, а на пузе у Бороды играли Юлька с Наумом. Вдруг Борода прервал разговор и пообещал перезвонить через некоторое время. Я прождала часа полтора и позвонила сама. Трубку сняла жена и сказала, что он срочно вышел. Весь вечер я ему бипала -- ответа никакого.
Наутро что-то около половины шестого раздался телефонный звонок. У меня было ощущение, как-будто меня спустили с лестницы с шестого этажа. Чужой голос что-то говорил по-английски, а сквозь него я едва разобрала голос Бороды -- скажи "yes". Я сказала и нас соединили. Он звонил из тюрьмы и попросил, чтобы я дозвонилась до его сменщика, чтобы предупредил на работе, что Борода не сможет сегодня выйти.
Около часа я набирала номер телефона, пока до меня дошло, что я набираю одну цифру лишнюю. В конце концов мне удалось дозвониться. А дальше я рухнула на диван и провалилась. Я не могла проснуться двое суток, как мать ни старалась меня растрясти. Ни телевизор в этой же комнате, ни Тёмкины вопли и скачки по мне же, ни ругань родителей -- ничего не могло привести меня в чувство. Время от времени я с великим трудом разлепляла полглаза, на автопилоте доползала до туалета и обратно и снова проваливалась в темноту.
Через два дня у меня над ухом опять зазвонил телефон. Что интересно, до этого момента я не слышала никаких звуков, но этот телефонный звонок в миг вывел меня из состояния этого странного сна. Звонил Борода и сказал, что его отпустили под залог и теперь он стоит и ждёт дружка Юрку, который должен отвезти его куда-нибудь, где он теперь будет жить, т.к. жена кроме всего прочего подала и заявление на защиту от него и теперь он не имеет права подойти к ней и к месту, где она проживает ближе, чем на 200м. Да он и сам не хотел бы с ней встречаться после того, как она упекла его в тюрьму, т.к. очень опасается не удержаться и не врезать ей на этот раз уже всерьёз.
Два месяца ушли у неё на поиски новой квартиры и переезд. Через два месяца Борода вернулся домой. Уже месяц как он уговаривал меня переехать к нему. Я всё не решалась. Наконец, через два месяца уговоров, собрав всю себя в кулак, я согласилась. Да и, честно говоря, выбор у меня был не велик -- либо переступить через этот страх оказаться под одной крышей с мужчиной, не являющимся моим мужем, либо в 32 года терпеть бесконечные побои и скандалы и унижения от моих же собственных родителей.
И вот теперь получалось, что я попала из огня да в полымя...
Через месяц бородовский отец получил городскую квартиру на другом конце города и съехал. Борода начал искать новых жильцов в освободившуюся комнату. А пока он приволок откуда-то какую-то девицу Инну и сказал, что она нелегалка, только что потеряла работу в одном семействе и пока поживёт у нас недельки две-три. А когда найдёт новое место, съедет.
Не сказать, чтобы я очень обрадовалась этой новой жиличке, но куда деваться? Не вышвыривать же её на улицу, тем более, что квартира записана не на меня, а на Бороду -- он главный квартиросъёмщик и он же хозяин положения.
Инна сходу заявила, что денег у неё нет и платить ни за что она не будет. Мне стало интересно. Но Борода попросил не встревать потому, что за Инну просил местный миллионер из наших, который обещал и платить за неё и помочь Бороде с новой работой, как только тот решит поменять эту.
Через неделю переехали новые жильцы и у нас началась весёлая жизнь. В квартире на 2,5 комнаты оказалось пятеро взрослых, один ребёнок и довольно большая собака -- короче, муравейник! А кроме того каждый выходной Борода взял за правило привозить к себе в комнату свою новую пассию для занятий сексом. У меня крыша ехала на пятой космической скорости!
