Глава 12

Это была пятница, вечер, но актовый зал лицея был полон народа. Толпища студентов не давало преподавателям занять свои места, и все взгляды присутствующих были устремлены на сцену. Праздник посвящался Дню Первокурсника, и эти самые студенты не могли пропустить торжество в свою честь. Особенно было много молодых людей с первых курсов, ведь для них здесь все впервые! И так ново! Концерт начала Crazy Girl. Такое прозвище дали студенты старшего поколения Марине Арнольдовне, руководительнице творческого центра лицея. Эта женщина в лет сорока-сорока пяти была ниже среднего роста и носила высоченные каблуки, чтобы казаться выше.
- Здравствуйте! – начала она, - ну, вы, конечно, знаете, зачем мы сегодня здесь собрались! Сегодня День Первокурсника! – зал завизжал. – Мы представим вам сегодня номера наших танцоров, КВНщиков и многих других! Встречайте!
Стоя у самой сцены, чуть по правую руку, Бубнов нехотя улыбнулся Марине Арнольдовне, потому что она посмотрела прямо на него. Ему очень нравились подобные мероприятия, однако ничего сверх естетвннного он в них не находил. Вот и сейчас, даже не смотря на выступающих, он разговорился с Михаилом:
- Так, значит, у тебя с Таней все кончено? – стараясь понять все до конца, спросил Озмарян, который тоже часто захаживал на всякого рода концерты.
- Что, значит, кончено?! Оно даже и не начиналось! – Бубнов тяжело вздохнул и поправил очки. – Ну и ладно! Это, наверное, даже к лучшему! К тому же Таня так ничего и не заподозрила! – когда он говорил, он смотрел на сцену и всем мило улыбался. Мыслями же был совсем в другом месте.
- Ты прав, лучше, что все так вышло, - сделал заключение Озмарян, но тут Алексей отвлекся от разговора. В коротеньких юбочках, гетрах и топах, едва прикрывающих грудь, на сцену вышли три его студентки, в числе которых была Милина. "Интересно! – подумал он, и оставил Михаила наедине со своими размышлениями о преподавательнице английского языка. – А она симпатичная…. И как я этого раньше не заметил?" – скрестив на груди руки, Бубнов восторженно и пристально посмотрел на восемнадцатилетнюю девушку с третьего курса. Милина была крайней слева и поэтому находилась от Алексея дальше всех, однако, заметив все же повышенное к себе внимание со стороны своего преподавателя, девушка занервничала и чуть было не оступилась. Бубнов, наблюдая это, рассмеялся. Он был поражен ее неловкостью и чувствительностью.
Милина же, еле выкрутившись из создавшегося положения, с трудом вспомнила слова известной песни "За четыре моря". Когда же девушки ушли со сцены, Бубнов аплодировал больше остальных. И на самом деле, это было довольно-таки странно, поскольку раньше он никогда не делал этого, а его лицо посещала только ухмылка, а не улыбка. Бубнов почувствовал себя счастливым.
- Вероника возвращается на следующей неделе? – как ушатом холодной воды вернул его на землю Михаил. И надо было же ему задать этот вопрос именно в такую минуту?! Бубнов не расценил случившееся как знак, однако призадумался и предложил другу поскорее отсюда уйти.
На следующий день, опаздывая в лицей, Милина как обычно забежала в учительскую за журналом, но обнаружив, что все на нее подозрительно смотрят, остолбенела. Она сразу догадалась, что это проделки или Озмаряна, или Бэмби (как студенты называли Бубнова). Но что они могли рассказать? Проигнорировав косые взгляды преподавателей, староста группы поспешила на пару. Но в коридоре она случайно столкнулась с Алексеем:
- За четыре моря, за четыре солнца! – крикнул Алеша ей вслед пританцовывая, и Милина, ужаснувшись, поняла в чем дело! Алексей Борисович был первым в списке ее нелюбимых преподавателей, и надо же было случиться, что именно он теперь имеет повод всегда над ней подшутить! Когда Милина вошла в аудиторию, она обнаружила, что Палмыкова еще нет.
- Что мы здесь сидим? Пойдемте на улицу? – предложила тут же она. – Здесь душно, откройте окно!

продолжение главы здесь

Глава 11

Приготовив на ужин китайское блюдо "Пьяная рыба" Владимир уселся перед телевизором и включил канал "спорт". Он любил футбол до беспамятства, каждую неделю покупал "Спорт-экспресс" и по возможности не пропускал ни одного матча. Также Володя любил покричать с трибун, однако, конечно же, не в одиночку, а с друзьями и с пивом. Вообще, футбол был единственной программой, которую смотрел Палмыков. В остальных случаях, Володе редко удавалось смотреть телевизор и поэтому, он был из числа тех, кто не страдает от навязчивости рекламы.
В полвосьмого вечера у двери квартиры Володи послышались шаги, и Палмыков тут же догадался, что пара поспешить открыть иначе гости войдут вместе дверью. Однако, не смотря на то, что гогот был слышан еще на лестнице, друзей пришло всего двое: Женя Егоров и Аркадий Бухеров, преподаватель цигун.
- О, а где Заяц? – открыв дверь, и увидев на пороге всего двоих своих товарищей, удивился Палмыков. Он ожидал, что придут минимум трое.
- Зайца вызвали в командировку, - ответил Аркадий. Зайцем он называл еще одного их друга, фамилия которого в точности совпадала с его прозвищем: Заяц. Звали Зайца Стасом.
- Плохо, - протянул Владимир, - но вы все равно заходите, заходите! – он закрыл дверь и провел друзей в зал. Оба они у него уже бывали ни раз.
- Так, вот, что я приготовил! – подав на стол блюдо, которое он делал впервые, Палмыков расплылся в улыбке и сел подле друзей.
- Ба! Да это ж "Пьяная рыба"! – догадался тут же Аркадий. Когда-то в школьные годы он ходил на легкую атлетику и теперь имел атлетическую фигуру. Высокого роста, в синем спортивном костюме, который он редко менял на что-то другое из одежды, и с маленькой бородкой на лице: Аркадий с первого взгляда не походил на человека занимающегося чем-то на вроде бизнеса или принимающего участие в шахматных турнирах. Когда Владимир полтора года назад познакомил Аркадия с Евгением, последний вообще продумал, что тот участник какой-то местной секты.
- Совершенно верно!
Неожиданно раздался звонок в дверь. Кто это мог быть? Владимир вскочил и поспешил в коридор.
- Может, это его девушка? – шепнул как бы только Аркадию, но так, что бы и услышал Володя, Евгений. Однако, конечно же, подобная фраза с его уст была произнесена подобно шутке. Евгений помнил Володю влюбленным и без труда мог различить, если кто-то у Палмыкова сейчас или нет. Когда они вместе учились в Университете, Владимир часто делился с ним своими отношениями с Аней. После же, их дружба переросла в бизнес и о личной жизни друга Женя практически ничего не знал.
- Надо же! Какие люди! – открыв дверь, Владимир увидел на пороге Андрея Еременко. Он был очень удивлен столь позднему и неожиданному, но все же приятному сюрпризу. Андрей был единственным человеком, который до сих пор еще не поздравил Володю. Однако теперь у него появился не только реальный шанс это сделать, но и присоединиться к распитию спиртных напитков.

продолжение главы здесь

Глава 10

Прошедшие две недели не открыли для Палмыкова ничего нового, за исключением, конечно, того, что ему наконец-то попалось стоящее дело, и он целыми днями просиживал в своем кабинете, дабы изучить все нюансы проблемы. Палмыков был столь занят все это время, что еле выкраивал время для занятий цигун! …Что уже говорить о личной жизни…. Он даже пропустил занятие в лицее, потому что его срочно вызвали в суд. Однако, кроме материального насыщения, работа ему больше ничего не приносила. Палмыков был очень ответственен, всегда брался выполнять чьи-либо просьбы, но ему не всегда нравилось это делать.
- Володь, тебе не кажется, что новая секретарша куда хуже прежней? – Евгений сел напротив своего коллеги и облокотился на спинку кресла. Владимир, копаясь в кодексе, исподлобья взглянул на него. Зная Егорова, он уже было решил, что тот настроен против девушки только из-за того, что она ему не пригляделась внешне. По характеру Евгений походил на Бубнова. – И вообще, что-то у нас женщин маловато! Как ты считаешь?
- Я думаю, Евгений Валентинович, вы не правы. У нас все уравновешено с учетом того, чтобы не возникали конфликты между людьми. На, почитай Судебную психиатрию! Тебе будет полезно! – он кинул в сторону Егорова небольшую книжонку толщиной меньше сантиметра. Евгений без выражения благодарности пролистал ее.
- Слушай! Я же совсем забыл! У тебя же завтра день рождения! Кажется, я нашел очередной повод устроить праздник! – Евгений потер ладони и подмигнул. Но Палмыков, который практически всегда поддерживал подобные затеи, в этот раз отмахнулся:
- Э-э-э не-е-ет! У меня много дел! У меня суд за судом, а ты говоришь «день рождения»!
- Ладно, как хочешь! – он встал и поднял руки вверх, как бы сдаваясь. – Но только мы все равно будем праздновать, а ты, именинник, можешь не приходить…. – выйдя из кабинета Владимира, Евгений Валентинович поспешил к себе. Он знал, что Володя передумает, и он не ошибся.
- Ладно! Уговорил. Но только пить будем немного, – уже через две минуты Палмыков заглянул к Егорову в кабинет. Говоря "немного", он и сам понимал, что люди, которые вносят подобные предложения, больше всех потом и напиваются на вечеринках. – Завтра у меня с утра занятия, а в обед я заеду в офис всего на часок-другой. В общем, часов в семь-восемь вечера приходи ко мне домой. Я, может, еще кого-нибудь приглашу.
- Ну, это совсем другое дело!
Владимир помнил время, когда подобные корпоративные вечеринки длились неделями. Чаще всего каждая из них ограничивались двумя-тремя старыми друзьями и несколькими бутылками водки, а затем плавно переходила в пение. Но Володе нравилась такая жизнь. Жизнь, когда он мог точно сказать, что люди, его окружающие, есть самые верные друзья в этом мире. К тому же, после подобных встреч его никто не ждал дома, и он, в отличие всех этих друзей, никогда не слышал упреков.
В дирекции лицея мало кто знал об именинах нового преподавателя права. Может, конечно, Андрей, но сегодня по расписанию у него не было пар, а Палмыкову так хотелось проверить, помнит ли о нем Еременко?! Взяв журнал со средней полки, Владимир молча пошел в аудиторию.
- Так, ну что, рассаживайтесь…. Начнем?

