распорядок дня вновь скатывается к полночи, изобилие дня нарушается темнотой, которую, быть может, я перестал бояться.
2 недели без света по ночам. я знаю зачем я взял куклу, которую больше всех боялся и поставил ее на видное место в спальне. Я разговаривал с ней в минуты бесконечных внутричерепных монологов и просил не трогать. Я засыпал, думая о том, что ночью она разорвет меня в клочья, а утром буду разглядывать свои кишки. Что она наконец то откроет свои церковно-прикрытые глаза. Она впитала все мои страхи и теперь пылится на балконе. Так, как будто ее и вовсе нет.
Но я закрываю глаза ночью со страхом открыть их завтра утром, пойти делать то, что ненавижу, то, чем не живу, а растворяюсь. В мыслях, которые перекрывают уже все. В алкоголе, от которого невозможно отказаться. Они не выходят, когда их выражаю, не оставляют, когда я сам их бросаю. Они живые, хотят есть, учатся чувствовать. Но они не обижаются, когда я указываю им на дверь, ору, заявляю, что они мне не нужны, гребаные суки. Как раньше. Так сладко.
Паразитирующий нарост, сосущий питательную информацию и превращающий все, что с ней соприкасалось, в кал, насилие, перековеркивание, издевательство.
Кровь с гноем из ушей- и уже не только моих. Я вижу эти озабоченные взгляды тех, по-животному сложенные ушки. Вместе с этим ты улыбаешься.
А в голове- старые песни, под которые я уже страдал. никуда не двигаюсь. Так нежно.