Инна прожила у нас вместо обещанных трёх недель три месяца. И все три месяца она жила в моей комнате, спала на моём диване, на моих простынях, ела то, что куплю и притовлю я и абсолютно ничем и ни в чём ни разу не помогла! Более того, она без конца ссорилась с нашими квартирантами. Работать она нигде не хотела и никакой новой работы не искала. Если её любовник-миллионер кому-то что-то за неё и платил, то лично я ни цента из тех денег не увидела.
Наконец, нашим квартирантам надоело с ней воевать и они поставили ультиматум -- если Инна останется здесь ещё хотя бы на неделю, они съедут. Через три дня Инна уехала. По-моему, она до сих пор абсолютно уверена, что это я её выжила. Ну, да и Бог с ней.
С отъездом Инны Борода и вовсе обнаглел -- теперь его красавица не просто приезжала на вечер, она оставалась на ночь. В квартире начали появляться её вещи, какие-то подарки. Я билась в таких страшных истериках, что у нашей квартирантки начались сердечные приступы и её муж просто запретил ей со мной общаться.
Я из последних сил едва выдерживала, когда за Бородой закроется входная дверь и начинала так кричать и плакать и биться головой о стену, что бедная наша соседка едва не слегла, наблюдая эти сцены.
Так прошёл почти год. Без двух недель год я прожила в этом Аду. Всё это время я пыталась найти другую комнату, но одинокая мамаша с восьмилетним ребёнком в качестве квартирантов никому была не нужна.
Через год подруга помогла мне снять комнату в другом районе и мы переехали. Я оставила свой новый номер телефона нашему соседу с просьбой забирать мою почту. Но сосед начал мне жаловаться, что Борода всё время перехватывает мои письма. Мне до смерти не хотелось больше поддерживать с ним какие-либо ещё контакты, но мне нужна была моя почта -- приходилось созваниваться и встречаться.
В конце концов он выяснил мой новый номер телефона и вот тогда уже начался настоящий Ад! Он снова звонил мне по 10-15 раз на дню, как-будто и не было этого ужасного года. И так три месяца! Я чувствовала, что медленно и верно схожу с ума.
Я могла ругаться, материться, плакать, просить, чтобы он оставил меня в покое -- толку не было ровным счётом никакого. Наконец, он начал задерживать деньги, которые приходили из служб соц.обеспечения для моей квартплаты, и меня просто выгнали из комнаты.
Подруга, которая и помогла мне найти эту комнату, забрала нас с Тёмкой к себе. Два месяца мы кантовались у неё, потом перебрались к её знакомым -- три месяца прожили у них.
Всё это время и наш сосед и мои родственники без конца рассказывали мне, что Борода звонит им и пытается узнать мой номер телефона. Кроме этого, мой бывший сосед рассказал, что между Бородой и его красавицей складываются какие-то странные отношения.
Ежедневно часов до 11-12 ночи она торчит у него в комнате, играет на компьютере, а он в это время сидит у себя в машине под домом и ждёт, когда она уйдёт. Про бедного Чарли все забыли и несчастный пёс очень часто оставался и голодным и невыгулянным и даже без воды в мисках. Наконец, соседу это всё надоело и он дал объявление в газету, чтобы как-то пристроить пса. Чарли забрали. Как я плакала!!! С этого момента Борода окончательно перестал для меня существовать как человек.
А красавица его, недолго думая, собрала вещички и, не слишком-то интересуясь его мнением или желанием, перевезла их к нему.
Всеми правдами и неправдами Борода всё-таки вызнал номер телефона, по которому мы в то время жили. И начал названивать мне с различными предложениями поехать куда-нибудь покататься. Мне было так больно! Пока мы с ним жили, я неделями уговаривала его отвезти меня хотя бы в супермаркет, чтобы не выдёргивать руки покупками -- глухо, как в танке! А теперь -- одно моё слово и вся география северных штатов будет брошена к моим ногам!