продолжение главы здесь

Глава 9

*******************************************

Лениво потягиваясь в кровати воскресным утром, Бубнов даже не задумался о том, что сегодняшний день предвещает много сюрпризов. Он был настолько расслаблен и полон желания никуда не выходить, что звонок в дверь даже не разбудил в нем любопытства узнать, кто пришел. Однако ему следовало бы побеспокоиться первым, потому что, когда Вероника, открыв дверь, обнаружила перед собой совершенно незнакомую ей особу, она с трудом представляла, кто эта женщина и что ей нужно.
- А Алексей дома? – спросила она, поправив на плече черную сумку. Это была Алла.
- Да, дома. Но кто вы?
Рожникова в ответ цокнула языком:
- Меня зовут Алла. Не знала, что у Леши такая придирчивая жена: кто вы? Зачем пришли?!
Вероника про себя усмехнулась. Эдакая наглость, да еще и с утра! Как ее муж вообще может общаться с подобными людьми?! Вероника даже не подумала о том, что Алла пытается соперничать с ней:
- Леш, к тебе пришли. Кто? Хм, какая-то Алла.
Бубнов встал:
- Алла?! Но я не знаю никакой Аллы! – но тут его осенило, - Алла?! Быть не может!
- Почему быть не может? Кто она тебе, а?
Вероника и Алексей находились в соседней комнате, и ни дети, ни Рожникова не слышали их разговора. Однако, несмотря на это, все шло по плану. Алла пришла именно для того, чтобы посеять сомнение, ведь о каких-либо отношениях и речи быть не могло: Бубнов никогда не ухаживал за секретаршей Володи.
- Ну, ты помнишь странные звонки, на которые вешали трубку, когда ты отвечала? – впервые в жизни Алексей решил говорить правду. – Так вот, это звонила эта Алла. Как же она меня выводит из себя! Эта женщина уже давно ищет со мной встреч, но я…. Ну ты же сама понимаешь! Как я могу тебе изменять!
Вероника остолбенела. Она всегда подозревала, что муж не честен с ней и что у него часто случаются интрижки на стороне, однако в эту самую минуту откровенья Вероника вдруг все поняла иначе! Она решила, будто бы с Аллой у Бубнова действительно был роман и что подобные фразы - лишь способ в очередной раз запудрить ей мозги своей ложью. Как же она ненавидела Лешу в эту минуту! Он почувствовал, как сильно стучит ее сердце.
- Знаешь, что я думаю? – начала было она, - я думаю, что все, что ты мне сейчас здесь наговорил, неправда! Я думаю, что эта женщина - твоя любовница, а сказка о том, что она преследует тебя, меня ни в чем не убедила! Иди и разберись с ней сам, а я подумаю, что нам делать дальше!
- Но Вероника! – Бубнов попытался ее отговорить.
- Иди! – приказала она ему, и Леша, зная свою жену, как себя, повиновался, так как спорить было бесполезно. К тому же ему самому хотелось пойти к Алле и лично спросить, как она посмела явиться в его дом и как решилась говорить с Вероникой о чем бы то ни было! Рожникова захохотала:
- Неужели она теперь и впрямь считает меня твоей любовницей? Вот так анекдот!
Бубнов не выдержал:
- Зачем ты приходила? Что тебе от меня нужно?! Я тебя не выношу, ты мне противна! Как еще тебе объяснить, что ты мне не нужна!
Она продолжала смеяться:
- А я знаю, что я тебе не нужна. Просто отомстить за это хотела. Слышишь, Вероника, твой муженек пытается меня подговорить сказать тебе неправду! Что я и он чужие! – она крикнула настолько громко, насколько это было возможно. Вероника посчитала ниже своего достоинства выходить к ним и принимать участие в скандале.
- Уходи! – кипя от ярости, произнес Алексей. Рожникова, осознав, что тот уже готов вытолкать ее с кулаками, поспешила уйти, как ни в чем не бывало. Она сделала то, что хотела, хотя и не получила любви Бубнова. Вдобавок, где-то глубоко в душе ей было ужасно страшно. Она боялась последствий своего поступка и поэтому уже на лестничной площадке решила сменить место работы как можно быстрее. Алла чувствовала, что уже завтра Бубнов приложит все усилия, чтобы ее найти, а когда найдет, то если не убьет, точно спустит с лестницы.
Когда Алексей вернулся в спальню, Вероника собирала вещи. Она была разбита и не желала слышать объяснений. Как психолог, она осознавала, что в конечном итоге они все равно помирятся и что их жизнь станет похожей (теперь уже только похожей) на ту, которой они жили раньше…. Однако женская гордость подавляла здравый смысл.
- Я позвонила маме, она заберет детей. Я же хочу сейчас побыть одна.
Бубнов стоял в проеме двери, сняв очки и смотря пристально, не пропуская мимо ушей ни одного её слова. Он впервые за последние два года их брака действительно слушал свою жену, и ему вдруг стало ясно, от чего распадаются семьи: один из супругов просто перестает слышать другого….
- Хорошо, я уйду, - тихо сказал он в ответ. Но Вероника уже все решила:
- Нет, уйду я. Я хочу быть подальше от стен, где произошла эта ужасная сцена. Я хочу подумать…. Но ты не волнуйся: я не буду собирать вещи и устраивать скандалов. Я просто дам тебе возможность от себя отдохнуть, - когда она говорила, она очень эмоционально жестикулировала и старалась не проронить не слезинки.
- Что значит возможность отдохнуть от тебя? Я…. – Вероника смотрела с презрением, еле сдерживая себя, – а к кому ты пойдешь?
- Не знаю, может, к Володе….
- А я думал, вы в ссоре…..
- Вот как раз и помиримся!
Леша вспомнил про инцидент с Татьяной и Палмыковым в лицее:
- А, может, лучше останешься у матери?
- Ты чего-то боишься? – Вероника заметила странный огонек в глазах мужа, – ты не хочешь, чтобы я пошла к Володе? Почему? Хм, неужели ревнуешь? – она усмехнулась так, как это умел делать только Палмыков.
- Хм! К кому? К Палмыкову?! Шутишь? К этому чудаку, приехавшему к нам рейсом Юпитер-Земля?! – Бубнов засмеялся настолько громко, насколько был в силах. Он словно забыл, что его жена пакует вещи, и вместо того, чтобы попытаться ее удержать, почему-то стал высмеивать совершенно постороннего человека! Однако когда он опомнился, было слишком поздно. Вероника уже отправилась переодевать детей для поездки к бабушке. Она решила, что там им будет обеспечена атмосфера уюта, которую ни Бубнов, ни она пока им дать не смогут.
Когда Палмыкова потревожил ранний звонок в дверь, его это немного удивило, но никак не застало врасплох. В отличие от Бубнова, он спал всего четыре часа в сутки и на сегодняшний день уже бодрствовал и был уверен в себе на все сто!
Однако визит Вероники сбил его с толку. Он сразу же впустил ее в квартиру, помог с сумкой, спросил, не случилось ли чего… Однако быстрого ответа не получил. Вероника не сразу сказала Володе, зачем она посетила его. Для начала она хотела получить прощение, только потом говорить о собственных тягостных мыслях. Она всегда разделяла взгляды Владимира, хотя он не учился психологии и знал меньше нее, и поэтому всецело ему доверяла. Она ценила его советы даже больше, нежели советы опытного психолога, и всегда знала, что он поможет. Вероника не ошиблась, когда пришла именно к нему.
Следует заметить, что Владимир простил сразу, как только она поздоровалась и переступила порог его дома. Впрочем, возможно, он простил ее и раньше, да только все та же злополучная гордость мешала ему набрать ее номер первым.
- Ты есть будешь? У меня есть рис, приготовленный по моему любимому рецепту! – предложил он, когда она прошла в зал и села в кресло. Он сразу заметил, что с Вероникой что-то происходит, и первым делом попытался ее отвлечь...
- А ты все по-прежнему ешь суши и рис? – она улыбнулась. – Спасибо за предложение. Но можно чуть позже?
Палмыков сел подле нее:
- Что-то случилось? Это Леша? Он тебя обидел? – Вероника впервые увидела во Владимире сострадание. Она всегда думала, что он так погружен в мир собственных фантазий, что до чужих проблем ему просто нет дела! Ну, она, конечно, знала, что он может выслушать, посоветовать, рассказать какой-нибудь пример из жизни, который мог бы быть даже кстати…. Но чтобы сочувствовать и жалеть? Веронике всегда казалось, что Палмыков подавляет свои лучшие чувства из боязни ошибиться. Теперь она видела в нем настоящего друга.
- Да, мы с ним…. В общем, мы даже не ругались, ссоры не было. Однако я узнала, что…. – она встала и подошла к окну. – У него есть другая!
Палмыков вскочил:
- Я так и думал! Я так и знал! Ну, что за человек! Сам просит молчать и сам же допускает такое! – он посмотрел на Веронику виновато. Он не должен был говорить, что в курсе Лешиных измен. Однако он думал, что Вероника говорит о Татьяне, а она даже не знала о существовании этой девушки! Владимир ошибся. – Вероника, я понимаю, ты расстроена, ты, может быть, даже сейчас захочешь и на меня накричать. И будешь права, – он посмотрел исподлобья, произнося слова с паузой в несколько секунд, - но я не рассказал тебе сразу только из мужской солидарности. Ну, ты же психолог. Ты должна меня понять! К тому же не было у него с ней ничего! Сам слышал! Леша, может быть, и хотел, а она ответила, что не может, так как у нее есть другой! Ну, что ты так смотришь! Я говорю правду!
- Вот подлец! – Вероника развела руками, - а меня стал уверять, что это Алла за ним гоняется, а он ее и знать не знает! Вернее знает, но ничего между ними нет! – Палмыков широко открыл глаза.
- Алла? А! Ты об Алле! А я думал…. как же это я думал…. Алла! Так ты узнала об Алле! Ну, тогда тебе и вовсе не зачем волноваться. Это правда! Чистая правда! Эта Алла, моя секретарша, терроризирует Лешу день и ночь! Он сам мне жаловался недавно. Они познакомились у меня в офисе, когда Леша принес мне почитать вот эту книгу, - он достал "Русский космизм", который, как нарочно, оказался у него под рукой, - а в плане отношений у него с ней никогда и ничего не было! В этом я тебя уверяю!
Вероника совсем растерялась. Она чувствовала себя обманутой не только Бубновым, но и Палмыковым тоже:
- Так значит с этой Аллой у него ничего не было и быть не могло? – собралась она с мыслями через несколько секунд, – замечательно. Верю. А как насчет той, другой? Ну, которая ему отказала?
Палмыков взял Веронику за руку:
- Какой же я дурак! Сколько раз мне повторяли в детстве: сперва думай, а потом говори! – он вздохнул и попытался связать все свои мысли воедино, - Вероника, ты умная женщина. Ты должна понимать, что… Ну ты же верно подметила. Она ему отказала! Значит, Леша и вовсе связи на стороне не имел. Ну, что ты волнуешься? Все равно тебя он любит больше, чем кого бы ни было! – Володя сам не верил, что может подобное произнести, поэтому тут же сам себя одернул и повернул разговор в русло, которое никоим образом не характеризовало бы его как последнего романтика века, - хм, не понимаю, и кто придумал эти браки?! – проговорил наиграно он. - Так здорово, когда ты у себя живешь, она у себя, и никто никому ничего не должен! – говоря последнюю фразу, он был и сам не до конца уверен, что подобная жизнь на самом деле куда лучше супружеской. Когда он был с Беловой, ему больше всего на свете хотелось до самой старости быть только с ней и ни с кем более, но теперь, разочарованный и нечастный, Владимир не знал, какие еще можно выдвинуть теории счастья.

продолжение главы здесь

Глава № 8



Когда стрелки часов указали 9:00, студенты, ожидавшие своего преподавателя по "Гражданскому праву", поспешили в учебную часть в надежде на то, что пары не будет. Владимир Владимирович нисколько их не удручал, но если бы его не было сегодня вовсе, никто бы не огорчился. Однако как раз во время разговора старосты группы с методистом раздался телефонный звонок:

- Алло! Я задержался и задержался сильно, однако я уже скоро буду! – голос Палмыкова дрожал, и было очевидно, что он говорил на ходу. Студентов пришлось разочаровать.
Уткнувшись взглядом в пол, Владимир вошёл в аудиторию, снял куртку и, повесив ее на спинку стула, попытался отдышаться. Да, он бежал. По нему это было видно, и он не скрывал этого ни от кого. Группа откровенно переглянулась.
- Сядьте, а то вы сейчас умрете! – кто-то выкрикнул с задней парты, но Владимиру было не до веселья. Резко остановившись около доски, он, не открывая журнал, произнес:
- Аракелян здесь? Так… Буйченко? Варнянина? – не подглянув ни разу в список, он продолжал, - Сорокина? – по всем рядам прокатился один и тот же вопрос: "Он что выучил все фамилии наизусть?!!" Палмыков это услышал.


Владимир держался сконфуженно, но все же по-деловому строго. Он знал, что все преподаватели проходят через позор высмеивания и недовольства, и поэтому его не сильно волновало мнение тех, для кого он вёл свои уроки.

- Так, что я вам задавал? Прочитали? Вопросы ко мне есть? Что непонятно? – он открыл свою папку, но не обнаружил кодекса, - А у кого-нибудь есть лишний кодекс на парте? А то я сегодня не ночевал дома…

Довольно усмехнувшись, Владимир взял протянутый ему Гражданский кодекс и открыл на нужной странице. Ведя пару, он все еще убеждал себя в том, что сия работа - лишь отвлечение от более насущих проблем, однако в душе он чувствовал, что ему нравится учить, нравится открывать другим людям нечто новое…. Ему нравилось, что его слушают и задают вопросы. Он наслаждался теми минутами его жизни, которые протекали в лицее.

К тому же Палмыкову попалась если не умная, то довольно хитрая и сообразительная группа. Изначально поняв, что, закончив задавать свои вопросы по теме, они могут получить письменную работу, студенты то и дело переспрашивали чуть ли не объяснение значения каждой последующей строчки в статье. Палмыков был поражен и от удивления даже не понял подвоха:
- Я еще никогда не видел, чтобы студенты так внимательно читали кодекс! Ладно, идите на перемену…..

На следующий день Палмыков устроил сенсационный опрос по журналу. Он скрыл от студентов, что он делает это лишь, чтобы проверить их уровень знаний, и поэтому после пары ему пришлось в прямом смысле слова отвечать тридцать раз на один и тот же вопрос: "Ой, а что Вы мне поставили? Только не ставьте плохую оценку, ладно?"

Окружив своего преподавателя, студенты то и дело пытались подсмотреть, в какой список занес их Владимир Владимирович. Однако как только он сдался и показал им чистый альбомный листок, на котором фамилии были разбиты на три колонки, студенты стали спрашивать совершенно другое. Их заинтересовали три китайских иероглифа, аккуратно выведенные под каждым столбцом.
- А что это означает? – Лиля тоже была в числе тех, кого заинтересовал китайский алфавит. Правда, тогда она не знала, что иероглифы вовсе не буквы.

- Ну, какая Вам разница? – скривился в ответ Володя. На самом деле ему не трудно было ответить, но ему нравилось подогревать публику, чтобы она еще сильнее упрашивала его. Так, долго отнекиваясь, Палмыков все же объяснил, что первый иероглиф означает отлично, второй – так себе, а третий – добро пожаловать на пересдачу. Впрочем, Владимир пояснил, что пересдать можно и вторую колонку. При чем пересдать с какой угодно оценки на какую угодно. Палмыков ни одной плохой оценки в журнал не поставил. Хотя, конечно, не все студенты сразу же после этого благородного жеста прониклись любовью к молодому преподавателю. Некоторых он раздражал, но эта неприязнь была вызвана, скорее, несхожестью характеров, нежели чем-то более серьезным и обидным. К тому же, убедившись, что их диплом из-за устроенного преподавателем опроса не пострадал, учащиеся перестали волноваться и оставили в покое и Володю. Около него осталась стоять одна только Лиля. Девушка, заметившая под грудой документов, которые Владимир зачем-то носил с собой, разговорник китайского языка, не могла просто так уйти и не задать ни одного возникшего у нее вопроса:

- Вы что учите китайский? – она осторожно приподняла бумаги, чтобы внимательнее рассмотреть обложку. Но Володя тут же прикрыл тоненькую книжку желтого цвета:
- Да, учу, - несмотря на то, что именно китайским языком Владимир решил привлечь внимание студентов, углубляться в эту тему он не хотел. Помня о том, что поначалу Аню тоже забавляли его странности, Володя побаивался, что очень скоро все дополнительные вопросы перерастут в высмеивания, и поэтому не спешил рассказывать сразу абсолютно все. К тому же его смущало, что им интересуется именно Колоскова. В обществе мужского населения группы Владимир чувствовал себя намного увереннее и комфортней. При Лиле же он краснел и никак не мог вбить себе в голову, что она не собирается его обижать.
- И как, сложно? – Лиля не видела в своих вопросах ничего аномального и выходящего за рамки принятых норм.
- Легче, чем многие считают, - ответил Палмыков, - там же только иероглифы, букв нет. Правда, многие иероглифы пишутся одинаково, а читаются не похоже… - он не закончил, - ничего здесь больше не трогайте, - вдруг изменил тон голоса он и, встав, быстро собрал свои вещи и вышел. Он словно вспомнил, что время его лекции истекло, а Колоскова подумала о том, что его уход похож на побег, если не больше. Ее вообще немного шокировало то, как Палмыков себя ведет.

Сев за учительский стол, Лиля вдруг усмехнулась. Несмотря на замкнутость и какое-то болезненно-странное поведение Палмыкова, она чувствовала, что в нем что-то есть! Что-то притягательное и трогательное… Что-то, что не давало ей посмеяться над Володиным желанием выучить китайский. А ведь вся группа без смеха не могла говорить об этом потом.

