Что я здесь делаю? Такая вот вся прекрасная и замечательная, со своими целями, устремлениями, мыслями, идеями... Так принято гордиться тем, что ты не смотришь телевизор, не пьешь, не куришь, не зависаешь на районе. А что ты делаешь? Что я делаю, такая прекрасная и замечательная? Я не изобретаю лекарство от рака, не помогаю детям в Африке, никого не спасаю и ничего не создаю. Еще один паразит на планете, и ей абсолютно не важен уровень интеллекта и музыкальные предпочтения. По большому счету никакой дифференциации общества не существует. Не существует даже тех, кто якобы его спасает. Если вылечить одну болезнь, тут же появится другая, конец одной войны - начало другой. Предметы искусства способны возвысить нас разве что на пару минут, а после мы снова становимся осмысленными кусками мяса. Итак, вопрос. Если вся моя якобы осмысленная деятельность ни к чему не ведет, и все мои напрасны, то что я здесь делаю?

Для правильного чтения нужно использовать две книги: одну в руках, другую на голове.

Неприятность какая. "Барин-то наш заболел, заболел касатик", причем летом. Жарко снаружи, потому что лето, и внутри, потому что температура. Хочется мороженного и ледяного сока, а вместо этого приходится глотать все горячее и сытное. И главное, зимой-то какая благодать болеть! Взял тот же самый бульончик, чай с малиной, молоко с маслом, прости Господи, завернулся в пледик с толстенным талмудом и чувствуешь себя совершенно уютно и потрясающе, временами кидая взгляд на кружащийся за окном снег да поправляя кокетливо клетчатый шарфик у горла. И горло-то тогда уже не болит, а тихонько так ноет, вроде как не зря в кровати валяешься. И температура создает ощущение мягкого кокона, и тебя уносит в дрему, в горячные бредовые сны, и мама аккуратно убирает книжку с коленок и аккуратно, чтобы не разбудить, кладет прохладную руку на лоб, хмурясь и вздыхая. А ты далеко, в сказочной стране, и горячее сердце горит внутри, и лоб холодит вода из горного ручья.

А не сидишь и думаешь, стоит ли ложиться спать, если потом будет в сто раз хуже.

Надо уметь всегда во всех ситуациях уметь удержать осанку и подбородок. Удержать уровень. Не скатить на детективы, попсу, бессмысленную ревность и пошлость. Продолжить рисовать и писать. Отсчет уже начался и эти 10 тысяч часов уже идут. Они будут длиться бесконечно, пока я сама их растягиваю.

Дурацкое ЧСВ. Дурацкий перфекционизм. Дурацкая зависть. И заносчивость. И самоедство отвратительное. Но если я все это понимаю, почему мне так хреново?

То есть никак не делятся. И известная фраза про единицы и нули совершенно правдива, несмотря на весь пафос и заезженность.
Мы все числители. Одни единственные одинокие единицы. И пока у нас есть такой же "один единственный" знаменатель, мы цельные торты, а не половинки и четвертинки, как нам говорили в пример дробей на уроках математики.
Размениваешься на двоих, делишься, половинишь себя, и эту свою обрубленную часть когда-то единого начинаешь лепить к такому же обрубку, половинке, а то и четвертинке. И вот уже нет двоих целых единственных знаменателей, зато множество кособоких и криво сшитых уродцев. Как с силой впихнутый в картинку пазл из другого набора.
А потом делишься еще и еще, сильнее растворяешься в других, утрачиваешь свою единственность, уникальность.

Бег - это круги на воде, оставляемые шагами. Пока ты движешься, в случайном повороте голове можно разглядеть еще не потухшие следы, расходящиеся, смешивающиеся, задевающие друг друга.
Как только ты задумываешься хорош ли тот или иной круг, правильный ли он, не кривоват ли, останавливаешься, чтобы посмотреть, убедиться, они начинают исчезать. И чем больше вглядываешься, тем меньше видишь, а вместе тем появляются сомнения: может мне показалось, что он красивый, нужный, ровный. Что тот факт, что он задел остальные хорошо. Не слишком ли искривились другие круги от вмешательства твоего, не обиделись ли они на тебя. Не следовало ли ступить на полдюйма правее\левее. А то и вообще, стоило ли делать его, это шаг, а, значит, круг?
И пока ты стоишь и размышляешь над этим, то тем сильнее тонешь, тем больше создаешь кругов, тем сложнее будет идти дальше, и уж, конечно, твои дальнейшие шаги будут тяжелее и круги больше, пока снова не обретешь легкость, стремительность и безмятежность бега.
Никто не может бежать по воде, не оставляя следов, и, конечно же, никто не может бежать, не касаясь воды. Стоит лишь помнить, что остановка - прямой путь на дно, невозможность дальнейшего бега, полная остановка, смерть.