Ещё через некоторое время мне пришлось всё-таки прийти на поклон к родителям. Матушка сразу же предупредила, что жизни мне не даст, что она приложит все усилия, чтобы мне кусок хлеба встал поперёк горла. Надо отдать должное моей маме -- когда она что-то обещает, она выполняет это 100-110-120-150 и т.д.%
Я в то время уже устроилась работать в аэропорт, как вдруг начались какие-то странные телефонные звонки абсолютно в любое время суток. И кто бы ни поднял трубку -- глухое молчание! Недели две это всё продолжалось, пока я однажды не сопоставила интересные факты. Как раз пару недель назад я встретила Марика и он спросил, где я теперь. Я ответила, что живу у родителей и назвала район. Но Марик не понял. Дело в том, что в Бруклине есть ещё и улица точно с таким же названием. Так он и решил, что я говорю об улице, а я не стала уточнять. Но после этого разговора и начались эти странные звонки.
Это был мой выходной. Мы с Тёмкой пошли на набережную погулять и я набрала на платном автомате номер телефона родителей Бородовской красы. Её пригласили к телефону. У меня сердце готово было выпрыгнуть из горла. Кое-как справившись с собой, я ей сказала, что если только он не прекратит меня преследовать, я раскрою её отцу такие тайны и о его доченьке и о его будущем зяте, что папочка дочку просто повесит, а зятя кастрирует без суда и следствия.
Как я и ожидала, для неё такие подробности оказались полной неожиданностью. Она и не представляла, что он избегал весь Бруклин в поисках моих координат и, разумеется, полностью всё отрицала. Но с этого дня все звонки прекратились...
В скором времени мы получили городскую квартиру. Я работала в аэропорту и познакомилась там с мужиком из Гаяны. Он начал за мной ухаживать и некоторое время спустя мы с ним съехались. Но отношения не сложились и тогда ещё одна моя подруга, очень активно не любившая Джона за цвет его кожи, привела ко мне в дом одного из своих знакомых.
Я не готова была к каким-то серьёзным отношениям, но он остался на ночь, а у меня не хватило духу указать ему на дверь так уже совсем в открытую. Чего и говорить? Разумеется, и эти отношения не сложились. Мне было так больно! А кроме того, я заболела и потеряла работу. Олег ушёл, оставив меня совершенно без цента денег и с ещё с долгами за квартплату и телефон.
Всё это время Борода крутился по-близости и постоянно был наподхвате. Если я по-милости Олега опаздывала на работу -- Борода бросал все дела и вёз меня в аэропорт. Если после работы я не могла выловить Олега, чтобы он забрал меня -- Борода, уж я не представляю каким образом, бувально через 10 мин. был у меня на терминале. Олегу точно для такого же отрезка пути требовалось около часу.
Когда Олег ушёл, Борода возил меня по магазинам. Стоило мне только заикнуться, он в любое время суток вёз меня, куда мне заблагорассудится.
Благодарности я к нему больше не испытывала. Более того, стоило ему разинуть рот -- как я тут же его затыкала. Я ему так и говорила, что он -- мой бесплатный шофёр и расчитывать абсолютно ни на что не имеет права. Что после всех его выходок, я даже разговаривать с ним не хочу и не буду.
Онажды, когда мы с ним ходили по супермаркету, он мне признался, что ему не с кем поговорить и вообще очень большое желание повеситься и он неприменно так и сделал бы, если бы не боялся высоты.
Дело в том, что когда мы ещё жили вместе, я однажды, обидевшись, перестала разговаривать с ним месяца на три-четыре. А когда опять заговорила, то заметила странные изменения, происшедшие с ним за это время -- он начал разговаривать со своим отражением в оконном стекле. Я тогда ему сказала, что если однажды ему будет не с кем поговорить, пусть придёт ко мне, может быть я и сжалюсь. А ещё чуть позже я его предупредила, что он может расчитывать на мою помощь в любом случае, кроме одного -- если он попытается воспользоваться этой помощью в то время, когда он будет с ней. Он именно этот единственный случай и использовал в своё время. Я тогда ему пообещала, что пальцем больше не пошевельну, чтобы ещё хоть как-то помочь ему. Даже если он будет стоять у смертного одра отца!