Идя по коридору, Палмыков совершенно случайно столкнулся с Татьяной Юрьевной. Красивая девушка не придала этому никакого значенья и только лишь улыбнулась при виде странного молодого человека. Владимир же, подняв ее книги, проводил молоденькую преподавательницу английского языка долгим взглядом. Он покраснел и не знал, как выйти из стопора, в котором он оказался. Неожиданно Владимир заметил Бубнова.

Алексей Борисович то и дело раскланивался направо и налево. Вернее, не в прямом смысле раскланивался как в девятнадцатом веке, а просто дарил свои приветствия студенткам и тешил собственное самолюбие, так как почти каждая вторая из них сходила при виде него с ума. Палмыков не понимал, что в нем такого, от чего отовсюду слышаться ахи и вздохи, однако осознавал его превосходство над собой. Вот и Татьяна Юрьевна, заметив Бубнова, остановилась и мило защебетала. Палмыков, сам, не желая этого, почему-то поспешил пройти рядом. Он был уверен, что та информация, которую он может якобы случайно извлечь из разговора Алексея с этой особой, ему будет более, чем интересна. Бубнов же был так поглощен беседой, что даже не заметил присутствия кума за спиной.

А говорил Бубнов с Татьяной о том, что было бы неплохо после занятий куда-нибудь сходить, а еще лучше вечером, когда их никто не сможет увидеть вдвоем. Татьяна, конечно же, не увидела в этом интриги. Она была настолько очаровательна и проста в разговоре (хотя при этом и имела жесткий характер), что даже показалась Палмыкову очень и очень наивной.

- Хорошо, мы можем встретиться, но я не понимаю, почему мы должны делать это в тайне от всех? Давай я приглашу свою подругу, ты возьми с собою друга…. – она пожала плечами. – Хотя нет, сегодня не выйдет. – Татьяна нахмурила брови, как будто о чем-то вспомнила. – Сегодня я ужинаю у родителей своего парня. Прости.
Попрощавшись с Алексеем, Таня поспешила на занятия. Бубнов же, поправив очки, обернулся и увидел Володю:
- И давно ты здесь стоишь? – спросил он, ничуть не испугавшись за свою репутацию. Он считал Палмыкова глупцом, который все принимает так, как ему внушают.
- А ты давно…. – он кивнул в сторону Татьяны Юрьевны, как бы намекая на то, что между Бубновым и ею что-то есть.
- Володя, я бы не хотел, чтобы то, о чем ты сейчас думаешь, вышло за пределы этого лицея. – Бубнов даже не счел нужным поискать оправданий в свой адрес. Палмыков, немного помолчав, произнес:
- Не волнуйся, я не имею подобной привычки.
Заехав на пару часов в офис, Палмыков никак не мог отвлечься от мысли, что он и Вероника до сих пор находятся в ссоре. Он должен был как можно скорее поговорить с ней! К тому же его волновало поведение Алексея, и, быть может, он открыл бы ей секрет, да только Бубнову он пообещал молчать раньше. Когда было около восьми вечера, Владимир понял, что пора заканчивать перебирать документы, и поспешил домой.

По дороге Палмыков успел зайти в закрывающийся магазин продуктов питания. В нем было многолюдно, однако девушка продавец-консультант обслужила его так, будто сейчас самое-самое начало рабочего дня, и она нисколечко не устала. Напоследок Палмыков рассказал ей анекдот и узнал, что ее имя Ольга и что у нее сегодня день рожденья.

Просторная квартира на десятом этаже по-прежнему казалась Владимиру наполненной атмосферой благости и покоя. Эта квартира часто скучала по своему хозяину ни один месяц, но теперь его память восстанавливала все то, что здесь бывало когда-то. Эта квартира помнила и Анну Белову, и пьяные вечеринки друзей, которые Палмыков любил устраивать, и полностью расслабляющие занятия йоги. Сев на пол в позе двойного тигля, Палмыков закрыл глаза. Он попытался успокоиться, сделал глубокий вдох, вытянул вперед себя руки. Он был уверен, что к нему сегодня уже никто не придет. Однако около десяти вечера он услышал звонок в дверь и поспешил открыть.

Увидев на пороге Влада, Владимир тут же впустил его:
- О! А ты тут как оказался? – он вытаращил глаза и смотрел не отрываясь.
- Да, так. Хотел тебе кое-что рассказать. Отец говорит, что лучше не надо, а мне кажется, что необходимо, - Влад, проходя в зал, зацепился головой за медных котов и немного вздрогнул от того звука, который они издали. Володя последовал вслед за ним.
- Так, может, лучше и действительно не надо, раз отец говорит. Не стоит бежать впереди паровоза. Это ведь жизнь. Рано или поздно, но все станет на свои места.
- Нет, ты не понял! – Влад сел. – Речь идет не о чем-то судьбоносном. Просто… - он еще раз хорошенько призадумался.
- Ну, так что? – не выдержал сам Владимир. На самом деле он был очень любопытен, и, хотя всячески пытался сделать вид, что ему все равно, что говорят о нем, было очевидно, что это не так. Вот и сейчас Влад хотел рассказать о чем-то, что напрямую связано с ним, и Владимир не мог удержаться, чтобы быстрее не узнать, в чем же все-таки дело.
- Я сегодня видел Аню. Ну, Белову. Твою Аню Белову. Она так изменилась… - теперь он уже не был так уверен, что поступил правильно. Он сомневался и упрекал себя за то, что не послушал отца. Владимир усмехнулся:
- Хм! И что в этом такого? Не в одном городе живем что ли? К тому же Аня в прошлом. Забудь. Давай лучше поедим! – Влад вздохнул с облегчением:
- А что хоть есть? Рис? Нет, не хочу. У тебя всегда рис. На завтрак, обед и ужин один рис! – Владимир посмотрел на брата укоризненно, - нет, я понимаю, что в Китае едят рис, но мне что-то он не лезет в горло.
- А я, между прочим, знаю восемнадцать способов приготовления риса. И к тому же у меня нет завтрака, обеда и ужина. Я ем один раз в день, и мне этого очень даже хватает.
- А я забыл, ты же буддист! – Влад засмеялся, но Владимира не сильно испугал этот смех.
- Не-е-ет! Буддист это слишком громко сказано! Для меня буддизм не религия, это образ жизни. Впрочем, что я тебе объясняю. Ты один из тех людей, которые, не познав себя, пытаются управлять другими…. А это неправильно. Не беги впереди паровоза жизни! – еще раз повторил он.
Провожая брата, Владимир остановил его в дверях и спросил, как там родители. Влад ответил, что все по-старому: мать ворчит на отца, а отец делает все так, как решил, не руководствуясь чьим-то советом. Так же Влад обронил, что Владимир Юрьевич перешел на раздельное питание. Владимир не стал говорить о том, кто ему подкинул подобную идею.

Когда же брат ушел, Володя вновь решил повторить пару занятий цигун. Однако так и не смог отвлечься. Несмотря на то, что в присутствии Влада Владимир приложил все усилия, чтобы тот поверил в его беспристрастность в отношении Анны, на самом деле дошедшие до него новости не остались незамеченными его сердцем. Володя сделал себе зеленого чая, вышел на лоджию и посмотрел на верхушки деревьев, которые пытались спрятаться за туманом вдали… Когда-то видом из своего окна он любовался вместе с Беловой. Ради нее он решил стать полностью независимым, пошел работать, не окончив университет, перебрался в другую квартиру подальше от матери и отца. Однако, увы, не сложилось. Аня оказалась слишком приземленным человеком и не хотела учиться летать. После ее ухода квартира Палмыкова больше не слышала женского смеха. Он старался встречаться с девушками вне дома и не более, чем на одну ночь.

Дорогие мои, Читатели!

Я продолжаю...



Глава № 7

Подождав, пока Вероника оденет детей, Владимир взял на руки своего крестника, и они впятером вышли из дома, чтобы погулять в парке. Маленький Антошка несильно скучал по своим сестрам и поэтому, обхватив Володю обеими руками вокруг шеи, смеялся как можно громче. Он вообще любил, когда крестный пускай изредка, но все же захаживал к ним.

Палмыков уже давно не выходил с друзьями подышать свежим воздухом и поговорить, а ему часто этого не доставало. Как и любой человек, увлеченный востоком, Володя был немного замкнут, и это не давало ему покоя. Несмотря на то, что "Русский космизм" и другие подобные книги пылились у него на полке, мысль о возвышенном постоянно преследовала его. Религиозная направленность Китая пропитала его мозг так же, как термиты прогрызают стволы деревьев, и Владимир уже не мог остановить тот процесс познания, который овладевал им изнутри.

Спустив маленького Антона с рук на землю, Владимир улыбнулся, глядя ему вслед. На самом деле, несмотря на все те красноречивые фразы, которыми он поделился в поезде с Андреем, Володя очень любил детей и где-то в душе все же мечтал о ребенке. Хотя, конечно, стать отцом был еще не готов. Не готов именно по той причине, что не нашел достойную спутницу жизни. Разочарований в жизни Палмыкова не было великое множество – всего одно. Но этого хватило, чтобы поселить в его сердце недоверие к женскому полу навсегда.

- Ты не жалеешь, что пошел с нами? – начала Вероника разговор первой. Она хотела развеселить Володю, и у нее это сразу же получилось. Он захохотал настолько громко, насколько это только было возможным. Он хотел дать ей понять, что, конечно же, ни о чем не жалеет:
- У тебя прекрасные дети! – восхищенно произнес он, - Ты просто мать-героиня! И Леша тоже, отец-героин!
- Да, мы счастливы рядом с ними! – кивнув в сторону беззаботно носящихся по парку троих ребят, засмеялась Вероника.
- Трудно с ними? – спросил Владимир, по инерции сделав шаг в сторону магазина, чтобы купить пиво, но, вспомнив о детях, передумал. Плохой был бы пример.
- Справляюсь… - похвалилась кума, и тут Антон, пытаясь обогнать сестер, чуть не упал на коленки. Вероника сразу же подбежала к нему. - Сколько раз тебе говорить: не бегай около дороги! Теперь будешь идти только рядом со мной, держась за руку, ты понял?!
Вероника впервые повысила голос на своего сына в присутствии Палмыкова. Володя остолбенел. Его глаза округлились до невероятных размеров, а голос пропал, и он не смог проронить даже слова. Владимир всегда избегал агрессии и насилия со стороны кого-либо. Он ценил уют, гармонию и покой. Вероника удивила его.
- Что с тобой? Так с детьми говорить нельзя! – он снова взял Антошку на руки.
- А как же с ними говорить? – Вероника поставила руки на пояс, и это был первый признак ее негодования.
- Я совершенно не понимаю сегодняшних матерей, – не замечая этого, начал он. - Ну, разве можно говорить ребенку "не ходи туда, упадешь!" Это ведь все на подсознательном уровне! Услышав подобную фразу, ребенок обязательно пойдет туда, куда ходить ему запрещено! Но это еще и не самое худшее! Он и упадет на том самом месте! – Вероника нахмурила брови. – Ну, что ты на меня так смотришь? Это ведь доказано!
- Кем? – она на минуточку даже отвлеклась от слежения за дочерьми. – Тобой? Да откуда! У тебя ведь и детей нет! А будут? Да вряд ли! - Палмыков молча смотрел на нее, - у тебя и девушки нет, чтобы завести ребенка или даже просто помечтать об этом. Правильно говорит Леша: с тебя только и можно, что смеяться! На большее, чем просто смешить людей, ты не способен. Радуйся, что Белова не бросила тебя на следующий же день после вашего с ней знакомства. Много она натерпелась! Столько времени - целых два года! - выслушивала бредни про бессмертие и энергию солнца! Хм, бред!

Забрав Антона и Настю с Леной, Вероника поспешила поскорее увести их как можно дальше от Палмыкова. Ей вдруг стало ужасно неприятно, что этот человек был частью ее мира и что она посмела впустить его в свой дом и в свое сердце. Как же она была зла, что он усомнился в ее материнских уменьях! Когда Вероника была совсем уже далеко, Владимир только и смог, что произнести тихо, почти неслышно:
- Я не буду спорить, возможно….

В голове Володи перепуталось множество мыслей. Он ненавидел себя и в то же время чувствовал до беспомощности жалким. Ну, неужели он был настолько мерзок, что на него в этой жизни могла обратить внимание только Анна, да и ее он потерял?! Нет, Владимир был не таков. Возможно, на первый взгляд, он и создавал впечатление малозаметного простачка в одежде на размер больше, но он был другим. Он был одним из тех людей, на которых, чтобы обратить внимание, нужно было прежде внимательно посмотреть. И только после этого можно было увидеть ранимый, но прекрасный внутренний мир. Увы, этого мира не смогла разглядеть даже Аня.

Шагая по тротуару быстро и смотря под ноги, Володя пытался поскорее скрыться от назойливых взглядов прохожих. Ему все казалось, что на него смотрят абсолютно все, и это ужасно его раздражало. Но неожиданно он остановился. Владимир вдруг вспомнил, что не отдал Веронике деньги за книгу Бубнова, а ведь он собирался это сделать сегодня после прогулки. Как быть: передать потом, или идти к ним и быть, возможно, снова обруганным?! Володя разжал кулак и взглянул на бумажные купюры.

- Лучше завтра…. – решил он и уже собирался сунуть деньги обратно в карман, как к нему подошла одна из представительниц древнейшей профессии.
- Привет, я Лена, - девушка улыбнулась.
- Володя. – Палмыков плохо соображал.
- Может, пройдемся?
- Куда?
- Ну, можно ко мне.
Тут он, наконец, сообразил, в чем же дело:
- А нет, нет! Я спешу.
- Ну, смотри, не пожалеешь после?
- Ха! – он усмехнулся так, словно его превосходство было очевидно. – Не волнуйся, не пожалею!

Ничего больше не ответив, Палмыков пошел в сторону остановки. Ему так понравилось быть черствым и неприступным, что проснувшийся в нем, по его собственным соображениям, эгоизм, мог бы оказаться даже кстати. Однако ухмылка на его лице задержалась не на долго. Уже почти за четверть квартала он вдруг остановился, повернулся на сто восемьдесят градусов и нахмурил брови… Он не хотел быть один в эту ночь.…. Палмыков вернулся на то место, где только что разговаривал с Леной для того, чтобы встретить ее опять…

Дорогие мои, Читатели!

Извините за задержку публикаций! Занята немножко...