Вот бы жизнь была фильмом. Чтобы можно было отмотать назад, пересмотреть снова, вспомнить. Где надо сказать: "Э, нет, ребята, эта сцена плохо вышла. Новый дубль. И вообще перепишем-ка мы сценарий".
А еще останавливать в каком-нибудь хорошем месте. На пляже например. Сидишь себе на "паузе", потягиваешь коктейльчик, думаешь о хорошем. Или о чем-то важном. Или пересматриваешь все предыдущие кадры, чтобы все досконально понять и принять правильное решение. В каком-нибудь вагончике перед шеренгой мониторов. На каждом - какой-то важный жизненный момент. И сценарий на утверждение. Всегда можно заглянуть на следующую страницу, приготовиться, поскандалить с Верховным-сценаристом, потребовать изменить все. "В конце концов, ради кого все это?", топнуть ногой и бросить режиссерскую кепку на пол.
А потом перед камерой, в главной роли, краем глаза подглядывая, где подстелен матрасик для падения. После тяжелой сцены пьешь кофе со всеми участниками проекта, делишься впечатлениями, говорить мертвым как натурально они сыграли, что аж сердце защемило от невыносимого ощущения, что это по-настоящему. Но, слава Богу, вот сидите и вместе смеетесь. Обсуждаете следующую сцену. Готовишься, продумываешь выражение лица, движения, запоминаешь дальнейший алгоритм действий. Заучиваешь монологи, чтобы потом перед экраном мимолетно удивляться своей мудрости, прозрению или глупости и непониманию. И все это как в игре, с возможностью сохраниться и выйти, попить кофейку, отвлечься.

А после всего, тебе забрасывают охапками цветов, люди с премьеры со слезами на глазах говорят о том, каким ты был хорошим человеком, как много для них значил, как жаль, что история закончилась и они не смогут прожить с тобой экранную жизнь дальше. Ты даешь интервью и немного кокетничаешь, мол, до последнего сомневался в успехе. И как вжился в роль, и как многое понял, как много испытаний вынес вместе с ним-собой. Расхваливаешь себя, как чужого человека, экранного героя. Взахлеб рассказываешь о его характере. Как трудно было на такой-то и такой-то минуте. Как во многих местах все пошло не по сценарию и как все, хоть и ожидаемо, но неожиданно внезапно закончилось. Как у тебя теперь началась новая жизнь, и она совсем отлична от той, прежней, как будто не в этом мире. И, что если позволят средства и разрешат цензоры, может быть, попробуешь рассказать о том, как это - жить после конца фильма.

В колонках играет - Наутилус
Настроение сейчас - туман какой-то

Слова перестали меня слушаться. Они не приходят, а если приходят, то все в куче, разных цветов, побратавшиеся и передружившиеся не по порядку. Так крепко сцепились, что мне приходится думать несколько мыслей одновременно, чтобы не потерять их все.
А иногда кажется, их так много, а если пытаюсь взять - оказывается, чужие и капризные. И не нужны мне. Или я им. Теперь кажется, что они управляют мной. Есть - есть я, мысль, действие, настроение. Нет - нет меня, пустая оболочка. Наверное, засорилось что-то внутри. Что-то сломалось, вышло из строя, и когда они пытаются войти в меня, их засасывает и перешвыривает, скрепляет и разрывает, оставляя только неясные междометия и неправильные фразы. Такие, что не понять другим. Они у меня кое-как складываются, бедняжки, в голове, чтобы я не сошла с ума. Но это из последних сил, только для меня, для других они исчезают.
Они у меня калеки. У других все красавцы, блестящие, гладенькие, за такое попытаешься зацепиться, огрызнуться, а оно скатывается с языка. И такое чистенькое и понятное. А все же завораживает и живет.


А что со мной? А непонятно. Проект надо делать, слова надо писать, пока я их совсем не забыла. Очень уж не хочется, чтобы они стали от меня отскакивать, как от Эллочки-Людоедки.

Кажется, я поняла почему монахи-отшельники (и вообще монахи) такие спокойные и возвышенные над мирскими проблемами. Сама чуть не стала такой же, пока несколько дней сидела дома. Стоило сходить погулять, пошутить, посмеяться, поболтать, посплетничать в конце концов, и вот я уже как новая батарейка, вся искрю от переполняющей меня энергии. И даже за английский взялась (!), хотя еще вчера подумать об этом было тошно.
Надо что-то делать. Делать. Делать. Каждый день. Кого-то видеть, с кем-то говорить, смотреть в глаза, заряжаться. Состояние сонной мухи уже порядком поднадоело, надо срочно это дело исправлять.