И вот теперь он мне жалуется, что ему не с кем поговорить... Но у меня настолько всё выболело и выжгло всё внутри, что ни малейшего сострадания не шевельнулось.
Ещё где-то через полгода я от нечего делать раскинула карты и вижу ему выпадает свадьба. Я ему позвонила и спросила, так ли это? Он подтвердил. Я его спросила любит ли он её? Он ответил, что да. Меня захлестнула такая боль! Как молнией прошило всю насквозь! Я даже чуть не задохнулась. И тогда я ему сказала -- я не буду желать тебе счастья, я не верю в это счастье и Я НЕ ХОЧУ ТЕБЕ СЧАСТЬЯ!!!

Странное всё-таки это дело -- самосознание и само-понимание. Казалось бы, так на поверхности лежит порой ответ на какой-то очень важный и давно мучающий вопрос... Ну, просто перед носом -- а ты его не видишь. И приходится проделывать долгий и мучительный путь к его пониманию.

Моя неуверенность в отношениях с мужчинами берёт начало в моей ненависти к отцу. Ну, положим то, что я его ненавижу -- это давным-давно не новость. Я знаю об этом по-крайней мере лет с 14-15. Но с чего она началась? Я никак не могу вспомнить.
Я помню, как он читал мне в детстве книжки. Но делал он это таким монотонным голосом, что слушать его было невыносимой тоской. Потому я гораздо чаще приставала к матери. Мать же была вечно занята швейной машинкой и отправляла меня к отцу.
Потом ещё помню, что когда я что-то рисовала или лепила, мне очень хотелось похвастаться тем, что получилось. Я звала отца, сидящего тут же с газетой, чтобы он посмотрел на моё произведение. Он, не отрываясь от газеты, говорил:"Молодец. ЗдОрово нарисовала(слепила)", а я всё время недоумевала -- как же папа видит через газету? Может у него там дырочка где-то и он через неё наблюдает за мной? Помнится, я даже несколько раз тайком от него пыталась обследовать эти проклятые газеты, но никаких дырочек, сквозь которые я сама смогла бы хоть что-то разглядеть, мне так и не удалось обнаружить.
Каждый год на 1 Мая мы с отцом ездили в центр города на демонстрации. Мать с нами ездила редко, т.к. после демонстрации обычно собирались гости и мать весь день торчала на кухне, готовила праздничный стол.
Я помню, что отец надувал мне 5-6 шариков, которые мать совала мне в карман перед выходом. Я топала, размахивая флажком, который тоже обычно мать покупала. Когда мы проходили через площадь Ленина, отец сажал меня к себе на плечи. Но вот чего я никогда не могла понять -- это откуда остальные дети брали эти веточки вербы, украшенные бумажными цветами. Я столько раз просила отца достать мне хотя бы одну такую веточку, но он всё время отговаривался, что у них на работе этих веточек не делают. Я никак не могла понять -- ведь вот же целыми семьями люди несли эти веточки просто букетами. И ведь это его же сотрудники... Я начинала ныть. Несколько раз, по-моему, я даже расплакалась от обиды и кто-то из его знакомых пару раз подарил мне одну-две такие веточки и я невероятно счастливая, что и мне, наконец-то, досталось такое богатство, приносила их домой и ставила в воду, а потом смотрела как начинали колоситься вчерашние мохнушки и отлетали под распускающимися листьями почки.
Помню, что после демонстрации я шла по улице и оглядывала все обочины в надежде найти несколько этих веточек. Всё-таки подбирать с полу было не так стыдно, чем плакать и получать их от какой-нибудь жалостливой тётеньки. Тем более, что я за слезами никогда не запоминала лиц этих женщин, но когда потом приходила к отцу на работу за ключом от квартиры или ещё за чем-нибудь, они всегда останавливали меня в коридорах и удивлялись, как сильно я выросла с прошлого года. Мало того, что эти восклицания заставляли меня чувствовать себя совершенно идиотски, так меня ещё и постоянно смущало, что я никак не могла вспомнить ни где я с ними познакомилась, ни их имён, ни даже их лиц я не помнила.