Глава № 6

Однако состояние полнейшего погружения в вымышленный им самим мир длилось не долго. Каждый раз, когда Палмыков открывал для себя нечто новое, с ним происходило одно и то же. Он вдруг понимал, что нашел истину, но спустя пару дней осознавал, что это всего лишь его собственные выдумки и к настоящей разгадке бытия не имеют отношения. Невозможно было принять какую-то конкретную мысль за основу! Нужно было компоновать собственную теорию посредством анализа взглядов многих мыслителей разных времен и народов! И хотя сам Владимир не мнил себя великим пророком, ему очень хотелось прожить эту жизнь намного умнее, чем многие из его знакомых…

Володя вообще часто делал вещи неадекватные, вызывающие массу споров. Например, посреди совещания он мог запросто вытащить из папки кодекс и начать выводить в нем всплывшие в его голове формулы по химии, значения которым он сам толком не знал. Палмыков был силен также в биологии, физике и иностранных языках….. Он часто что-то вспоминал и записывал, и именно поэтому при нем всегда были мелко нарезанные листочки бумаги, которые он носил во внутреннем кармане пиджака.

Когда Владимир говорил Василисе Гавриловне, что он согласен стать преподавателем, он даже не посмотрел на условия договора. Он примерно знал, какую ему предлагали заработную плату, и, считая ее мизерной, даже не удосужился проявить себя в качестве опытного юриста. Он просто спросил, когда его первый рабочий день и, услышав "завтра", даже не подумал о том, что к занятиям нужно подготовиться. Палмыков даже представить себе не мог, как изменится его жизнь с приходом на это место работы.

Как только часы пробили пять утра, Владимир, будто чего-то испугавшись, соскочил с кровати и судорожно стал искать вещи. Он еще не осознал, что в лицей ему аж к 8:30, и поэтому волновался. Однако после, умывшись и сбрив щетину, он все же удосужился проверить, который час. "Фух!" – сам себе скомандовал он и постарался передохнуть. Он подошел к медным котам, толкнул их и, как только полилась упоительная музыка ветра, успокоил себя изнутри.

Владимир стал на середину комнаты, сделал глубокий вдох и, подняв руки вверх, потянулся к потолку. Так начиналось каждое его утро. Но это была не зарядка, а цигун, который помогал ему во всех случаях жизни. Однажды, например, Владимиру нужно было успеть закончить работу, которая заставила его трое суток, просидеть за компьютером. Когда же его друзья спросили, как он не поддался депрессии и не бросил все к черту, ответил: "меня спасли всего три вещи: кофе, настойка женьшеня и, конечно же, цигун".
Сделав пару глотков зеленого чая, Володя надел рубашку черного цвета, затем завязал галстук и напоследок, натянув на себя темно-зеленый пиджак и такого же цвета брюки, обулся. За окном распогодилось, и было совсем не холодно идти без верхней одежды. К тому же Палмыкова совсем не страшили заморозки или дождь. Он верил, что внутри каждого есть своеобразная батарейка, которая может заряжать его энергией, и поэтому человек не будет чувствовать холода. Владимир часто думал о питании энергией солнца, которая вскоре заменит обычные продукты, и о том, что все это очень даже реально. Впрочем, это были украденные идеи. Последнюю мысль он прочитал в "Русском космизме".

Итак, сегодняшний день был очень важен для Палмыкова, и он никак не мог допустить, чтобы все пошло насмарку. Он должен был произвести очень хорошее первое впечатление и очень переживал, так как стремление нравиться абсолютно всем было заложено в него природой. Однако судьба любила шутить над ним не меньше, чем над всеми остальными. Владимир сам ощутил это, когда, выйдя за порог, чуть кубарем не свалился с лестницы. Когда же он сел в автобус, то обнаружил, что не причесан и, вообще, его пиджак почему-то заправлен в брюки. Люди откровенно пялились на него, не скрывая усмешек. Палмыков решил сегодня никого и ничего не замечать. Ночью он придумал себе расписание дня, план урока, стратегию поведения со студентами и собирался поставить напротив каждого пункта галочки. Боялся же Владимир лишь одного: упасть или просто споткнуться.

Держа в руках ту самую папку, с которой он всегда ходил на работу, Владимир кое-как привел в порядок свой внешний вид и вошел в учительскую, где большинством присутствующих были женщины. В учительской Палмыкову сразу бросилось в глаза то, что все эти особы женского пола первым же делом переглянулись. Володя сам себе смущенно улыбнулся, взял журнал и, не сказав ни слова, вышел. Однако в коридоре он вспомнил, что не спросил, в какой кабинет ему идти. Палмыков подошел к расписанию: "Так… группа ЭВ-3, – думал он про себя и, наконец найдя подобные инициалы, добавил, - ага, это здесь!"

Тем временем, сама группа третьего курса ЭВ-3, состоящая из тридцати человек возраста от семнадцати до восемнадцати лет, с криком на весь этаж дожидалась своего преподавателя. Они несильно радовались "смене власти" и были очень удручены мыслью, что некий Палмыков, который вчера после четвертой пары был вписан под дисциплиной "Гражданское право", может оказаться занудливым старикашкой с монотонными лекциями о законах. Однако, когда Владимир вошёл, не отрывая глаз от пола, он ввел группу в затяжной стопор, а после вызвал приглушенной смех. Все стали шептаться. Сев на свое место, он без труда услышал донившееся отовсюду: "Хи-хи! И это наш новый преподаватель?!"

Стрелки часов указали 8:30.
- Что ж, может, начнем? – он скованно и исподлобья посмотрел на всех своих студентов и, как только они уселись за парты, продолжил. – Меня зовут Владимир Владимирович Палмыков, я буду вести у вас предмет Гражданское право. Но насколько я понимаю, у вас он уже был? – все ответили, что в прошлом году им читали лекции по дисциплине "основы права". – Лекций больше не будет, - то ли обрадовал, то ли огорчил он тут же, - наши занятия будут строиться следующим образом: я буду задавать вам то, что вам нужно будет прочесть к следующему занятию, а вы будете читать и после задавать мне вопросы. Правда, для этого всем нужно будет приобрести Гражданский кодекс. К посещаемости я отношусь нестрого, главное, чтобы материал знали, – Палмыкову казалось, что он продумал абсолютно все, до мелочей, – у вас есть ко мне вопросы?
- Да, насчет автоматов….
- Автоматы я ставлю. Причем и пятерки, и четверки, и тройки….

Группа смотрела на своего нового преподавателя без страха, но с какой-то унасмешкой. Он еще ничего не успел сделать сверхпаранормального, но они уже видели в нем чудака, свалившегося на них, как успел заметить Бубнов, с Юпитера или Марса. Самому же Палмыкову опять показалось, что он сделал все не так. Большинству из присутствующих представилось, что в этот момент он сам не находил себе места. Чтобы как-то заполнить паузу, он продолжил пару чтением списка фамилий. Однако даже в этом он вызвал ажиотаж, поскольку плохое зрение и нежелание носить очки заставляли его присматриваться, а значит щурить глаза:

- Имя гражданина должно состоять из фамилии, имени и отчества. Это написано в девятнадцатой статье Гражданского Кодекса Российской Федерации. Поэтому, пожалуйста, называйте свои полные имена, - сказал он осознанно и как можно строже. Палмыков пытался сделать так, как он все для себя придумал, однако не учел того, что он сам по себе является чем-то нетипичным, а менять себя было бы немного глупо. И, наверное, именно поэтому Владимир при первом же подвернувшемся случае забылся и, схватив в руки мел, стал изображать на доске "гражданское право в схемах". Он хотел донести до своих студентов нечто понятное ему, но не осознанное другими, но не заметил, что вместо этого вызвал только приглушенные всхлипы смеха.

Мало того, что вся доска оказалась исчерчена непонятными квадратиками и кружочками, соединенными по диагонали прямыми, сам Палмыков был полностью испачкан мелом. Рукава пиджака, брюки, галстук не смогли уберечься от «припудривания». Палмыков выглядел более нелепо, чем когда-либо. Ощущая на себе пристальные взгляды студентов, он настолько терялся во время объяснения, что ему вдруг начинали мешать все. Даже нос и уши! Он неловким движением рук потирал их, и из-за этого его лицо от мела стало носить белый оттенок. Перешептывание за партами было невыносимо! В какой-то момент Палмыков даже пожалел, что ввязался в эту среду. Ему захотелось бежать.

- Нет, ну что Вы постоянно смеетесь?! – не выдержал, наконец, он и задал вопрос напрямую. Как же тяжело начинался его первый рабочий день в качестве преподавателя!!! Ему срочно нужно было что-то менять! Но студенты, словно не слыша его, только и делали, что хохотали. И лишь через какое-то время Милина сквозь всхлипы смеха указала рукой на доску:
- А Вы посмотрите, что Вы нарисовали!
Володя взглянул на свой чертеж и, присмотревшись, сделал пару шагов назад, чтобы видно было лучше. Да, на доске были изображены явно не отрасли права и даже не его источники. Володя тоже развеселился:
- Это какой-то пещерный муравей в панцире! – дал определение своему рисунку он и, услышав за спиной одобрительное обсуждение шутки, впервые почувствовал себя комфортно, - такие рисунки обычно рисуют шизофреники, - тут же заодно определился он с диагнозом для самого себя.
- Так Вы что, шизофреник? – спросила соседка Милины Лилия Колоскова с большим интересом. Эта девушка совсем не была похожа на ту, которая могла бы заинтересоваться нервными расстройствами человека. Как показалось Палмыкову лишь при первом взгляде на неё, девушке, как и другим особам женского пола, больше бы подошел вопрос на тему косметики, причесок и нарядов. Но она спрашивала совсем не об этом!!! Лиля заинтересованно смотрела на своего преподавателя и ждала ответа. Ее большие глаза зеленого цвета не могли блефовать, а сама она не была похожа на одну из тех, кто спрашивает, чтобы посмеяться. Володя отметил этот факт для себя.
- Да, я шизофреник, - честно признался он, немного смутившись, и Лиля, поправив свои длинные золотистые волосы, улыбнулась:
- И в чем же это выражается? – спросила она.
- Ну, шизофреники это такие люди… Вообще-то существуют разные степени заболевания шизофренией, - он взял в руки мокрую тряпку и вытер с доски схему, - вот, смотрите, - он объяснял именно Лиле, забыв, что в аудитории еще полным-полно народа, - это прямая. Делим ее на две части. Получается что-то вроде весов, и на этой, левой, их части находятся больные шизофренией. Видите, здесь несколько стадий, - Володя расчерчивал очень подробно, и так чтобы было понятно, - но последняя - шизофрения. А на другой чаще весов люди - истероидные личности. Последняя стадия их заболевания – маниакально-депрессивный психоз.
- А в чем разница? – не унималась Колоскова. Она и сама не ожидала от себя такой заинтересованности во всем этом, в то время как Милина, в отличие от подруги, воспринимала ее вопросы совершенно нормально.

Когда они познакомились, Лиля вскользь обронила что-то насчет того, что она любит особый вид растений, с которым связано много легенд. Но какие, не сказала. После же, придя к Лиле в гости, Аракелян обнаружила, что вся ее комната уставлена папоротниками! Немного слышавшая о суевериях, связанных с этими растениями, Милина не могла не ужаснуться: "как Лиле не страшно жить среди них?! Ведь говорят, что принести в дом папоротник – все равно, что накликать беду!" – подумала она тогда, но Колоскова ее успокоила. Оказалось, что во всякие приметы Лиля не верит, а папоротники довольно милые растения: в них много зелени и очень необычное сочетание широких и узких листочков. Тогда же Лиля сказала Милине, что разводит папоротники уже около пяти лет, и до сих пор ни один из них не зацвел. Ни в ночь Ивана Купалы, ни в любой другой день.

- Вы имеете в виду, чем шизофреники отличаются от истериков? Ну, шизофреники - это люди, которым, прежде всего, присуща разорванность мышления, - он взглянул на Лилю и по ее лицу понял, что она не совсем понимает смысл его слов, - ну, например, начал человек рассказывать о луке, которым стреляют, а закончил луком, который растет у бабушек на грядках. А истероиды… Ну, им свойственна частая смена настроений, истерики. Интересно, что по статистике, среди мужчин больше шизофреников, а среди женщин - истероидов. Но в принципе, психология - вещь тонкая. Точных границ нет. Это только психологи пытаются доказать, что грань между безумием и здоровым человеком существует! Это все неправда! Здоровых людей нет! Все мы делимся на шизоидов и истериков! – он вдруг замолчал, - а, впрочем, чего это я? А, Вы меня спросили… - он, словно очнулся от сна и, вспомнив, что говорит не о том, что нужно, смущенно сел за стол и опустил взгляд в кодекс. Его терзали идеи того, что вот-вот и он услышит смех в свой адрес. Однако, взглянув на группу секунды через две, он увидел, что все молчат и даже боятся шелохнуться. Володя не знал, насколько то, что он рассказывал, было интересно студентам, но в том, что его рассказ их поразил, он не сомневался. И это была его первая победа. Хотя он по-прежнему и чувствовал себя в аудитории лишним и не понятым.

- Вообще-то весь Гражданский Кодекс и все Гражданское право, не хочу выражаться… в общем, бред! Знать все, что здесь написано… ну кому это нужно?!.. – решил продолжать он в том же духе, - жизнь и законы в большинстве случаев не совместимы. Вы слышали закон "О пчеловодстве", который был принят в 1998 году? Ха! Исходя из этого закона, в случае если пчелы улетели, их хозяин, юридическое или физическое лицо, имеет право за ними гнаться, пока не догонит! – все вокруг засмеялись, и этот искренний смех придал Володе ещё больше уверенности. Чтение лекций в лицее не было таким уж скучным занятием, как он раньше считал, - ну, разве не бред? Нет, вы представляете, бежать за пчелиным роем?!

Владимир немного приободрился. Он видел, что все, кто его окружают, больше не таращатся на него с усмешкой на лице. Когда же закончилась пара, студенты получили вольную, и их уже даже не волновал мел на лице преподавателя. Палмыков поспешил переписать ФИО на отдельный листок А4.

Будучи человеком, сверх любящим экспериментировать над собой, Палмыков решил проэкзаменовать свою память и заучить фамилии всех своих подопечных наизусть. Ему почему-то казалось, что в этом случае все вокруг обязательно начнут восхищаться его гениальным умом, но в противовес этому те, кто наблюдал за его творческим процессом, сошлись лишь на одной фразе: "перепиши десять раз и будет тебе счастье…."