Кстати, еще одно отличное средство для подзарядки - музыка.

Почему у меня есть тело? Почему я не могу летать? По ночам я несусь по вселенной, и мой голос взрывается фиолетовыми вспышками. И вообще у меня все слова имеют цвет, запах, плотность и температуру. Вот "пока", оно такое прозрачное, дрожащее, как пар над асфальтом в зной. Почему я должна использовать слова, чтобы показать, что я думаю, представляю, вижу, хочу, чувствую, теряя по пути половину информации? Почему, черт возьми, моя рука на чужом плече не может стать проводником энергии, чувств? Почему я могу передать часть своих жизненных сил уставшему, скучающему, больному, умирающему? Меня ведь так много, я могу поделиться, я хочу узнать, почувствовать весь мир, заглянуть в сознание каждого человека. Почему я так много не знаю? О какой науке может быть речь, если я даже не знаю, есть ли у меня душа? Плачет ли мама, когда меня нет, перебирая в руках папин одеколон, как иногда это делаю я? Почему я не могу выразить все это так, как чувствую, переместить все слова вместе с дырой в груди, вместе с покрытыми туманом картинками из детства? Почему не помню многих событий, хотя помню, что это было солнечно, с красным пятном в углу, пахло старыми вещами и свежезаваренным чаем? Почему я не могу управлять даже собой? Не могу себя контролировать, свои мысли, эмоции, усталость, страх? Почему я не чувствую себя венцом природы, а чувствую пыльной дырявой тряпкой, лежащей где-нибудь на подоконнике? Почему мои непонятные образные сны так меня затягивают? Почему я их не помню, но чувствую, что там было что-то важное? И что вообще со мной происходит, что за мысли, что я вообще здесь делаю? И самое главное, как из этого состояния выйти?

Боже мой, какой кайф. Наверное, это похоже на оргазм. Удовольствие от творчества. Только что закончила три шаблона для журнала, чувствую невероятный выброс эмоций. Даже пальцы дрожат.
Кстати, как оказалось, вдохновение не приходит просто так. Я была вялой амебой до тех пор, пока не съела кусочек шоколада и не налюбовалась на всякие креативные дизайнерские вещи.
Господи, как я хочу всю жизнь заниматься делом, которое доставляет мне удовольствие.


Руки дрожат и удлинняются, я увеличиваюсь в размерах. Уже выше домов, макушкой утыкаюсь в космос. Еще чуть-чуть и я смогу обнять Землю. И исправить. Наверное, в только в таком состоянии люди могут изменить мир. Тогда Идея, вынашиваемая годами, подкрепляется уверенностью в своих силах. Тогда горят глаза и слова и действия в глазах других людей обретают вес. Тогда ты можешь совершить нечто важное. Именно поэтому так важно постоянно творить, что-либо создавать, вкладывать душу. Потому что вложив часть души в свое изобретение или произведение искусства, получаешь еще больше. Еще больше души, энергии, творческих возможностей. Мастер смотрит на свое творение как на ребенка, кусочек себя. Впрочем, качество творения зависит от качества души, в него вложенной.

В колонках играет - Маркшейдер Кунст - счастье собака ру
Начинать утро с расслабляющего регги. Пританцовывая на кухне, готовить то, чего действительно хочется в данный момент. Подходит к окну и ловить яркие лучи глазами, впитывая их и соединяясь с ними в одно слепящее яркое светлое целое.
Проходя, чесать за ухом толстого кота. Босыми ногами по нагретому солнцем деревянному полу подойти к тяжелому дубовому столу, сесть в удобное кресло. Закрыть на секунду глаза, настраивая свой внутренний камертон. Тщательно прислушаться к себе, вспомнить сон и мысли, которые казались важными.
Выпить чашечку кофе, а лучше какао со сливками, закусить шоколадом и не спеша начать. Расслабиться, позволяя внутреннему потоку беспрепятственно литься через все возможные пути. Взять ручку и бумагу, ноутбук, холст и краски, холодный бесформенный камень, верную скрипку или еще какую-то свою дополнительную конечность, которую при рождении специально отобрало провидение, в надежде, что ты самостоятельно ее найдешь и научишься ее пользоваться. Чтобы она стала третьим глазом, вторым ртом, лишней рукой, проводником твоей души в этот мир.
Взять, привыкнуть к ее присутствию, соединиться с ней и отпустить свое вдохновение в свободное плавание по девственно чистой поверхности листа, воздуха, этого мира.
Вспомнить свое предназначение и исполнить его. Доказать, что твоя бессмертная индивидуальная душа присутствует в этом мире. Живет в нем, потребляет его, производит его, перерабатывает, создает что-тот новое и бесконечно обновляет старое.
Понять, что это и есть счастье, и научиться производить его. Каждый день. Поднимаясь с постели, или проводя бессонную от вдохновения ночь. Погружаясь в свои сновидения, в свое подсознание, в свою душу. И самое главное. Понять ее.