Да и с шариками тоже довольно скоро веселье закончилось... Наверное, мне было года четыре, когда сначала мама забыла купить эти несчастные шарики и сказала отцу, чтобы купили по дороге. Но сколько я ни просила, мы так и не зашли не в один магазин. Отец всё время отговаривался, что всё равно все шарики уже раскупили и не сможем ничего найти. Уже на демонстрации опять же кто-то из его знакомых подарил мне пару шариков... Я сейчас даже не смогу описать это чувство обиды и унижения. Обиды от того, что шариков было только один или два и были они самых нелюбимых цветов -- какие-то темно-синие и зелёные, вместо весёлых красных, жёлтых и оранжевых. И с какой же завистью я смотрела на счастливых детей, которых папы несли на плечах и в руках у которых были целые связки разноцветных весёлых шариков, флажков и тех самых веточек вербы с цветами!!! Меня в тот год папа впервые не посадил к себе на плечи. Только когда уже проходили перед трибунами и я, изрядно устав от многочасового топания между взрослыми пальто, начала отставать и опять же ныть, кто-то из отцовских сотрудников удивился, почему отец не посадит меня к себе на плечи, он всё-так поднял меня.
С тех пор он больше не покупал мне шариков и не надувал их...

Странный сон какой-то мне сегодня приснился...

Мне 20 с небольшим и влюбился в меня какой-то чёрненький мальчик. А выяснилось это почему-то только на кануне его свадьбы и я почему-то должна была объявить невесте, что свадьба отменяется и я являюсь причиной этой отмены. Почему я? А чёрт его знает... Вызвалась мне помочь в этом деле какая-то моя знакомая(наяву не помню я такой знакомой в числе тех, с кем я на самом деле когда-либо общалась). Она договорилась с этой невестой о встрече.
И вот я, как последний болван, сижу перед пед.институтом и жду эту невесту. Она вышла и смотрит на меня и в общем-то уже знает, что ничего хорошего я ей не скажу. Я, чтобы как-то оттянуть тяжёлый разговор, предлагаю прогуляться по парку. Мы ходим между какими-то фонтанами, говорим не о чём и обе знаем, что надо как-то начать разговор. Я вижу, что в принципе я ей понравилась и что она уже очень хочет, чтобы никаких плохих новостей я ей не говорила. И мне бы тоже очень хотелось бы не говорить ей того, что я должна сказать. Но если я этого не сделаю, то мало того, что девочке будет очень больно -- она ещё и попадёт с совершенно дикую ситуацию, когда жених не явится на свадьбу.
Я собралась с духом и начала ей объяснять. Тут девочка впала в истерику -- начала на меня кричать, обвинять, что это моя вина... Я пытаюсь ей сказать, что для самой было полной неожиданностью всё произошедшее и что мне её жених совершенно не нужен. Но она ничего не слышит и только кричит, что это я сломала ей жизнь, что я украла у неё жениха, что я -- какая-то брачная аферистка... Я слушала это всё, слушала и вдруг почувствовала такую страшную усталость и абсолютную бесполезность всех моих усилий. Что бы я ни сказала и ни сделала, она всё равно будет винить только меня. Я повернулась и пошла.
Тут неизвестно откуда вдруг появилась та моя знакомая, которая вызвалась мне помочь. Она начала утешать невесту. А я в который уже раз в моей жизни ощутила себя круглой идиоткой, которую просто в очередной раз использовали. И даже во сне меня взяло зло на саму себя, что я опять беру чьи-то грехи на свою дурную голову. Ну, спрашивается, по-кой ляд я вообще полезла в это дело? Дураку же было понятно, что я опять окажусь девочкой для битья. Так мне стало обидно...