Вышел из аудитории Палмыков так же, как и вошел: смотря в пол, боясь не насмешить окружающих и ужасно тревожась. Он еще сам не подозревал, сколько историй случится с ним в стенах этого лицея и что сегодняшний нелепый день – это всего лишь начало.
Однако, несмотря на то, что он все же добился желаемого результата в общении со своими студентами, Палмыкова продолжало одолевать странное желание поскорее покинуть это "богоугодное заведение". Он не чувствовал себя здесь совершенно комфортно, а в ответ на задаваемый самому себе вопрос: "зачем это все мне нужно?", он скорее ссылался на "спортивный интерес", ежели на нехватку бюджета.

Однако побег в очередной раз не удался. В вестибюле лицея Владимир встретил Бубнова, который сразу же, заметив его, остановился. Палмыков догадывался о том, что именно о сегодняшнем утре может пойти их сиюминутный разговор, и поэтому тут же собрался с мыслями, чтобы не оплошать перед мужем Вероники. Но Алексей подошел не за этим. Алексей подошел, чтобы расспросить Владимира о его секретарше, той самой, которая, словно кошка, вцепилась в него и не отпускала. Палмыков не ожидал подобного, на его взгляд, больного интереса к столь отталкивающей персоне. Володя опустил руки в карманы брюк и от удивления выпучил глаза, как бешеная селедка.

- Ты о Рожниковой?! На что она тебе? – он еле сдерживался от смеха и нервно потирал пальцами нос. Они оба: и Алла, и Владимир - испытывали друг к другу неприязнь. Но если последний умел скрывать свои чувства, то Рожникова открыто язвила ему вслед, даже если эти замечания никому не были слышны. Впрочем, любительница сплетен, она все же умудрялась разнести свои идеи по всей фирме. Владимир, конечно же, ни о чем не подозревал. Как не подозревал он и том, что у его секретарши очень даже прямой интерес к Бубнову. Эта женщина буквально атаковала его своими звонками среди ночи и предложениями о встрече. Ее не пугало ни положение Алексея как женатого человека, ни как отца троих детей. Бубнов же не знал, как от нее отвязаться. Впервые в жизни он вдруг испугался за свой брак. Как же его достала эта женщина! Последней надеждой был разговор с Володей.

- Видишь ли, она уже целую неделю буквально терроризирует меня. Вероника ревнует, дети не спят. Я еле просыпаюсь, чтобы идти на работу!
Палмыков от удивления попятился назад и, облокотившись спиной о стену, нервно захохотал:
- Рожникова? Преследует тебя?!!

Бубнов опустил обе руки в и без того чем-то набитые карманы. Раньше он и сам мог бы спокойно расхохотаться, услышав подобную историю, но только не сейчас. К тому же его убивало, что над ним посмеивался никто иной, как Палмыков – человек, которого следовало высмеять первым среди всех его знакомых!

Алесей, не подав виду, пожалел, что открылся Володе. Разве можно говорить с этим сумасбродом о чем-то серьезном?! Или случай с Рожниковой не такая уж и трагическая, а скорее ироничная ситуация? В любом случае она требует безотлагательного решенья. Палмыков продолжал блаженно лыбиться вслед Алексею, когда тот оставил его.

- Хм, чудаковатый братец-кролец!! Лопух, каких только свет не видывал!! Фанат космизма и мировых идей бессмертия!! - раздраженно выкрикивал про себя Бубнов, мчась по коридору. В этот момент он был в состоянии сбить любого, кто попадется на его пути! Но тут он увидел Татьяну. В обтягивающих джинсах она выглядела стройнее, чем когда-либо. – О! Ну, наконец-то хоть одно приветливое лицо! Может, пойдем выпьем по чашке кофе? – не дожидаясь ответа, Бубнов взял Таню под руку, и они вместе отправились в столовую. Алексей и не подозревал, что его лучший друг в этот момент тоскливо смотрит им вслед.

Михаил Арсенович в очередной раз упустил возможность поговорить с ней. С одной стороны, он не хотел предавать Алексея, говоря с Татьяной о нем, как о человеке, желающем просто использовать ее, но, с другой стороны, он понимал, что легкомысленное поведение может стоить слишком дорого им обоим. Устремив свой взгляд в пол, Озмарян поспешил на пару. Ему очень нравилось проводить день в окружении студентов и открывать для них в своем предмете нечто новое…. Михаил Арсенович тоже когда-то читал "Русский космизм" и был сторонником того, что рано или поздно все люди прочтут эту книгу.

Тем временем, наш главный герой беззаботно прогуливался по улицам своего родного города. Держа в одной руке черную папку, а другой изредка поглаживая себя по затылку, будто проверяя сохранность прически, Палмыков неторопливо шагал по тротуару. Но тут на его пути оказалась дорога. Светофор только что перемигнул с желтого за ярко-красный. "Нет, уж лучше переждать…" – как следует, подумал он и остался стоять на месте. Однако как раз находиться даже минуту в неподвижном состоянии ему было, увы, не под силу. Вытянув шею так же, как это делают гуси, увидев чужака, Палмыков поднял голову и взглянул в утреннее небо, которое было совсем уже светлым. – "Да-а-а, сегодня не пасмурно, это точно…" – протянул про себя он и увидел, что машины остановились. Палмыков поспешил перейти на другую сторону, но где-то на середине пути в его поле зрения попал киоск "Союз-Печать". "О, это весьма кстати", - взвесил Палмыков.

Прищурив оба глаза, он вновь потянул шею и, ссутулившись, пошел в направлении желаемого объекта. На расстоянии десяти метров Палмыков словно пытался разглядеть "Новую газету", которую возжелал купить пару секунд назад. Когда же пресса оказалась у него в руках, он расплатился и, увидев на обложке огромную слониху, широко улыбнулся. Он еще не знал чему, но радовался так же, как маленький мальчик, которому подарили игрушку.

Спрятав газету в папку, Палмыков отправился дальше: в сторону остановки. Он любил ездить только в свободных автобусах, конечно же, удобно рассевшись на заднем сидении. Володя был очень привередлив, но ему всегда следовало торопиться, ведь в офисе никто ждать не собирался.
Когда же Палмыков наконец занял свое тронное место в городском автотранспорте, он невольно вспомнил о разговоре с Бубновым. "Неужели Рожникова и вправду позарилась на Алешу?" - подумал было он и рассмеялся от того, что в сложенном им предложении он употребил столь странное слово. "Да, я бы мог и книгу написать…." – продолжал улыбаться не знамо кому он. В этот момент Палмыков особенно гордился собой и был готов перевернуть мир! Чуть не упустив папку, с которой он никогда не расставался, Владимир вздрогнул, и тут автобус подъехал к очередной остановке. "Так, мне еще не пора выходить?" – вспомнил он, и его взгляд проскользнул на улицу сквозь открывшиеся двери. Именно там он и увидел двух своих студенток, с которыми только сегодня утром имел честь познакомиться. Девушки что-то крикнули ему, он расплылся в улыбке от смущения. Он всегда стеснялся, когда к нему подходила особа женского пола. Когда же автобус тронулся, Палмыков тут же забыл о случившемся и решил зайти вечером в гости к Веронике и Алексею.

Войдя в свой кабинет, Владимир расположился за столом. Было пять минут четвертого, но Евгений уже ушел. Забыв о своих проблемах с переусердствованием в философских направлениях, Палмыков решил сосчитать, сколько мыслей одновременно может поместиться в его голове. "Так, для начала нужно вспомнить, что было сегодня утром…Так, а вчера?!….Так, а в лицее, а когда я шел сюда…." Напрягшись, Палмыков пришел к выводу, что всё настолько быстро меняется и что все дни так друг на друга похожи, что иногда просто забываешь конкретные моменты своей жизни и все сливается воедино. Встал, умылся, побрился, оделся, вышел на улицу…. Рутина, да и только. Впервые в жизни Палмыков почувствовал себя не то что бы одиноким, но тяжко живущим. Теперь даже на вопрос о выбранной им профессии он с легкостью отвечал: "Скучно…".

Дорогие мои, Читатели!

Я надеюсь, Вы уже поняли, кто главный герой?..



Глава № 5

С того момента, как мы поставили точку в конце предыдущей главы нашей истории, прошла неделя, но эта неделя отразились на судьбе наших героев только частично. Так Бубнов все еще не добился расположения Татьяны Юрьевны, Михаил Арсенович продолжал упиваться сладостными грезами в отношении той же пленительной особы, не рассказывая об этом никому, а Палмыков напряженно работал, задерживаясь в офисе допоздна.

Он был очень занят, но, тем не менее, просьба Андрея с того самого вечера не оставляла его. Володе хотелось новых впечатлений, новых дискуссий, споров…. В конечном итоге деньги не слишком интересовали его, а вот помощь другу было делом благородным. К тому же, не зря ведь он заканчивал аспирантуру?! Отвлекшись от чтения очередного дела, он решился набрать телефонный номер Андрея:

- Андрей, привет! – сидя в своем кабинете перед включенным монитором, Владимир вертел в руках визитную карточку Еременко. В этот момент он был в очках, которые одевал крайне редко, – я, наверное, неожиданно, но ты уж извини. Конечно, понимаю, опомнился уже поздно… - Палмыков все никак не мог сообразить, как перейти к делу, – но так уж получилось, что я все-таки решил принять твое предложение. Помнишь, ты говорил, что тебе тяжело вести предмет сразу в нескольких группах? Думаю, я бы смог читать лекции. Ты же сам говорил, что это несложно… - Володю беспокоил тот факт, что учебный год уже начался.

На другом конце провода послышался смех. Владимир съежился, немного смутившись от неожиданности. Андрей после недолгой паузы проговорил в ответ:
- Да, ты совсем рано! Когда разговор наш об этом был? Подожди, сейчас я вспомню….
- Ровно неделю назад, день в день, четвертого сентября, - тут же подметил Владимир.
- Именно! Как же ты это вспомнил? – Еременко, сидя у себя в кресле, посмотрел на календарь. Но он ничего не соображал в цифрах, забывая даже все знаменательные даты, кроме дня рождения дорогой мамули.
- Да у меня память хорошая. Я все записываю, - отшутился Палмыков, но тут же продолжал, - так, значит, я теперь совсем поздно?
Еременко крикнул брата Тараса, который позвал Василису Гавриловну.
- Если не ошибаюсь, то нет, - протяжно произнес он, - сейчас спрошу.
Он положил на стол трубку.

Мать Андрея Александровича Еременко была женщиной, при виде которой нельзя было не ахнуть. Несмотря на ее возраст, на ее лице трудно было разглядеть даже одну морщинку. Она пользовалась всем только самым лучшим: лучшими духами, лучшей косметикой. Вся ее одежда шилась на заказ. Глядя на Василису Гавриловну, как-то невольно можно было представить себе Екатерину II в ее шикарных пышных платьях и богатых украшениях. В лицее к матери Андрей обращался только на "Вы". Она тоже делала вид, что практически не знает сына, а если с ним и знакома, то лишь по работе.

- Мам, помнишь, мы говорили с тобой о том, что я не смогу в этом семестре вести все пары? – он встал с кресла и вытянулся как прилежный ученик, который отвечает урок. Василиса Гавриловна отряхнула свой вечерний наряд и, что-то буркнув, кивнула, - так вот, здесь звонит мой друг еще со студенческих времен, Володя Палмыков, и говорит, что мог бы взяться за преподавание.

- Но ведь занятия уже идут? – в недоумении пожала плечами она, ссылаясь на то, что подобный разговор даже смысла нет припоминать.
- Мам, была всего одна пара. Студенты еще не успели привыкнуть… - настоял он, и Василиса Гавриловна, с недовольным лицом, попросила дать ей трубку.
- Лентяй! Не хочет работать! – проходя мимо сына, фыркнула она.

Василиса Гавриловна была настроена очень недружелюбно. Она не знала, кто такой Палмыков, но хотела закончить еще не начавшийся разговор как можно скорее. Однако как только трубка оказалась у нее в руках, женщина заметила неторопливо передвигающегося по рабочему столу ее сына упитанного таракана, и это ее отвлекло. Недолго думая, она схватила какой-то журнал и со всей силы стукнула им ненасытную мерзкую букашку коричневого цвета. Таракан превратился в лепешку.


- Будет знать, как бегать здесь. Надо потравить будет… Андрей, что ты стоишь? Убери! - Андрей покорно смел таракана и отправил труп в мусорную корзину. Палмыков же в этот момент, слыша доносившиеся с того конца провода фразы, просто млел. Он настолько настроился на "свою волну", что даже не услышал, когда Василиса Гавриловна заговорила, – он, что, немой? – только после этого вопроса "абонент" снова вошел в зону действия сети.

- Я вас слушаю, алло! – было очень обидно, что мать Еременко не видела сейчас его трогательную, все более и более растягивающуюся улыбку, – меня зовут Палмыков Владимир Владимирович, - начал он, - я по образованию юрист. Учился с вашим сыном в одном Университете. Да вы меня помните! Я еще с красным дипломом закончил, а мои родители ни разу не были на собраниях! – Василиса Гавриловна промолчала. – Я, правда, не преподавал, но я быстро учусь. Я хорошо лажу с людьми, поверьте! Это самое главное? Я знал. А, Вы пошутили!! Тоже верно. В общем…. Что, что, что? А, да, конечно! Я смогу. До свидания. – Палмыков было хотел попросить к телефону Андрея, но женщина с грозным голосом уже успела добавить фразу "конец связи" и положить трубку. Палмыков был обескуражен. Однако то, за чем он звонил, было исполнено, и уже в понедельник ему предстояло отправиться в лицей, чтобы обо всем договориться и узнать о дате своего первого дня в качестве преподавателя права. Палмыков не знал, нервничать ему или веселиться. Неожиданно дверь отворилась, и вошел Бубнов.

Держа в руках длинное осеннее пальто, одетый в синий костюм Алексей Борисович поздоровался с кумом и, поправив очки, сел перед ним в кресло. Палмыков не знал, зачем тот пришел к нему в офис, но почему-то не задавал вопросов, а смотрел изумленно, нахмурив брови. Он все еще был где-то "там", в беседе с матерью Андрея, но Бубнов ошеломил его, бросив на стол среднюю по толщине книгу с ярким названием "Русский космизм". Палмыков, потянувшись к книге правой рукой, левой снял с себя очки, и на его лице появился ярко выраженный вопросительный знак.