Надо срочно взяться за ум. Хватит маяться дурью. Надо выучить хотя бы общество. В лучшем случае, общество, экономику и английский. В идеале, конечно, осуществить план на лето. Но теперь я понимаю, что это, наверное, из области фантастики. А пока что прочитана треть списка литературы на лето и, в качестве бонуса и поощрения за поглощение классических произведений, "Танатонавты" и "Империя ангелов" Вербера. Хочу больше, хочу прочитать всего Вербера, Пелевина и Толстую, а еще плюс 7 тысяч книг на ридере, которые скачивались с мыслью "в ближайшие дни прочту" и оседали на карте памяти. А теперь и время есть, и возможность, и необходимость (а то совсем деградирую из-за безделья), и странная апатия, которая мешает исполнить задуманное.


Поняла, что мне нужна деятельность. Нужно каждый день что-то учить, готовить срочные проекты, что-то постоянно придумывать и делать-делать-делать. Необходима необходимость. Без мысли о том, что я обязана что-то сделать, это что-то становится совсем неважным и уже ненужным, и даже неинтересным. А нужно чтобы жареный петух беспрестанно клевал в мягкое место и талдычил "Делай, не ленись, хватит маяться фигней". Короче, нужна сила воли. Если бы она продавалась на развес. И мозги. И эмоции. Чтобы с утра 200 грамм эйфории, пол-литра силы воли и кубик интеллекта. А на ночь сладкий батончик карамельных снов. Было бы намного проще. Наверное, лучше пищевой промышленности работать над этим, чем создавать новые виды вкусовых эмульгаторов и многочисленных консервантов. Заняться этим, что ли?..

В колонках играет - Слава Полунин - Finale

"— А как вы знаете, когда текст закончился?

— Это он сам. То есть ты знаешь, что тебе нужно закончить, ты задаешь параметры, по существу — вот уже пора. Скажем, у меня все рассказы, я когда-то их перепечатывала на машинке, когда не было компьютеров, и сама обратила внимание, что в среднем — 13 страниц. Но я же их не писала 13-страничными. По одной, двум, трем фразам, точкам видна дуга, по углу этой дуги можно вычислить окружность, длина окружности и будет длиной рассказа. Это можно вычислить по углу одной секции этого круга. По-видимому, это заданный внутренний размер.

— Заданный кем?

— Организмом. Все, кто так или иначе пишет или производит какие-то творческие действия, знают это ощущение. Тебе диктуют или на тебя идет поток. Все при этом показывают на крышку головы, там, где у чайника пупочка, вот туда это идет, и некоторые так наивны или самодовольны, что говорят: «Мне диктует Бог». Можно сказать и так. Раньше это называлось «муза», это поскромнее будет, но не важно. Есть поток, и он, безусловно, не в нашей руке, он где-то там. Сумасшедшие говорят, что это космос, но, может, мы еще сумасшедшее их. Не знаю. Идет какой-то направленный поток. В нем содержится все. Что он с тобой делает этот поток? Ты — прибор, он включает кнопки на этом приборе. Прибор может быть кривой, косой, это могут быть грабли, заступ, это может быть очень сложный какой-то синхрофазотрон. Ты устроен по-разному. Более того, ты такой прибор, у которого есть свобода воли, который может себя улучшать, развивать, устанавливать внутрь себя всякие детальки, колесики какие-то крутить, расчищать. Короче говоря, автор — саморазвивающийся прибор. И чем более он развит, тем лучше он способен перерабатывать поступающий сверху поток и производить готовый продукт — тексты, музыку, кто к чему склонен. Безусловно, диктует-то Бог, но пишешь-то ты, поэтому сравнивать не надо себя. Ты чисть свой прибор, чисть его каждое утро тряпочкой и маслицем."
Из интервью Татьяны Толстой Александру Генису.


Черт, черт, черт. Вот это меня всегда восхощало и поражало: сказать то, что интутитовно чувствуют многие, такими словами, чтобы это было понятно и идиоту и, в то же время, потрясающе поэтично. Какой силой воли и трудолюбием надо обладать, чтобы выстроить в себе все винтики-шпунтики в удобный и просторный коридор-перобразователь. Чтобы на выходе, на бумаге и на губах, было произведение искусства, простой и гениальный, без вычурностей, но с особым шармом, безусловно потрясающий текст. Люлблю ее прозу. Она бесспорно крута.

Если кто заинтересуется, ее блог - http://tanyant.livejournal.com/

Когда-нибудь здесь появится связный текст. Может быть.