А невеста в это время малость успокоилась и они с той знакомой решили, что я, в принципе, хорошая девочка и что со мной вполне можно было бы дружить. Они стали звать меня назад, но мне так стало тошно от всей этой истории, что я решила предоставить их полностью самим себе и больше не связываться ни с кем из них.
Я вышла на какую-то трамвайную остановку. Подошёл трамвай, я села в него. И тут оказалось, что и эти две дамочки сели в тот же вагон. Они решили, что не отпустят меня просто так и непременно попытаются ещё раз со мной поговорить и убедить остаться с ними.
Мне до такой степени это всё надоело, что я оттолкнулась от пола и полетела сначала под потолком вагона, а потом вылетела в окно...

А дальше я услышала голос моего сына -- мне звонили по телефону... Так я и не узнала, удалось ли мне отделаться от этих двух подружек...

Вот интересно, а зачем вообще я завела себе этот дневник? Сроду не вела дневников... Т.е. нет, конечно же, в школе когда-то давным-давно нас учили, что дневник -- вещь, в общем--то, полезная и нужная, что помогает как-то систематизировать и приводить в порядок свою жизнь и, помнится, я даже несколько раз пыталась завести себе тетрадочку с подобными записями, но стоило мне написать дату, как тут же все те немногие мысли, которые случайно было появились и даже задержались не надолго в моей буйной головушке, тут же испарялись абсолютно бесследно.
После нескольких безуспешных попыток спрятать эти тетрадочки от вездесущей старшей моей сестрицы я поняла, что мне дневник на фиг не нужен и даже вреден, т.к. закладывает меня со всеми потрохами любому нашедшему. Т.е. этакий Павлик Морозов в бумажном варианте...
Потом было ещё пару раз попытки вести нечто хоть отдалённо напоминавшее эти пресловутые дневники... Это когда я влюбилась. Первый раз, когда мне было лет 11-12 и второй раз в 17 лет. Просто не с кем было поделиться той болью, переполнявшей меня от этих моих безответных любовей... Да и похожи они были больше на сборники стихов собственного сочинения. Первая тетрадь полетела в помойное ведро довольно скоро -- всего-то через полгода буквально. Меня тогда, как обычно, отправили в пионерлагерь на всё лето. Я с тоски великой совершенно отказывалась ходить в столовку, день-деньской не слезала с качелей, а когда меня пытались с них стащить, раскачивалась до такой скорости, что только сумасшедший рискнул бы подойти ко мне ближе, чем метра на 4. Когда же девчонки убегали с воплями за воспитателями, я скоренько тормозила, слезала с качелей и сматывалась в лес. Больше всего меня забавляло, что посыльные ни разочку не додумались оставить хотя бы кого-то на стрёме. А сейчас думаю, что странные всё-таки были у нас воспитатели -- ни единого раза ни одна из них не привела свою собственную задницу по мою душу не смотря на то, что трюк с качелями повторялся изо дня в день.
Прошло лето, я, благодаря качелям, зелёной землянике и ежевечерним рыданиям в обнимку с какой-то корявенькой берёзкой под стенания "Лейся песни" на танцплощадке, изрядно ухудела и превратилась в довольно симпатичную девочку-подростка. Предмет всех этих страданий уже больше не смог оставаться равнодушным к неожиданно постройневшей своей соседке. А соседке всё его внимание уже на хрен не нужно было. Как говорится -- дорога ложка к обеду.
Второй дневник прожил несравненно дольше -- что-то года четыре или пять, наверное. Да и то только потому, что жил не у меня в столе, а у подруги. Я тогда, памятуя о судьбе первого, предусмотрительно отдала его ей на хранение. Но стоило ей напомнить мне о всё ещё существующих опусах, как и они последовали вслед за первыми...

Да нечего мне пока писать. Как нибудь потом... Может быть... Я не уверена.