- Это вот тебе. Почитай. Думаю, что это тебе будет занятно и интересно. Хотя Вероника говорит, что ты даже не откроешь.
- Вероника так сказала? Ну, тогда надо обязательно полистать. Так ты пришел только за тем, чтобы дать мне эту книгу? – Палмыков посматривал на часы, так как скоро должны были подойти первые клиенты.
- Ну, не совсем, - протянул Бубнов, сев в свою излюбленную позу: облокотившись на стул, скрестив ноги и прикрыв ухмылку ладонью. – Эта книжечка стоит 7, 45 у. е. - Палмыков мельком взглянул на "Русский космизм", а после перевел свой взгляд вновь на Алексея. – Не волнуйся, я не требую с тебя все сразу и сейчас. Отдашь, когда сможешь. Там, на следующей неделе, чуть позже…. – Бубнову, по-видимому, нравилось издеваться над Володей. Ничего больше не добавив, он встал и надел пальто. – Да, кстати, - остановился он уже в дверях, уходя, - а что это за женщина носится по коридору с блокнотом и пачкой таблеток зеленого цвета. Она того, или наркоманка? Ну, я имел ввиду, она уже давно лечится от маниакально-депрессивного психоза?

Палмыков, расплывшись в блаженной улыбке, вышел из-за стола. Когда он сидел, казалось, что он, как какой-то нехитро придуманный чемоданчик, складывается в несколько раз и поэтому становится незаметным. По всей вероятности, Бубнов только что описал Аллу Викторовну Рожникову, секретаршу. Как только Палмыков сообщил о своей догадке Алексею, эта женщина с вечно кого-то ищущим взглядом ворвалась к нему в кабинет.

- О, Владимир Владимирович, я Вас искала! – начала она, но тут же краем глаза заметила подле себя "нечто новое". Она подобно балерине, делающей свое коронное па, повернулась на сто восемьдесят градусов. Перед ней стоял Бубнов. – О, вы уже прошли к нему! А я даже не успела доложить! – запела она подобно соловью, - может, если вам нужна простая консультация юриста, я отведу вас…. ну, у нас же здесь юридическая консультация, юристов много…. – она стала заговариваться. Палмыков смотрел, удивленно улыбаясь.

А округленные глаза Алексея Борисовича стали больше его очков и начали искать спасения. Его взгляд упал на Володю.
- Нет, он мой родственник. Познакомьтесь, Алексей Борисович Бубнов. Он просто зашел поздороваться и уже уходит, – выручил Владимир.
- Да, он прав, мне пора.
- Не торопитесь, - взяв Лешу под руку, Алла вывела его из кабинета. Она нашла в нем объект своей страсти и обожания. Да, именно такого мужчину она искала целую вечность, берегла себя для него. Бубнов был в невероятнейшем шоке! – Вот мой телефон, позвоните. – Рожникова протянула Бубнову аккуратный листок бумаги. Бубнов поторопился уйти. – Куда же Вы?! А свой телефон мне оставить? Я уверена, что есть множество тем для наших с вами будущих разговоров! – она буквально вцепилась в его рукав и, жадно смотря, не отпускала. Алексей еле вывернулся и, поняв, что по-другому нельзя будет покинуть этот "сумасшедший дом", оставил свои координаты. Когда он ушел, то ему еще долго казалось, что два глаза той женщины всюду следят за ним.

Выйдя в приемную, Володя спокойным голосом попросил Аллу больше себя так не вести и всегда, какие бы мировые проблемы ее не отвлекали в эту минуту, сообщать ему о приходе кого бы то ни было:
- Алла, вы знаете, я повышаю голос редко, но если кричу, так слышат все…. Уяснили?
- Разумеется, Владимир Владимирович, - она подкатила под лоб глаза, думая, что Володя этого не заметит.
- И не ведите себя, как маленькая девочка! Вы старше меня, а кокетничаете так, будто….
- Я поняла!

Палмыков специально сделал паузу, поставив акцент на фразу о возрасте Аллы. Он знал, что при ее характере это будет лучший способ "указать ее место". Рожникова усвоила урок.

В это время в дверь вошла женщина лет пятидесяти пяти. Она пришла за юридической консультацией, и Палмыков провел ее в свой кабинет. Он знал, что визит этой женщины не принесет ему ничего, кроме платы за дельный совет, однако подобные советы и были частью его работы. На самом же деле Владимир с самого своего возвращения на фирму хотел настоящего судебного разбирательства, но такие клиенты ему пока что не попадались.

- Моя дочь работала в школе учительницей, - приняв предложение Палмыкова сесть напротив него, начала женщина, представившаяся Валентиной Прокофьевной, - но, забеременев, она ушла в декрет, и на ее место взяли другую. Пособие по беременности выплачивали точно в срок. Когда моя Инночка родила, ей также по правилам начали оплачивать пособие по уходу за ребенком. Однако теперь она хочет вернуться, выйти из отпуска раньше, а ей отказывают, так как работает та, другая…. – Палмыков утвердительно кивнул, давая понять, что понял, в чем дело. – И мы не знаем, что делать…

Сев удобнее и расположившись в рабочем кресле подобно Бубнову, Владимир нахмурил брови, но затем его будто бы осенило. Он вскочил и, пролистав трудовой кодекс, покоящийся у него на столе, быстро проговорил:
- А, да тут, в общем-то, все просто. Смотрите, по ст. 256 ТК РФ абзац четвертый, на период отпуска по уходу за ребенком за работником сохраняется место работы. Ну, должность…. – он исподлобья взглянул на женщину, - Значит….

Как только Владимир закончил консультацию, он тут же попросил Аллу больше к нему никого не пускать, а на все телефонные звонки отвечать, что он в командировке. Алла покорно ответила, что сделает все так, как ей сказали. Владимир же, вернувшись за рабочий стол и просидев пару часов бессмысленно копаясь в Интернете, решил отпустить всех по домам. Он и сам желал бы поскорее уйти из фирмы, но мысль о том, что дома его также никто не будет ждать, действовала на него как ушат холодной воды. Вспомнив о принесенной Бубновым книге, Володя настороженно открыл ее. Что особенного было в этом "Русском космизме", и почему Алексей решил предложить ему прочесть ее? Книга начиналась словами: "Способен ли человек, ощутив себя частицей Вселенной, преобразовать собственную природу, внешний мир и обрести бессмертие?"

Палмыков сел удобнее. В его голове, словно отражение этих слов, поплыли всякие домыслы и образные представления того, что он прочитал вслух. Уже сейчас он догадывался, о чем пойдет речь в этой книге, и ему ужасно захотелось прочитать следующую строчку, а за этой строчкой другую, а после третью, четвертую, пятую и шестую…. Сам себе на уме, улыбаясь, он сполз параллельно спинке кресла вниз. За столом его было почти не видно, а за окнами уже давно стемнело. Но Палмыкова уже ничего больше не волновало в этом мире. Он читал философское учение, которое будто написал сам:

"Когда человек пройдет четыре эры становления человечества, он обретет бессмертие и будет жить вечно. Вселенная будет открыта, и новый сверхчеловек сможет летать в другие галактики и на другие планеты. Новый сверхчеловек будет питаться энергией Солнца и познает законы природы…. Эра рождения, Эра становления, Эра рассвета человечества и Терминальная эра откроют новое направление философской мысли России, высказанной в 19 веке Флоренским, Циолковским, Федоровым и другими: русский космизм".

Палмыков нашел себя. Он понял, что эта книга есть самое необходимое ему в этой жизни. Все то, о чем он думал столько лет, было описано всего парой строк. Палмыков вдруг перенесся в свой мирок, от которого он никому не доверял ключей, из-за чего был чересчур недоверчив. Палмыкова больше не волновало, зачем он здесь, куда ему нужно идти и вообще что твориться за пределами стен, в которых он каким-то образом очутился. Палмыков открыл для себя нечто новое, как нечто, ранее будоражащее его воображение и пытливый ум.

Дорогие мои, Читатели!

Мне приятно, что Вы комментите.... Это значит что Вы дейсвительно здесь!



Глава № 4


Вразвалочку шагая по коридору, Михаил Арсенович то и дело слышал со всех сторон: "Здравствуйте! Как дела Михаил Арсенович?" В этом ставшем в последнее время столь популярным лицее он был единственным преподавателем, при виде которого студенты искренне улыбались и не боялись за свой аттестат. Михаил Арсенович тоже улыбался всем более искренне, чем остальные "проповедники знаний", и всегда с какой-то надеждой еще о чем-нибудь поговорить. Также он был очень галантен: всегда сам опускал в кабинете стулья и пропускал вперед себя студенток, когда входил в лифт. О последнем, кстати, можно было бы написать очень много, но мы ограничимся всего одним примером.



Как-то раз, он очень торопился на пару, но лифт в лицее работал всего один, и поэтому возле него толпилось много народа. Михаил Арсенович был среди ожидавших. Однако каждый раз, как только он пропускал вперед себя студенток, самому ему места в лифте нисколечко не оставалось, и вследствие этого приходилось ждать, когда лифт спустится снова. Однако как только лифт возвращался на первый этаж, Михаил Арсенович снова галантно пропускал девушек вперед себя, и история повторялась.

Озмарян преподавал финансы. Он не был очень требователен, но при этом часто грозил контрольными, которые не давал, или работами, которые начинали писать студенты, а потом оказывалось, что сдавать их не надо. У Михаила Арсеновича было золотое сердце, доброе, не связанное с унижением и сарказмом чувство юмора. В общем, он был добрейшей души человеком! По гороскопу Михаил Арсенович был близнецами.

Что же до внешних данных, то он, в отличие от Бубнова, был невысокого роста, квадратный и, по-видимому, хорошо питался. Так однажды, когда одна из студенток, убеждая его, что он стройный и очень худой, уговаривала его съесть печенье, он отказался, сославшись на то, что "не страдает от недостатка в питании". Услышав последнюю фразу, но, не слыша все остальные, другая студентка тут же подхватила: "По Вам заметно". Михаил Арсенович долго смеялся.

Одевался Озмарян очень скромно. В его гардеробе было очень много черных вещей, надевание которых приводило к тому, что Михаил Арсенович очень редко писал на доске, а если и делал это, то только на расстоянии вытянутой руки, а затем тщательно вытирал ладони от мела. Михаил Арсенович зачастую робко повторял, что он плохой художник.

Так же Михаил Арсенович часто хранил чужие секреты. Бубнов рассказывал ему очень многое (чаще не прося советов, а так, для успокоения совести, которая еще осталась), и тот не должен был ни с кем делиться. У Михаила Арсеновича это неплохо получалось. Когда он слышал о любовных похождениях друга, то не подавал вида, что осуждает его, и только по-дружески улыбался. Однако события последний дней ставили его в неловкое и смущенное положение.

Как только в стенах лицея появилась уже не безызвестная нам Татьяна Юрьевна, которая, впрочем, описывала Михаила Арсеновича предложениями "А, такой маленький, квадратный и смущается? Он еще не женат, да?", он сразу же наверняка понял, что безнадежно влюбился. Но не имеющий большого опыта на любовном фронте Михаил Арсенович, конечно же, ни на что не решался. Впрочем, он знал, что она имеет возлюбленного, и поэтому для себя решил, что ничего у них быть не может. Бубнову рассказы о своих чувствах он также не доверял.

Каким же шокирующим обстоятельством для их давней дружбе стало то, что Алексей увлечен Татьяной и что его совсем не волнуют ее отношения с другим. Помнится, Озмарян тогда попытался образумить Бубнова, но это было напрасной, ни к чему не приведшей попыткой. Михаил Арсенович выбрал молчание. Он уповал на благоразумность самой Татьяны и ее нежелание встречаться с женатым мужчиной.

Встретившись с Бубновым, Миша крепко пожал ему руку:
- Ну, как у тебя с ней? – как бы ни с того не с сего начал вдруг Михаил разговор о Татьяне Юрьевне, которая и думать давно забыла об ухажерах, готовясь к свадьбе
- Да всё по-прежнему. Хотел вот пригласить ее на чашку кофе, но она уже ушла, - с тоской произнес Бубнов.
- А, может, это даже к лучшему? – с надеждой в голосе произнес Михаил.
- Нет, я чувствую, что у нас что-то будет, и быть по-другому не может! – Бубнов потер друг о
друга ладони и, словно ища кого-то, огляделся по сторонам, - может, посидим в столовой? Я тебе как раз расскажу о чудаковатом крестном отце моего сына! – предложил он.
- У Антошки есть крестный? – Озмарян от удивления нахмурил брови.
- Да, только не помню, откуда он взялся…. То ли с Марса, то ли с Венеры….

Бубнов и Озмарян удалились в тихую столовую лицея, где провели в разговорах час и двадцать минуть. После же друзья распрощались и поспешили каждый на свою лекцию. У Озмаряна в этот день должен был быть никого не пугающий семинар, а у Бубнова неожиданная контрольная работа.

Дорогие мои, Читатели!

Не знаю читаете Вы или нет, но я продолжаю....



Глава № 3

Мучаясь от бессонницы, Палмыков никак не мог нормально заснуть. Сон то приходил, то покидал его безвозвратно, и он целый час лежал, смотря в одну точку. Круглая Луна (а сегодня было полнолунье) прекрасно освещала всю квартиру и попадала ему в глаза, от чего он ужасно бесился. Владимир больше не мог переворачиваться с бока на бок и счел нужным скорее покинуть постель для того, чтобы немного прогуляться.

На ощупь найдя свои джинсы, свитер и куртку, Володя оделся и потихонечку покинул жилище кумы. Но, услышав скрип двери, Вероника даже не встрепенулась. Она догадалась, что это Володя. В детстве, когда родители отправляли их с другими ребятами в лагерь, он часто выходил ночью на улицу, чтобы полюбоваться на звезды.

«Какая чудная ночь!» – думал Палмыков, бродя по ночному городу вдоль тротуара. «Подумать только: был дождь, а небо совсем теперь звездно!» – он остановился, посмотрел вверх, и ему показалось, что он увидел комету. «И все-таки, что бы другие не говорили, там что-то есть….» – подумал он и тут же поправил самого себя, - «вернее, кто-то». Опустив руки в карманы, Палмыков медленно побрел дальше.

Однако уже через два переулка он услышал позади шаги, следующие строго за ним. У Владимира перехватило дыхание…. Нет, не то чтобы он испугался, но почему-то именно от боязни он тут же начал вспоминать заученные наизусть китайские фразы. Палмыков ускорил шаг. В эти секунды его одолевало непреодолимое желание обернуться, но из принципа он не делал этого: "Если уж решили ограбить, то пускай сперва окликнут. Не будут же они нападать на беззащитного человека сзади!?" – наивно сказал он сам себе и, свернув, понял, что на этой улице еще темнее.

Палмыков нащупал в кармане брюк зажигалку и пачку промокших сигарет. Это был шанс остановиться и узнать, что все же будет. Палмыков не решился уйти от судьбы. Каждый раз, когда он пытался зажечь сигарету, его руки вздрагивали, а сигарета упрямилась и не зажигалась. Наконец, сигарета подчинилась, и Владимир, тотчас позабыв, зачем он вообще хотел закурить, улыбнулся и порадовался тому, что ему удалось это сделать.

- Володя? – услышал он как бы издалека, но не придал этому никакого значения.
«Опять голоса из неоткуда», – подумал он, ссылаясь на то, что подобное с ним неоднократно случалось. Однако зов повторился еще раз и теперь более отчетливо. Палмыков разобрал знакомый мужской голос:
- Андрей?…. – неуверенно произнес он, щурясь в темноту и пытаясь разглядеть хоть кого-то. – Ну, ты меня и напугал!
Перед Палмыковым стоял Андрей Александрович Еременко.
- А я все думаю, обернется он или не обернется! – Еременко подал Владимиру руку и засмеялся. Владимир чуть заметно, но с облегчением вздохнул.
Уже вторая встреча еще вчера не помнящих о существовании друг друга людей была, конечно же, судьбоносной. Во всяком случае, так сразу же решил Палмыков. Выйдя из того переулка и остановившись у столба, он дал прикурить и Еременко, который по всей вероятности не просто так оказался среди ночи один.
- Ты откуда возвращаешься-то? - Палмыков опустил одну руку в карман, а другой облокотился о стену дома.
- Да, так... В клуб один ходил. С друзьями болтали. А ты как здесь очутился?
- Заснуть не мог. Я ночую у кумы, а она живет неподалеку, - как-то не очень убедительно и неторопливо начал он. – Сегодня был трудный день, только приехал, а уже понял, что нужно многое сделать. На фирме меня, наверное, и вовсе уже забыли! – он засмеялся. - Приду, а секретарша скажет: "Кто такой? Палмыков? Нет, таких не знаем", – он сделал затяжку и громко захохотал. На что Андрей скромно улыбнулся и кивнул.
- Никак не могу избавиться от привычки курить, - сказал вдруг он посередине разговора.
- А я никак не могу привыкнуть, - заметил Палмыков, - я редко курю. Так, время от времени, по настроению. Пью чаще! – он снова захохотал, на что Еременко ничего не сказал в ответ. Его взгляд полнейшего отсутствия оставался при нем и теперь, однако Палмыков на уровне интуиции все же чувствовал, что тому занятно говорить с ним и что его слова сказаны не даром. Вдохнув полной грудью свежий воздух, Владимир пробормотал что-то о том, что становится слишком прохладно:
- Что ж, похоже, что нам обоим пора, - Еременко протянул Палмыкову маленькую визитку, - здесь мой адрес и телефон. Найдется время или повод, звони, - он уже собирался уходить, - да, а ты знаешь, что лицей, в котором я преподаю, принадлежит моей матери? Мы набираем группы на базе девяти классов и готовим выпускников для поступления сразу на третий курс института.
Володя смотрел непонимающе: к чему Андрей вспомнил о преподавании в эдакую минуту?
– А я это к тому, что у нас в лицее я - единственный преподаватель права, и у меня катастрофически не хватает времени вести занятия сразу в четырех группах! Может, все же решишься взять на себя хотя бы человек тридцать?
Палмыков отрицательно покачал головой, глядя не на Еременко, а на визитку:
- Не-е-т, я же тебе говорил, преподавание не моя сфера деятельности. Я юрист, мое место в суде, а не у доски и с указкой в руках. Вот мой крестник – ребенок, с которым приятно проводить время, а студенты, они ведь…
Еременко возразил улыбнувшись:
- Но ведь студенты - это те же самые дети, только денег у родителей берут больше, тратят эти самые деньги на сигареты, выпивают и ругаются матом. Ну, не все, конечно, - Палмыков, засмеявшись, поймал себя на мысли, что как раз к разряду "ну, не все, конечно" Еременко отнес как раз его. Но друг немножко запутался в собственных критериях: Володя не был так прост, как казалось с первого взгляда. Он не был пай-мальчиком, а не зависел от родителей куда больше Андрея, хотя тот и пытался превознести собственное гордое "я", - на третьем курсе учатся те, кому только-только исполнилось восемнадцать.
- Да это же вообще школа! – поддакнул Владимир.
- А я о чем! – голос Еременко звучал убедительно и бодро, словно в стенах учебного заведения его матери настоящий рай, однако Владимир действительно не был заинтересован в студенческих буднях и поэтому, долго не думая, в очередной раз отказался, а как только Еременко скрылся за поворотом, вернулся в дом Вероники.
Как и час назад, в доме Бубновых царила атмосфера спокойствия и уюта. Вероника, по всей вероятности, даже не вставала проверить, закрыл ли Володя за собой дверь, а через всю комнату доносился чуть слышный храп Алексея. Владимир, вернувшись в комнату, где он пытался заснуть еще пару часов назад, лег на полу. Там ему было удобней. В эту ночь ему стало ясно, что желание заснуть ему не поможет, и поэтому он попытался просто закрыть глаза и подумать о том, что может случиться с человечеством через миллиард лет. Однако в эти самые часы раздумий он уснул крепким сном, а когда проснулся, оказалось, что уже десять.

Взглянув на часы, Владимир тут же поспешил на кухню. Палмыков не понимал, почему она его не разбудила, но в ответ услышал лишь просьбу не шуметь, так как за стенкой очень сварливые соседи.

Усадив кума за стол, Вероника подала ему завтрак. Ел Палмыков мало и был неприхотлив в еде. Как перед уходом на работу успел заметить Бубнов: "Такого жильца даже выгодно содержать: ест мало, рассказывает небылицы, всех смешит…." Вероника, конечно же, сделала вид, что согласна и улыбнулась. Однако в душе все же затаила на мужа обиду: в конце концов, он оскорблял Палмыкова – человека, которого она считала одним из своих лучших друзей! Поев, Владимир взял в руки газету и по старой привычке просмотрел некрологи:

- Помню в детстве, - за чашкой кофе начал было рассказывать он, - когда я был еще в классе во втором, а может в первом, у нас в стране постоянно менялись правители. Ну, ты сама помнишь. Сперва умер Брежнев, затем Андропов, Черненко сгинул туда же…. И у нас в классе все постоянно спорили на рубль, кто будет новым генсеком, и я всегда выигрывал, поскольку знал, что нужно обязательно смотреть некрологи: кто первый в списках на похоронах, тот и новый правитель! – Вероника рассмеялась, – а что ты смеешься?! За рубль я мог себе купить о-го-го сколько мороженного! Да ты и сама помнишь эту смену власти! Дети ужасно радовались этим смертям. Ну, Вероника, ты сама подумай: когда б нам еще отменяли занятия в школе?!

Вероника припомнила, что подобную беседу Владимир уже с нею проводил:
- Ну, а тебе-то что было от этого? Только рубль от спора. Ты все время болел во время похорон, и в школу тебе идти не приходилось, так или иначе. Ты уже рассказывал об этом, я помню!
Владимир усмехнулся:

- Хм, правда что! Как заболевал, так у нас появлялся новый генсек! Вот только когда Горбачев заступил, я пытался заболеть, пытался, но так и не получилось….
- И понял, что это надолго?!
- Ага! – он сделал последний глоток. – Ладно, мне пора. Счастливо!
В одежде, как и в еде, Палмыков был скромен. Из Калмыкии он возвращался налегке: всего-навсего с одной единственной сумкой, и здесь, в доме у Вероники, вещей у него не прибавилось, поэтому он надел тот же старенький свитер, темно-зеленую куртку не по погоде, джинсы и, попрощавшись, ушел.
Владимиру еще многое нужно было успеть за сегодня. Если там, в Калмыкии, Бурятии или на Памире, он мог наслаждаться одним вздохом целую вечность, то здесь, в городе, он не мог себе позволить расслабиться ни на минуту! Как только он возвращался в город, начинались звонки, появлялась масса неотложных дел… Жизнь начинала кипеть подобно вулкану! Но Владимир легко втягивался в этот бешеный ритм. Ему нравилось движение, поскольку это отвлекало от душевных переживаний.

Войдя в дом родителей без стука, Володя положил сумку под подоконник, снял верхнюю одежду и сел на присядки, чтобы развязать шнурки на ботинках. Он старался вести себя как можно бесшумнее, чтобы никто не увидел его до тех пор, пока он сам этого не захочет. Однако лай пса во дворе уже насторожил мать Палмыкова, и она, оставив домашние хлопоты, поспешила к окну убедиться в отсутствии чужого. К счастью, к тому моменту, как она вышла в коридор, Владимир уже успел привести себя в божеский вид.

- Володя? Ты? Неужели вернулся?! Отец, иди сюда! – кажется, Таисия Николаевна даже не вспомнила о том, что полгода назад Владимир уехал из города, проигнорировав тот факт, что его мать в больнице. Лицо Таисии Николаевны искрилось от счастья. Владимир первым делом поцеловал ее.
- Да, мам, это я. И я вернулся! – он вздохнул, все еще чувствуя свою вину, и хотел было что-то еще добавить, но тут вышел Владимир Юрьевич.
- Ну, с возвращением! – радостно заключил он и по обыкновению пожал сыну руку.
- Как вы тут? – Володя вместе с родителями прошел в гостиную и сел на диван, - вижу, что ничего не изменилось… Только, кажется, вон та картина висела не здесь, а в вашей спальне.
- Да, мама решила сделать перестановку, - ответил Володин отец.
- Мне захотелось сделать наш дом немного уютнее, - добавила Таисия Николаевна, а то после того, как меня выписали из больницы, жизнь вообще казалась мне серой и скучной…
- Мама! – перебил ее Володя, - ты прекрасно знаешь, что если бы не твои беспочвенные переживания о том, как мне лучше устроить свою личную жизнь, не было бы ни больницы, ни моего отъезда! – Владимир почувствовал, что все начинается сначала, и решил немедленно это прекратить.
- Но я же…
- Тая, действительно, лучше оставить эту тему, - вмешался Владимир Юрьевич, и Таисия Николаевна послушалась его.
- А где Влад? – вспомнил о брате Володя.
- Он у себя, - ответили в один голос супруги. Владимир с их позволения пошел проведать брата.
Но, войдя в комнату к Владу, Володя к своему глубочайшему удивлению обнаружил, что его брат даже не обернулся, чтобы поприветствовать его. Раньше они всегда очень хорошо ладили и с первого слова понимали друг друга. Теперь же Владислав сидел, уткнувшись в книгу, и не подымал глаз. Владимир по-дружески похлопал Влада по спине:
- Ну, здравствуй! Как обстановка? – радостно произнес он.
- Сам все знаешь, - коротко ответил Влад.
- Ну, тогда может, скажешь, что читаешь? – Володя понял, что разговора у них не выходит.
- Учу теорию муниципального управления. У меня скоро зачет, - Влад даже не поднял глаз.
- Какой еще зачет?! – скривился Володя так, будто ему опять предлагают ехать в Архангельск, - на улице сентябрь месяц! Ты чё? Что я не так сделал?! Может, скажешь?
- Скажу. Если спросишь.
Володя вздохнул:
- Хорошо, спрашиваю. Что я сделал не так? Почему ты на меня злишься? Я только приехал, а ты так меня встречаешь?! – он присел на угол стола и развел руками.
- Именно поэтому и злюсь. Ты не сегодня приехал, а вчера. Я видел, как у нашего дома остановилось желтое такси, ты вышел, постоял и уехал. Ты не остался, потому что не хотел нас видеть? – иногда Влад, несмотря на свои двадцать четыре, говорил так, будто он еще совсем мальчик. Владимир усмехнулся:
- Не говори глупости! – произнес он, - если бы я не хотел вас видеть, я бы вообще не приехал. Ты меня знаешь, - он встал и стал ходить из угла в угол, - мне просто хотелось подумать, понимаешь?
- И где ты был? Бродил по улице?
- Нет, почему же? Я остановился у своего бывшего однокурсника. Андрея Еременко. Мы встретились в поезде, разговорились… - солгал Владимир.
- Ну, тогда ладно, - извинил Влад. Он впервые за все время их встречи посмотрел на брата и захотел обнять его, - кстати, родителям о том, что я тебя видел, я не сказал.
- Ты лучший брат в мире! – с гордостью произнес Володя, и они крепко обнялись. В детстве они часто покрывали друг друга. Однако если Владимир был довольно большим непоседой, то Влад рос очень спокойным и уравновешенным ребенком. В отличие от Володи, в детстве его никогда не просили вести себя потише и не намекали на его безмерную неусидчивость. Несмотря на то, что Владислав внешне был похож на Володю, его внутренний мир был совершенно противоположен миру брата.
- А что это у тебя за тетради? – заметил Владимир.
- Лекции по муниципальному управлению, – ответил Влад.
- А это что? - Владимир вытащил из-под его рук листок бумаги.
- Это сборная всех лекций по управлению. Нам минимум на пяти предметах диктуют одно и тоже, и поэтому я решил скомпоновать. Правда, это лекции еще с того года, - Владислав улыбнулся, - здорово все-таки, что ты вернулся! – искренне добавил он.
Войдя в комнату и, тем самым, нарушив идиллию сыновей, Таисия Николаевна позвала их к столу. Владимир Юрьевич уже успел сбегать в магазин и купить съестного.
- Ну, и чем намерен заниматься по возвращении? Не расскажешь? – Влад наложил себе на тарелку побольше риса. Таисия Николаевна решила встретить старшего сына его любимым блюдом.
- Да я еще не решил. Но то, что юриспруденция это ненадолго, однозначно. Надо пробовать себя в новых сферах, - Володя потянулся сидя на стуле.
- Жениться тебе надо - вот что однозначно, - не могла не съязвить Таисия Николаевна, – а ты все в своих книжечках копошишься да на футбол ходишь!
Владимир скривился:
- Мам! – он уже устал оправдываться перед ней, - ну, ты же знаешь, что я не хочу жениться! Я пока работаю…. – он призадумался, - хотя честно сказать, работать тоже не хочу! – он взглянул на отца и засмеялся. Володя знал, что отец никогда ни в чем не посмеет его упрекнуть. Владимир Юрьевич же, всегда зная, что ум его старшего сына сложён иначе, не переставал ему дивиться. И если его жена, до сих пор вслух не признавшая ни одного успеха Володи, всегда подтрунивала над ним, то он был очень горд за Владимира. Владимир Юрьевич прекрасно понимал, насколько тяжело Володе дается общение с его собственной семьей.
После обеда, Владимир еще немного времени побеседовал с братом и, когда уже было хотел уходить, сильно удивился столь быстрому исчезновению после обеда отца. Влад предложил посмотреть в родительской спальне. Но когда Володя воспользовался советом, то его буквально ввело в ступор то, что он увидел. Его всегда хвастающийся отменным здоровьем отец пил таблетки:
- От чего они? – Володя закрыл за собой дверь, чтобы им никто не мешал и сел рядом с Владимиром Юрьевичем.
- Да, это от желудка. Желудок болит, – отец Владимира сделал еще пару глотков воды и лег, чтобы отдохнуть. Владимир же отрицательно покачал головой.
- Желудок болит? – повторил он, - так ничего удивительного, если учесть, что ты ешь, все что попало.
- Так же, как и в Китае! – попытался пошутить с сыном отец, но Владимир возразил:
- Э-э-э! Не-е-ет! То, что в Китае едят все, что движется и не движется, конечно, правда, но только там ведь не все так просто! – он помолчал, - нужно учиться раздельному питанию.
- Раздельному питанию? – Владимир Юрьевич слышал о подобной диете впервые.
- Эх, вы, серость! Это ж буббль-гум! – залился смехом он, но тут же взял себя в руки, - суть раздельного питания заключается в том, что нельзя одновременно есть пищу, богатую белками, и пищу, богатую углеводами. Вот, например, хлеб – это пища богатая углеводами. А мясо, яйца, рыба и другие морепродукты – белками. Я, например, ем мяса много, особенно люблю рыбу, но иногда делаю перерывы и не употребляю животную пищу вообще! Ты же пойми, это все влияет на наше здоровье!
Отец Владимира приподнялся и посмотрел на сына:
- У меня настолько сильно болит желудок, что я готов есть хлеб с морковкой, а мясо с сыром!
- Пап, раздельное питание отличная штука!
- Я знаю, сынок. Я это уже понял, - он потер подбородок, - надо только с матерью поговорить. Она противнице подобных штучек.
Владимир засмеялся:
- Ха! Поговори! Но только после моего ухода. Я не хочу попасть под огонь!
Попрощавшись с родителями и братом, Палмыков поехал домой, чтобы переодеться. Жил он на другом конце города и поэтому даже не думал о том, что он как-то еще зависим от матери и отца. Он чувствовал себя совершенно самостоятельным человеком и очень гордился своею свободой. Он очень любил Таисию Николаевну, свою мать, но при этом был все же рад, что живет далеко от ее нравоучений. Хотя, конечно, вопросы матери о его одиночестве не были для него новы и не исходили только от нее. У Владимира всего раз в жизни были серьезные отношения с женщиной, и это его самого сильно волновало. Он так ни разу и не влюбился после ухода Беловой… Да и до встречи с ней он редко приглашал кого-то на свидание.

продолжение главы здесь

Дорогие мои, Читатели!

Я решила сильно Вас не мучить и поэтому выкладываю продолжение моей книги!



Глава № 2

Дождь не собирался прекращаться ни на секунду, и даже больше: он плавно перешел в сильный ливень. А у Владимира, по обыкновению, не оказалось под рукой даже газетенки, чтобы укрыться. Однако его это не испугало. Ему уже давно было абсолютно наплевать на то, что о нем могут подумать остальные, и поэтому, не обращая ни на кого внимания, он медленно побрел по тротуару к автобусной остановке. И тут его посетила довольно странная, но очень беспокойная мысль: "а как там мои родители?", - подумал он. Когда Володя уезжал, он так и не помирился с матерью, и это очень сильно тревожило его. "Мне нужно удостовериться, что у них все в порядке. И удостовериться лично!" – решил в последний момент он и, так и не дойдя до автобусной остановки, поймал такси, чтобы ехать в сторону родительского дома.

Родители Владимира были людьми из очень интеллигентной семьи. Они воспитывали своего сына свободолюбцем, не терпящим преград на пути. Это они, в добровольно-принудительной форме, как выражался сам Володя, заставили его выучиться на юриста. Но Владимир не упрекал их в этом, хотя иногда все же и чувствовал, что юриспруденция не его стихия. Он просто был профессионалом, и это единственное, что удерживало его в этой сфере. К тому же, он имел удивительный дар переубеждать и умело пользовался этими способностями в своей профессии. Однако работа из-за личных переживаний была прервана на полгода, и теперь было необходимо набираться терпения. После стольких лет ведения дел в суде Палмыков превратился из человека в этакого юриста-машину. Еще во время ведения практики он любил повторять своим клиентам: "После стольких лет профессии юриста ты перестаешь быть человеком!" Полгода отшельничества охладили его.

Владимир родился и вырос в своем городке близ реки Волга и в детстве даже не помышлял бывать за границей, а тем более прожить полгода вдали от родного семейства. Однако его жизнь сложилась намного удачней. Первое Володино путешествие оплатил сам отец, Владимир Юрьевич. Это была поездка во Францию вместе с однокурсниками по Университету. Затем он бывал в Дании, Норвегии, Италии и нескольких других странах. Каждый свой шаг Палмыков не делал без камеры и фотоаппарата, но чаще предпочитал снимать, чем попадать в кадр. "Люблю фотографировать, особенно пьяных!" – говорил он с ухмылкой, и воспоминания тут же нахлынули на него, поскольку и сам он был не прочь выпить при любом удобном случае. Владимир был очень разносторонним человеком. Ему было интересно в этом мире все, что казалось кому-то странным или что было еще не узнанным им. Он знал более десяти языков, любил готовить, ему нравилось собирать карикатуры на политиков и коллекционировать анекдоты.

Мать Владимира, Таисия Николаевна, хоть и не разделяла способа восприятия жизни сына, ничего не могла с ним поделать. Володя был ближе с отцом, как и любой мальчишка, и она не собиралась попусту тратить свои нервы только из-за того, что ее сын мыслит не как она, а иначе. Таисии Николаевне казалось, что Володя уже никогда не станет тем, кем она хотела бы его видеть: добропорядочным семьянином, работающим на благо жены и детей, и поэтому все свои надежды она возлагала на Володиного брата Владислава, который был младше его на пять лет.

Влад учился в Институте на государственного служащего и уж точно, по мнению Таисии Николаевны, должен был стать политиком и депутатом! Таисия Николаевна верила, что Влад добьется как в личной, так и в профессиональной жизни гораздо большего, чем Володя. И Владимира это немного ущемляло. Когда он еще жил с родителями, он делал все, чтобы они могли гордиться им, однако когда понял, что его успехи никогда не будут признаны, решил жить исключительно ради себя. Так Володя принял решение переехать в собственную квартиру, и Таисия Николаевна с тех пор лишилась любой возможности курировать личную жизнь старшего сына.

- Подожди меня здесь, я ненадолго, - сказал Володя водителю и вышел из такси. Странное чувство сопровождало его в эту минуту. Еще полчаса назад он хотел обнять своих стариков и обрадовать их своим возвращением, а теперь стоял перед воротами дома, понимая, что ему следует войти, но не решался. «А что я им скажу? Как оправдаюсь, что вернулся вот так, внезапно, никого не предупредив и не позвонив ни разу за все время своего отсутствия?», подумал Володя. Весь промокший и озябший, он провел рукою по лицу и тем самым смахнул капли дождя. Нет, он был еще не готов к встрече с ними… Он был не готов войти в эти огромные железные ворота серого цвета и постучать в двери дома для того, чтобы вести себя, как ни в чем не бывало.

Когда залаял пес, почуяв сына хозяев, Владимир понял, что ему пора уходить. Он снова сел в такси и назвал водителю другой адрес.

Сам не понимая почему, ему хотелось сегодняшнюю ночь провести в доме своей кумы Вероники, которую он любил как родную сестру. Вероника была единственной женщиной, с которой он мог говорить, не лукавя и не боясь в очередной раз разбить свое сердце. Она тоже относилась к нему как к брату… Когда-то они вместе учились в школе, а после Вероника выбрала профессию психолога и стала для Палмыкова кем-то вроде личного психоаналитика на все случаи жизни. Он мог часами говорить с ней. Но не только доверие друг к другу роднило их.

Вероника, несмотря на то, что она была одного возраста с Володей, была замужем вот уже восьмой год. Она вышла замуж еще на первом курсе университета, а как только начала вести практику, ее муж тут же настоял на скором рождении ребенка. Вероника, долго не думая, согласилась. Однако долгожданное рождение первенца принесло массу сюрпризов, поскольку врачи очень скоро обнаружили тот факт, что Вероника ожидает появления на свет ни одного, а сразу троих малышей! И через девять месяцев прогнозы подтвердились: Вероника родила двух дочерей и сына. Ее муж даже сначала не поверил, что такое могло случиться! И именно с ним! Он целый час смотрел через стекло на новорожденных и усмехался… Тогда-то Вероника и представила Владимира своему мужу, который не стал возражать против того, что Володя станет крестным отцом мальчишки. Он вообще на тот момент был так счастлив, что все окружающие его люди в миг стали его друзьями! Позже Володя понял, что дружбы с мужем Вероники у него не выйдет. Слишком разные характеры, да и вообще ни одного общего интереса… Начиная с крестин и по сей день Владимир общался с Алексеем вскользь и стараясь не заводить долгих разговоров. В гостях у Вероники Палмыков тоже бывал нечасто. Однако бывал, и сегодня был тот самый случай.

продолжение главы здесь

Дорогие мои, ПЧёлочки!

Cегодня я решила выставить Вам на обозрение первую главу моего самого главного детища!
И так, моя книга: «Папоротник цветет»!

Однажды настанет такой день,
когда все поймут, что все происходившее с нами верно
и что тот путь, по которому мы так долго и упорно шли, был правильным.
Однажды настанет час, когда мы откроем,
что картины непризнанных художников и стихи
непризнанных поэтов – величайшее духовное искусство человека.
Однажды, мы поймем, что все произошедшее с нами,
свершилось вовремя: не рано и не поздно.
И нам ни о чем не будет жаль в этой жизни,
потому что в сердцах будет жить любовь.
Однажды мы откроем для себя,
что все наши встречи были предопределены и неслучайны…

Глава № 1

В первых числах сентября, когда только-только начинается пора рюкзаков и тетрадок, поезд с целым составом вагонов зеленого цвета на всех парах мчался из столичного мегаполиса Москвы в скромный городок близ реки Волга. Было довольно сыро и туманно, с неба срывался по-осеннему мерзкий дождь, а температура всеми силами стремилась упасть до плюс десяти. Было довольно холодно для начала осени: погода не радовала даже тех, кто находился в тепле, сидя дома и укутавшись пледом, не говоря уже о тех, кто в это время находился в дороге.



И в это никого не радующее утро, в одном купе друг против друга оказались двое мужчин лет двадцати семи или двадцати восьми, не старше. Оба они были одеты не по погоде и, казалось, немного замерзли. Тот, что сидел от двери слева, был курчав, сбит и постоянно оглядывал своего попутчика любопытным варварским взглядом. Его маленькие черные глазки так и пытались задать какой-то каверзный и не имеющий ответа вопрос, на что его сосед по купе совершенно не обращал внимания. Он сидел, уткнувшись в какую-то купленную им еще в Москве газетенку, и казалось, что хоть и вдумчиво читал каждую строчку, думал о чем-то далеком. В противоположность мужчине с темными вьющимися волосами, он был худоват, бледен, роста чуть выше среднего, белокур и густоволос. Его лицо было очень задумчиво и полно тревоги, а в тихом взгляде больших карих глаз прослеживалось что-то тяжелое, до боли в сердце волновавшее его в сию минуту.

Проехав полдороги не произнеся ни слова, белокурый молодой человек и не задумался над тем, чтобы завести хоть какой-нибудь разговор и отвлечься от тягостных мыслей. Он был весь в себе, скован, нерешителен и возможно даже немного стеснялся. Кого и зачем? На эти вопросы мы не имеем ответов. Но в любом случае его сосед по купе начал беседу первым. Он больше не мог выносить вакуума безмолвия и поэтому то ли из любопытства, то ли от нечего делать взял да и задал вопрос с выражением лица полнейшего безразличия, словно это именно тот, другой, отвлекает его от размышлений:

- А что Вы читаете? – по всей вероятности он не был дурно воспитан и создавал впечатление образованного человека. Белокурый молодой человек поднял на него свой нерешительный и немного испуганный взгляд:

- Что, что, что? – спросил он то ли по привычке, то ли действительно не расслышав. Но, не дожидаясь ответа, тут же с полной готовностью продолжил: - А Вы об этом? Что я читаю? Это какая-то московская газета. Невероятно, но я даже названия не помню! Сейчас… - и он поторопился найти титульный лист, чтобы его ответ был достаточно полным. Однако курчавый собеседник остановил его, сказав, что ему все равно и что спросил он только для того, чтобы с чего-то начать беседу. Белокурый молодой человек взглянул на него каким-то обескураженным взглядом, как бы вопрошая: "И стоило ли тогда меня отвлекать?" Но тут же сообразив, что отвлекать его, в общем-то, и не от чего, скованно улыбнулся. – А Вы были в Москве по делам, или Вы там живете, а сюда так, на время? Да, я забыл представиться, Палмыков Владимир Владимирович.

продолжение главы здесь

Отдельная страничка для моего творчества и избранных ПЧ